Чаша гнева

Горная Аравия, горы и пустыня к юго-востоку от Крак де Монреаль

Ночь опустилась на пустыню мягко, точно огромная черная сова – на жертву. Скрылось за горизонтом яростное светило, и только скалы пыхали теплом, отдавая собранный за день жар.

После повечерия де Лапалисс собрал рыцарей и сержантов.

– Во имя Господа, братья, – сказал он. – Днем стражу несли воины сеньора Жослена. Сейчас наша очередь. Нам нужно выставить пять дозоров…

Робер, к собственному удивлению, оказался в паре с братом Готье. Им выпало идти на восток, к самой дороге, на которой рано или поздно должен появиться караван.

Пожилой сержант критически осмотрел молодого рыцаря с головы до ног.

– Меч и щит брать не стоит, – сказал он, хмыкнув. – Ограничься кинжалом и турецкой палицей {[114]} . Возьми также у кого-нибудь из сержантов легкую кольчугу без рукавов. Для ночного дозорного главное – не вооруженность, а подвижность.

Вздохнув, Робер отправился выполнять распоряжения ветерана. Пусть он всего лишь сержант, но зато выжил в десятках стычек с неверными. Вскоре молодой рыцарь был готов.

– Хорошо, – на этот раз во взгляде брата Готье оказалось несколько больше дружелюбия. – Иди за мной…

Ступая след в след, они вышли из лагеря и двинулись вниз по склону. Пожилой сержант шагал почти бесшумно, под сапогами же Робера то и дело скрипели камни. Ему приходилось прилагать усилия для того, чтобы перемещаться тихо. Когда ступили на песок, стало немного полегче. Но здесь обнаружилась новая трудность – ноги стали увязать.

– Тихо! – неожиданно сказал брат Готье, останавливаясь. Робер прислушался: откуда-то с юга, из невообразимой дали донесся странный полувой-полуплач.

– Кто это? – спросил молодой рыцарь.

– Шакалы! – и брат Готье пошел дальше.

За горизонтом готовилась взойти луна, и они шли навстречу вырывающемуся из-за края земли призрачному, бледному сиянию. Но свет этот скорее мешал, чем помогал. Тени от барханов бежали по пустыне, делая ее пейзаж обманчивым. Там, где глаза видели яму, могла быть ровная поверхность, а там, где должна быть возвышенность, вдруг обнаруживался провал.

– Зрению лучше не доверять, – сказал брат Готье, когда воины Храма добрались до дороги и залегли около нее за грядой круглых, обточенных ветром, камней. – Как и слуху. Песок все время движется, и шорох его под ногами мало отличен от шороха под ветром.

– Как же быть?

– Развивать чутье, – ответил сержант, небрежно опершись спиной о камень. Он, казалось, совсем не обращал внимания на окружающее. – Оно всегда подскажет тебе, что вот тот камень – это камень, а не затаившийся лазутчик, а что шум за тем барханом – оттого, что там ползет змея, а не сарацин.

– А если у меня нет чутья? – Робер усмехнулся.

– Тогда твои шансы на выживание не очень велики, – сержант улыбнулся, в полутьме блеснули его на удивление хорошо сохранившиеся зубы. Ровесники брата Готье обычно могли похвастаться разве что несколькими сточенными пеньками, старый воин же сохранил практически