Море серебрянного света

Кусок кроваво-красной материи свешивался с куста; Азадор повернул налево. Еще через сотню шагов, на краю поляны обнаружились два белых лоскута; Азадор повернулся к ним спиной и зашагал в другую сторону. Они вынырнули из зарослей, оказались на склоне холма и опять нашли поросшую лесом дорогу, или другую, очень похожую на нее, со следами многих колес.

Дорога привела их в рощу высоких деревьев с перекошенными серыми стволами. Теперь и Сэм почувствовала запах дыма. Внутри плотного кольца деревьев, скрытые от посторонних глаз, стояли фургоны.

Сначала Сэм решила, что они наткнулись на бродячий цирк. Даже сейчас, в умирающем свете дня, фургоны казались удивительными, две дюжины или больше, раскрашенные яркими красками в совершенно невероятных сочетаниях, обвитые цветными полосками материи, украшенные перьями и кисточками, с блестящими латунными спицами на колесах и латунными ручками на дверях. Все это выглядело настолько великолепно, что она не сразу сообразила, что не так.

— Но… где все?

Азадор влетел внутрь и стонал, обшаривая поляну безумным взглядом, как будто толпа людей и лошадей, привезшая сюда фургоны, могла спрятаться за деревом. Сэм и! Ксаббу подошли к нему. Внезапно Азадор застыл на месте, потом резко метнулся к струйке дыма, поднимавшейся в воздух за одним из самых далеких фургонов, довольно мрачному, по сравнению с другими — всего лишь выкрашенному в глубокую полуночную синеву и усеянному белыми звездами.

В каменном круге за фургоном горел маленький костер. Из фургона спускалась короткая лестница, ее конец находился между высокими деревянными колесами. На ее нижней ступеньке, с трубкой во рту и колпаком на голове, сидела старуха, во всяком случае так показалось Сэм; только подойдя ближе она заметила, что незнакомка по бокам слегка просвечивает.

Азадор остановился перед ней и уселся прямо на землю. — Куда они ушли?

Женщина поглядела на них, и у Сэм внутри все похолодело. Лицо женщины казалось таким же дымом, как и серые завитки, вьющиеся над костром, а глаза — точками света, маленькими, но блестящими, как угольки на краю костра.

— Ты опять вернулся к нам, Азадор, — сказала она странно звучным голосом, совсем не таким призрачным, как она сама. — Не слишком во время, мой чабо (* паренек, мужчина, цыганский), мой предвестник несчастий. Твое имя оказалось правильным. Они все ушли.

— Ушли? — Горе в голосе Азадора можно было пощупать пальцами. — Все?

— Все. Мортс(* бродяги, цыганский), их мардс (* женщины, цыганский) и все их дети. Они убежали от Окончания. Видишь, некоторые из них так испугались, что бросили свои вардони (* фургон, цыганский). — Она посмотрела на фургоны и неодобрительно покачала головой. Азадор казался пораженным. Очевидно то, что цыгане бросили свои великолепные и любимые повозки, было знаком чего-то совершенно ужасного. — И вот, наконец, ты здесь. Ты ушел в неудачный день. И в такой же вернулся.

— Куда… куда они ушли, мачеха?

— Приближается Окончание. Все ромале пошли к Колодцу. Один приказал им. Они надеются, что Черная Дама поговорит с ними и объяснит, как спасаться.

— А ты, почему ты еще здесь, мачеха?

— Я не могу отдохнуть, пока не поговорю со всеми моими чабос. Это моя задача. Ты вернулся, после всех этих лет, и моя задача окончена. — Она встала и медленно поднялась к двери фургона. — Теперь я могу идти.

— Как я попаду к Колодцу? — Азадор едва не плакал. — Я почти ничего не помню. Ты проводишь меня?

Она покачала головой. На мгновение ее угольки-глаза потухли. — Я туда не пойду. Моя задача выполнена. — Она начала отворачиваться, потом заколебалась. — Я всегда знала, что тебя ждет странная судьба, мой потерявшийся чабо. Когда ты родился, я прочитала листья — о, как печально! Он умрет от своей собственной руки, но не добровольно, вот что они сказали мне. Но, возможно, все может быть иначе. Теперь, когда приближается конец, когда умирает сам Один, кто может сказать, что произойдет?

— Как мне дойти до Колодца? — опять спросил Азадор. — Я не помню.

