Дикое поле

рвые два дня малым огнем, чтобы прогрелись неспешно, глина схватилась. А ужо потом - и полным пламенем не страшно.

Варлам наконец-то догадался ее поцеловать и действительно побежал, звякая железом.

- Вот и попрощались, называется, - вздохнула Юля. - Дров наколи, сена накоси, печь протопи, кашу свари, корову подои, крышу перекрой, целую, Варлам.

Она подошла к окну и еще успела увидеть спины Отряда, скатывающегося вниз по холму. Помахала рукою вслед. Вздохнула еще раз. Вот уж не думала комсомолка-спортсменка, отправляясь на очередные сборы, что по окончании своей олимпийской карьеры окажется боярыней на своей усадьбе. Паразитом и угнетателем трудового народа. Что там, кстати, сделать ей нужно? Сено, дранка, скотина...

- Смилуйся государыня рыбка, не хочу быть столбовою дворянкой, хочу... - на этом месте Юля замолчала. Потому как становиться черной крестьянкой ей все-таки не хотелось, а у вольной царицы, как она теперь заподозрила, хлопот возникнет куда больше, чем у нее. - Ладно, пойду угнетать.

Смерды завтракали во дворе. Увидев боярыню, Мелитиния, спрятавшая свои волосы под красочный клязьменский шерстяной, черно-красный, узорчатый платок, засуетилась, схватила миску, ложку, бросилась к висящему над огнем котлу.

- Не нужно, - остановила ее Юля. - По утрам не ем. Воды только дай попить кипяченой.

- Как же ж так, боярыня? Спозаранку завсегда самый голод наступает. Скотину, и ту некормленой и дому не выпускают.

- Но я же не скотина, Мелитиния, - укорила ее Юля, и та испуганно прижала ладони ко рту:

- Ой, прости Христа ради, боярыня. Не нарочно. Ей Богу, не нарочно.

- Ероха, - отмахнулась от нее Юля. - Тебе сегодня заготовленные чурбаки на дранку щипать. Заодно за скотиной последишь, пусть под холмом пасется. Вам, мужики, луг за лесом косить. А вы, бабоньки, в лес сходите - может, насобираете чего к столу.

Из смердов никто хозяйского приказа оспаривать не стал, и Юля, еще не привыкшая к новой роли, несколько успокоилась.

- А я, боярыня? - подала голос Мелитиния.

- А тебе котел стеречь. - Юля зачерпнула ковшом из ведра прохладной воды, напилась. Потом, прихватив охапку заготовленного для костра хвороста, пошла обратно в дом.

Валявшаяся в кармане в момент провала в прошлое зажигалка давно изошла газом и перестала высекать искру, поэтому Юля попыталась добыть огонь кресалом: стучала зазубренной стальной пластинкой по кремню, пытаясь выбить искру на клочок пересохшего мха, но искры либо не летели вообще, либо разлетались в разные стороны, либо падали на мох, но мгновенно гасли, не дав ни дымка. Помучившись так с полчаса, женщина плюнула и побежала на улицу к костру - за углями.

Пространство перед домом уже опустело - только Ероха сидел перед склоном и с размеренностью медитирующего буддийского монаха раскалывал топором чурбак на пластины примерно дюймовой толщины. Щелчок отлетающей пластины голова поднимается и обозревает пасущееся внизу стадо. Новый Щелчок - и снова внимательный обзор.

Мелитиния