Золотой империал

н, однако, вопреки ожиданиям, распахнул дверь сразу, как будто ожидал стука весь день.

— По какому поводу, г'ажданин начальник, те'вожите бедного ев'ея? — Георгий в своей обычной манере паясничал, изображая местечковый акцент.

Проделывал он это довольно бездарно, так как, во-первых, родился, вырос и закончил довольно престижный технический вуз в Ленинграде, попав в заштатный Хоревск по распределению, хронической невезучести и вообще чистому недоразумению, как он сам любил выражаться, а во-вторых, никаким евреем, судя по документам, которые капитан Александров имел возможность изучить вдоль и поперек, не являлся. Смена национальности, равно как и фамилии ("в девичестве Конькевич имел вполне славянскую фамилию Коньков, а родителей его звали Геннадием Сергеевичем и Светланой Владимировной), по мнению Николая Ильича, была своеобразным протестом против общего идиотизма окружающей жизни скромного инженера, недотягивающего, по робости характера, до открытого диссидентства. Капитан, разделяя, в общем, взгляд «еврея по собственному желанию» на социалистическую действительность, объективно данную нам в ощущениях, подыгрывал Жоре как мог.

— С обыском мы к вам, гражданин Конькевич. Люди говорят, опять вы к преступному прошлому вернулись — валютными ценностями балуетесь. Золотишком там, серебришком...

— Побойтесь бога, г'ажданин капитан, ничего нет, обыскивайте пожалуйста! С девяносто пе'вого ничего не де'жу. Не ко'ысти ради, а исключительно честным т'удом накопленные...

Оба захохотали, довольные друг другом...

Дело в том, что познакомились они в памятном девяносто первом году, когда в область сверху была спущена очередная людоедская директива на поголовные обыски у нумизматов, фалеристов и прочих коллекционеров, которые потенциально могли хранить у себя изделия из любых драгметаллов: серебра, золота (не говоря уже о, страшно сказать, платине!) и прочие имеющие историческую и культурную ценность вещи. Хотя конечно же все понимали, что вся эта возня является не чем иным, как очередной кампанией, организованной для изыскивания местных резервов валютных средств, как никогда необходимых государству (интересно, когда они не были необходимы?).

Параллельно с операцией «Червонец» в Хоревске и в Челябинской области вообще с большим размахом проводились операции «Доллар» и «Антиквар», поэтому, естественно, обыски у всех известных коллекционеров дисциплинированно провели и монеты, в основном серебряные полтинники и рубли царской чеканки да десяток-другой золотых червонцев, изъяли, ни дел валютных, по крайней мере здесь, не возбуждали. Месяца через два, когда в Москве подвели предварительные итоги и осознали, что многоголосый вой, поднятый по данному поводу на Западе, жалкой драгоценной мелочовкой, собранной по стране, не окупить, в очередной раз было громогласно объявлено о перегибах на местах. Сам «дорогой и любимый» уделил этому обстоятельству пару слов в своем ритуальном субботнем выступлении по ящику. На места срочно разослали соответствующие директивы,