— Ты, как и все ромале, оставившие мир своих предков для того, чтобы вечно бродить по свету — ты можешь найти дорогу куда угодно. Не поверх мира, но через него. Внутрь. Туда, где ты сможешь коснуться Одного, как и мы. — Сэм не могла прочитать выражение ее дымного лица, но почему-то решила, что следующие слова мачеха произнесет с улыбкой. — Возможно ты даже окажешься там раньше всего твоего народа. Как и подобает Несчастливому Цыгану, а? Уйти позже всех, но найти Окончание самым первым? — Она кивнула и вошла во тьму фургона. Азадор с трудом поднялся на ноги, протянул руку туда, где только что стояло создание, которое он называл мачехой, но тут сверкнула вспышка света и фургон начал таять, пока от него не остались только бледные звезды, нарисованные на боках; они повисли в воздухе, как умирающие огни фейерверка. Потом растаяли и они.

Азадор упал на грязную землю и зарыдал. Сэм протянула руку и взялась за руку! Ксаббу. Она не понимала, что произошло, но знала, как выглядит сломанное сердце.

От Азадора больше толку не было, во всяком случае пока. Сэм помогала! Ксаббу собирать хворост — хотя бы костер остался! — когда заметила, что Жонглер исчез.

— Проклятие! — сказала она. — Он ждал, пока мы не отвлеклись, и бросил нас!

— Возможно. — Похоже, она не убедила! Ксаббу. — Посмотрим.

Они нашли старика сидящего рядом с деревом на краю поляны, холодного и серьезного, как статуя. Какое-то мгновение он казался настолько неподвижным, что Сэм решила, что у него удар. Потом он поглядел на них, ничего не выражающим взглядом. Она ошиблась и чувствовала себя слегка разочарованной, но все равно упрямо решила, что сегодня он себя вел как-то странно.

— Что ты здесь делаешь? — с вызовом спросила она. — По меньшей мере мог бы помочь нам разбить лагерь.

— Никто не просил меня. — Жонглер встал и устало пошел туда, где мелькал свет маленького костра. — Эта вещь исчезла?

— Та, которую Азадор называл мачехой? Да, растаяла, — сказал! Ксаббу. — Ты знаешь, что это такое?

— Примерно. Функция операционной системы, которая помогает и инструктирует. Жалкое подобие того, что мы встраивали во все наши симмиры.

— Вроде троянской черепахи Орландо, — сказала Сэм, вспоминая. Она начала было объяснять! Ксаббу, но внезапно поняла, что не хочет говорить о своем дорогом друге перед этим противным стариком.

Да, мне слегка жаль Азадора, но это не означает, что я обязана жалеть и этого старого убийцу.

— Ты думаешь, что она говорила голосом Одного? — спросил! Ксаббу. Увидев кислое выражение лица Жонглера, он поправился. — Голосом операционной системы?

— Возможно. — Несмотря на хмурое лицо, в старике осталось мало от его обычной жесткости, на самом деле он казался взволнованным. Неужели что-то в несчастье Азадора затронуло сердце Жонглера, которое, как представляла себе Сэм, было маленькое, темное и твердое, как брикет угля? Казалось трудно в это поверить.

Азадор не только не посмотрел на них, когда они подошли к костру, но и не ответил на все вопросы Сэм или! Ксаббу. На небе появилась луна и поместила себя между черными руками деревьев, ее окружили маленькие, но яркие звезды.

Сэм еле держалась на ногах от усталости, и уже спрашивала себя, не заползти ли в один из пустых фургонов и заснуть, когда Азадор начал говорить.

— Я… я не все помню, — медленно сказал он. — Но после того, как я нашел мост, ко мне начала возвращаться память, как если бы я увидел обложку книги, которую читал ребенком, но забыл.

Я помню, что вырос здесь, в этих лесах. Но я помню и то, что странствовал вместе с семьей по всем странам. Мы пересекали реки, заезжали в деревни и города, искали работу. Мы делали все, чтобы выжить. И у нас хватало на жизнь. А потом мы все собирались здесь, на Цыганской Ярмарке, плясали, пели и смеялись — все Ромале. — На мгновение в его глазах вспыхнул свет, воспоминание о лучших временах, потом растаял. — Но я никогда не чувствовал, что принадлежу к этой жизни — даже хотя и принимал ее, целиком. Я был несчастен даже когда, когда был счастлив. "Азадор", так прозвали меня ромале. Я думаю, что это старое слово из языка испанских цыган. Она означает сделать несчастным, принести горе. Но они были добры ко мне, моей семье, моему роду. Они знали, что таким меня сделала судьба, а не я сам.