Череп епископа

, сохранившихся со времен языческого Рима, он знал, что богам наиболее приятна та жертва, в ходе которой человек подвергается наибольшим мучениям. Но на страдания нужно время, а ему так не терпелось начать свой опыт!

Священник взял в руку нож для рубки костей, занес его над головой и с такой силой вонзил в нежную грудь младенца, что клинок глубоко вошел в старые сосновые доски. Плач оборвался. Убийца не без труда вырвал нож, схватил тщедушное тельце на руки, бегом добежал до пентаграммы и стал окроплять намеченные линии горячей кровью - прямо по белым оскаленным черепам. Младенческой крови оказалось мало, и епископ мял мертвого младенца изо всех сил, словно из губки выжимая каплю за каплей. Когда тело иссякло, он положил девочку в самый центр рисунка, запалил в очаге свежий факел, вернулся за стол и громко прочитал, тщательно произнося букву за буквой:

- Иом а тнемелуес те трассийбо арднеивед ем иуг' ербмос тирсе л иси еннеив еуг ксеуев едж! - епископ швырнул в мертвое тело факелом, но в тот миг, когда тот почти попал в цель, пламя внезапно погасло, и во время мига ослепления мраком оказалось, что убитой девочки в центре пентаграммы больше нет.

* * *

-А! - Настя испуганно вскинулась в постели и мертвой хваткой вцепилась в спящего рядом Никиту Хомяка.

- Ты чего, родная? - сонно отозвался тот, подтягивая одеяло на плечи.

- Он идет! Никита, он идет! .- Да кто идет? - на этот раз плечистый мужчина открыл глаза и, сладко зевнув, вперился взором в супругу.

- Я не знаю... Но я чувствую, я чувствую его! Он силен. И он страшен. Он придет сюда, на нашу землю, на остров Перуна.

- Остров кого?

- Отца варяжского... - женщина притихла и испуганно зашарила глазами по сторонам.

- Это он, что ли идет?

- Нет, он спит...

- И нам того же не помешает, - сварливо отозвался Хомяк и снова опустил голову на подушку. - Спи.

В небольшой избушке, притулившейся на берегу Невы, опять наступила тишина.

* * *

Погасший факел откатился в сторону, и от него по подземелью прокатилась волна холода. Неясная тень скользнула по потолку, метнулась к завешанному в углу ходу в пещеру, вернулась обратно и стремительно нырнула за спину главы епископства.

- Ты здесь, Лучезарный? - неуверенно спросил хозяин замка.

В ответ послышался клокочущий смех:

- Ты думаешь, ваш Лучезарный только и думает, как поскорее примчаться на зов какого-то смертного?

- Но в книге написано о том, как вызывать демона Тьмы!

- И это правильно, - смех превратился в шелестящий шепот. - Но только книга эта написана еще тогда, когда о Люцифере никто ничего не знал...

Звук смещался вправо, влево, вверх, становился то громче, то тише, и епископ Дерпта наконец взмолился:

- Где ты, демон?!

- Я здесь... - голос, казалось, разорвался прямо в черепе священника. Чего ты хочешь?

- Я... Я раб Сатаны, и я хотел воплотить его в этом мире, призвать его на тысячелетние царствие....

Громогласный хохот заставил епископа зажать уши:

- Ты