Лавина

– Вертолет приближается к периметру аэропорта, – сообщает Ки.

Дядюшка Энцо поворачивается к своему лейтенанту.

– Все на местах?

– Да, сэр.

– Откуда вы знаете?

– Пару минут назад все отметились.

– Это решительно ничего не значит. А как насчет пицца-мобиля?

– Ну, я думал, что займусь этим позже, сэр…

– Вам следует уметь делать более одного дела за раз.

Пристыженный и преисполненный благоговения лейтенант отворачивается.

– Ки, – вызывает по радио Дядюшка Энцо, – что-нибудь интересное у нас на периметре?

– Вообще ничего, – отвечает Нг.

– Что-нибудь неинтересное?

– Несколько человек обслуживающего персонала, как обычно.

– Откуда вам известно, что это обслуживающий персонал, а не переодетые солдаты Райфа? Вы проверили их удостоверения личности?

– Солдаты имеют при себе оружие. Или хотя бы ножи. Согласно радару, у этих людей ничего такого нет. Совсем ничего.

– Все еще пытаюсь связаться с нашими, – говорит лейтенант. – Наверное, незначительные радиопомехи.

Дядюшка Энцо обнимает лейтенанта за плечи.

– Позволь мне рассказать тебе одну историю, сынок. Как только я тебя увидел, ты мне показался знакомым. А потом я сообразил, что ты мне напоминаешь человека, которого я знал когда-то: лейтенанта, который одно время недолго командовал моим взводом во Вьетнаме.

– Правда? – Лейтенант вне себя от счастья.

– Да. Он был молод, умен, честолюбив, хорошо образован. И хотел все сделать как лучше. Но у него были некоторые недостатки. А именно упрямая неспособность усвоить основные факторы нашей тамошней ситуации. Психологический блок, если хочешь, который повергал нас, служивших под его началом, в глубочайшее разочарование. Рискованная ситуация, сынок, смертельно опасная, я не боюсь этого слова.

– И как она разрешилась, Дядюшка Энцо?

– Нормально все разрешилось. Видишь ли, однажды я взял на себя смелость выстрелить ему в затылок.

Глаза у лейтенанта, кажется, вот-вот вылезут из орбит, а лицо застывает, словно парализованное. Дядюшке Энцо нисколько его не жалко: если он сейчас подведет, могут погибнуть люди.

Из наушников рации лейтенанта доносится какой-то обрывок радиопереговоров.

– Дядюшка Энцо? – очень тихо и неохотно говорит он.

– Да?

– Вы спрашивали о пиццамобиле?

– Да?

– Его нет на месте.

– Нет на месте?

– По всей видимости, когда они сели, чтобы подобрать Райфа, из вертолета вышел человек, сел в машину и уехал.

– И куда он уехал?

– Мы не знаем, сэр, в том районе у нас был только один оперативник, а он следил за Райфом.

– Снимай наушники, – говорит Дядюшка Энцо. – И отключи рацию. Тебе понадобятся уши.

– Уши?

Пригнувшись, Дядюшка Энцо быстро пересекает стоянку перед ангарами, пока не оказывается между двух небольших реактивных самолетов. Он тихонько ставит скейт на асфальт, потом, развязав шнурки, снимает ботинки. Носки он тоже снимает и запихивает их в ботинки. Из кармана он достает опасную бритву и, открыв ее, разрезает обе штанины по шву от низа до самого паха, потом собирает ткань и обрезает все разом. В противном случае она будет тереться о его волосатые ноги и издавать шорох при ходьбе.

– Господи боже! – слышен из-за пары самолетов голос лейтенанта. – Эла ранили. Господи боже, он мертв!