Отчет Брэдбери

Он лежал на своем обычном месте, растянувшись на кровати Анны. Я уже начал писать и радовался любому перерыву.

— Ты не умеешь водить, — сказал я.

— Ты можешь научить меня водить. Ты — учитель.

— Я не могу вставать.

— Когда тебе станет лучше, ты встанешь. И тогда сможешь меня научить. — Он отбросил подушку с глаз и привстал. — У меня идея. Анна может меня учить. Анна — учитель. Она умеет водить. Она может учить меня.

— Может быть, — согласился я.

Услышав свое имя, Анна заглянула к нам:

— Может быть, я буду что?

— Может быть, ты научишь меня водить, — объяснил Алан. — Ты — учитель. Я куплю машину, и ты будешь учить меня водить.

Она взглянула на меня.

— Не смотри на меня, — сказал я.

— Сначала я научу тебя водить, — сказала Анна. — Потом подумаем о машине.

— Сначала ты научишь меня водить?

— Да.

— Потом подумаем о машине?

— Подумаем, — кивнула она. — Ничего не обещаю.

— Подумаем, — сказал он.

Утром следующего воскресенья, чтобы подбодрить Алана, а также рискуя вызвать в нем необоснованные надежды, Анна подъехала на грузовике к школе неподалеку от нашей квартиры, чтобы Алан мог попрактиковаться на автостоянке. Он ездил по стоянке, Анна сидела рядом.

— Мне почти не пришлось его учить, — говорила мне Анна позже, вечером.

Алан был в своей комнате. Мы лежали в постелях. Она — в своей, я — в своей. Мы больше не беспокоились о том, что он ускользнет: он отказался от своих затей.

— Я вдруг поняла, что почти надеюсь: вот сейчас я позволю ему править самому, — рассказывала она, — мы с ним врежемся в кирпичную стену, и все наконец закончится.

Я засмеялся.

— Именно так, — сказала она. — Сначала он делал широкие круги, потом сузил их. Несколько минут ехал задним ходом. Думаю, он станет хорошим водителем. Играл с кнопками, с переключателями. Включал и выключал фары, дальний свет и боковые огни. Из-за солнца их не было видно. Попробовал включить радио, но оно, конечно, не заработало. Посигналил. Когда проделал все, что, по его мнению, должен делать водитель, он посмотрел на меня и сказал: «Спасибо за то, что учила меня». Потом мы поменялись местами, и я отвезла нас домой. Он не захотел никуда идти.

Анна взяла его в молл, чтобы, как она сказала, «предаться запойному шопингу».

— Мы зайдем во все магазины, — сказала она Алану. — Если ты увидишь что-то, что тебе понравится и захочется купить — конечно, если это разумная покупка, которую ты сможешь себе позволить, — можешь это купить.

— Это запойный шопинг? — спросил он.

— Я это так называю, — ответила Анна.

— Я буду тратить свои деньги?

— Главное, не все, — сказала она. — Если увидишь что-то, что тебе понравится.

— Рэй тоже пойдет с нами на шопинг?

— Я не могу, — отказался я. — Мне надо работать.

Трудно поверить, но это была правда.

— Он должен писать отчет, — сказала Анна.

— Я знаю, — кивнул Алан. — Он запомнит?

— Что я запомню? — не понял я.

— Мое имя.

— Ты будешь Аланом, — заверил я. — Я запомню. Когда вернешься, покажешь мне, что купил.

Они вернулись через два часа, гораздо быстрее, чем я ожидал. Я дремал, когда они вошли. Оказалось, что я могу работать час-полтора, а потом мне необходим отдых.

Алан вошел в комнату перед Анной.

— Рэй храпит, — сказал он.

Не сказав больше ни слова, он бросился на кровать Анны, растянулся на ней и рывком положил на глаза подушку.

— Как ваш шопинг? — спросил я Анну.

Она стояла в дверях, держа в руках большой пластиковый пакет с покупками.

Она кивнула.

— Неплохо.

И еще раз кивнула.

— Не покажешь мне покупки? — попросил я.

Не убирая подушку от лица, Алан сказал:

— Ты спрашиваешь меня?

— Да.

— Я не покажу тебе покупки.

— Может, Анна покажет? Я хочу посмотреть.

— Нет, — заявил он.

— Я отнесу пакет в твою комнату, — сказала Анна.

— Спасибо, — поблагодарил он.

