Дверь в полдень

идон. — Пока я стрелять не начну, вообще его не трогай.

— Да помню я, — буркнул Стас и убрал руку.

Рев моторов двух автомобилей, натужно преодолевающих подъем, был слышен уже отчетливо. Сейчас они появятся в поле зрения…

Гвидон снял бластер с предохранителя. Жалко, что нет нашлемного прицела — как бы не промахнуться без него… А ведь в том грузовике вместе с террористами едет целая гора взрывчатки… Пожалуй, стрелять со ста метров слишком рискованно… а со ста пятидесяти наверняка промахнешься, а тогда такой фейерверк начнется… Нет, все-таки стрелять придется со ста метров, а потом падать на дно окопа и молиться. Интересно, Стас умеет молиться? Скорее всего, умеет — в этом времени большинство людей еще были религиозными. Хорошо ему…

В поле зрения появился маленький угловатый автомобильчик, а парой секунд спустя — и едущий за ним фургон с тканевым верхом. Двести пятьдесят метров… двести… сто пятьдесят… Гвидон упер рукоятку бластера а в бруствер, тщательно прицелился, положил палец на спусковой крючок и почти уже нажал, но в этот момент кузов грузовика осветился изнутри, земля содрогнулась, взрывная волна ударила по ушам тупой болью. Гвидон поспешно вернул флажок предохранителя в исходное положение и рухнул на дно окопа, прямо на Стаса.

Наверху творился кромешный ад. Одно за другим срабатывали взрывные устройства террористов, осколки свистели, визжали и рокотали, земля вздрагивала, ревущие и рычащие звуковые волны выворачивали воздух наизнанку. Грохот стал немного тише, теперь он воспринимался не как боль, а как именно грохот, но от этого было еще страшнее. Лишь через минуту разрывы утихли окончательно.

Гвидон осторожно приподнялся и посмотрел на дорогу. Грузовика больше не было. В том месте, где он закончил свой путь, дороги тоже не было. Асфальт был разворочен, посреди дорожного полотна зияла здоровенная воронка глубиной около метра. Тут и там идиллию горного пейзажа нарушали искореженные металлические обломки. Метрах в пяти от окопа валялось большое колесо, шина горела ярким пламенем, громко потрескивая. Порыв ветра принес резиновую вонь, Гвидон сморщился, закашлялся и зажал нос.

Легковой автомобиль, ехавший перед грузовиком, сильно пострадал, но на части не развалился. Интересно, там внутри есть кто живой…

В этот момент Гвидон понял, что только что убил как минимум десять человек (из памяти вылетело, сколько именно террористов ехало в этом грузовике) и не испытывает по этому поводу никаких особенных чувств. Когда он пристрелил того наркомана, он был потрясен гораздо сильнее. Где-то Гвидон читал, что человек тяжело переживает только первое убийство, потом психика адаптируется.

— Сильная вещь, — подал голос Стас. — Не ожидал, что так круто сработает.

— А уж я-то как не ожидал… — буркнул Гвидон. — Это не я стрелял.

Если бы Стас сейчас что-нибудь жевал, он бы, несомненно, подавился.

— А… кто? — спросил он после короткой паузы.

— Понятия не имею, — ответил Гвидон. — Стреляли из бластера такой же конструкции, как у