Вечером Анна, почитав Алану книжку, пришла укладываться спать. Мне по-прежнему было не совсем удобно спать с ней в одной комнате, но ее присутствие, ее готовность прийти на помощь успокаивали меня. Помогали и лекарства, которые я принимал по вечерам, чтобы легче было уснуть. Я спросил у нее, что произошло.

— Он купил кучу ерунды, — ответила она. — И сам понимает, что это ерунда.

— Только ерунду?

— Он купил себе камеру.

— Это хорошо, — сказал я.

— Хорошо, — согласилась она. — Нам нужно скинуть фотографии в компьютер.

— Ладно.

— Еще он купил несколько фигурных подушек для своей кровати.

— Хорошо.

— Солнечные очки с зеркальными стеклами. Рюкзак. Все остальное — хлам. Ручка в виде хоккейной клюшки. Тапочки-крокодилы.

— Из крокодиловой кожи?

— Матерчатые. В виде крокодильей головы. Еще купил шагомер.

— Зачем?

— Понятия не имею. Просто чтобы что-нибудь купить. Купил куклу.

Я сразу же представил себе надувную куклу.

— Какую куклу?

— Дешевую, маленькую, пластиковую. Вроде кукол Долли.

— Здесь не может быть кукол Долли, — пожал я плечами.

— Ну, кукла в костюме пони. Похожа на тех Долли в костюмах овечек. У этих костюм другой, а остальное — точь-в-точь. Он во что бы то ни стало захотел ее купить, — сказала она. — Из всех своих покупок он действительно хотел купить только эту куклу. Мне пришлось заставить его купить фотокамеру. Мы обошли четыре или пять больших магазинов, где, как мне казалось, его обязательно что-нибудь заинтересует. А он приуныл, довольно быстро потерял интерес и стал спрашивать, можем ли мы остановиться. Мы перекусили и поехали домой.

— Как-то мрачно.

— Не просто мрачно, — сказала она. — Уныло. Безжизненно. Ты бы видел, как он старался быть мне хорошим спутником, порадовать меня. Под конец он спросил, хочу ли я что-нибудь, и он мне это купит. Все время был очень вежлив, чтобы не разочаровать меня.

— Послушай, Рэй, — сказала Анна следующей ночью.

В спальне было темно, шторы задернуты — и от лунного света, и от уличного шума. Мы держали нашу дверь открытой, чтобы слышать Алана. Свет в туалете был включен и пробивался в прихожую. Но дверь в туалет была прикрыта, поэтому свет нам не мешал. В комнате Алана свет был погашен, из-под двери не проникало ни лучика. Я начал засыпать. Наверное, Анне пришлось окликнуть меня не один раз.

— Рэй. Мне нужно поговорить с тобой об Алане. Ты не спишь?

— Не сплю, — отозвался я.

— Ты можешь сосредоточиться? Я хочу, чтобы ты знал, что он чувствует.

— Могу. Говори, — подбодрил я.

— Я скажу, — проговорила она. — Его очень травмировало то, что с тобой случилось. То, что он видел, как ты упал. Он подумал, что ты умер. Мы оба так подумали. Потом он увидел тебя в больнице, такого слабого и беспомощного. Это его испугало. К тому же все произошло почти сразу после того, как он узнал правду о себе. Он был потрясен. Сломлен. Да и могло ли быть по-другому?

— Это риторический вопрос, верно?

— Подожди, — попросила она. — Просто послушай. Я не могу точно сказать, кто ты для него. Его близнец, формально, только формально, его брат. «Оригинал» упрощает ваше родство. «Друг» — совершенно неподходящее слово. Он тебя любит. Я знаю, что это так. Настолько, насколько способен любить. И так, как может.

— Что мне сказать? — спросил я.

— Когда ты лежал в больнице, я делала все возможное, чтобы ему помочь, чтобы снова собрать его из кусков. Первым делом я купила ему кольцо с печаткой.

— Он его не носит.

— Как только он его надел, причем неохотно, я сразу поняла, что ошиблась. Это было кольцо старика, оно совершенно ему не подходило. Он носил его первые несколько дней, чтобы сделать мне приятное, потом постарался потерять. Я прочесала всю квартиру, но теперь вижу, что это было жестоко. Он делал вид, что помогает мне искать. Думаю, он спустил его в унитаз. Мы ходили гулять в Принц-Айленд-парк. Каждый день обедали в новом ресторане. Я с трудом заставляла его поесть. Однажды утром мы поехали в горы. Ходили в боулинг. Ничего не помогло. Я подумала о том, чтобы купить ему щенка.