Эоган ОСалливан (СИ)

   Подмешаю Самсона с Далилой туда без хлопот,

   Не сморгнув, помещу я в рассказ Александра-героя

   И надеюсь, что Цезарь мне тоже на помощь придёт.

   Меж собой второпях познакомлю я Цезаря с Финном,

   А Ахилла нашлю на фоморов, - ему не впервой,

   Под конец же, на мастера глядя светло и невинно,

   Я коварно ему залеплю панегирик любой.

   На закате же дня я возьму свою плату без споров

   И пристрою её под рубашкой на грязном шнурке,

   И в прекрасном настрое отправлюсь обратно я в город

   И, нигде не истратив шесть пенсов, приду я к тебе.

   Ибо ты, как и я, мучим жаждой сильнейшей и стойкой,

   Так что в паб у дороги зайдём мы с тобою вдвоём,

   Щедро крикну я: Эля! - и вот уж напитки на стойке,

   И ни в жизнь ни полпенни я не отложу на потом.

   Это доконало Доннху, в особенности упоминание эллинов в его родословной, так что он даже встал, вытряхивая из волос солому, и, проклиная всё на свете, приделал к злополучной лопате рукоять вместо того, чтобы послать Эогана куда подальше.

   * * *

   Однажды вечером Рыжий Эоган, вымокший до нитки, вернулся с поля на ферму, где батрачил в то время. Ввалившись в дверь и особо не глядя по сторонам, он прошёл прямиком к огню, и стал вывешивать там свои мокрые чулки. А случилось так, что в тот вечер хозяин Эогана пригласил к себе священника, который отслужил уже службу и как раз принимал исповедь у домочадцев, отпуская всем грехи в домашних условиях, как это обычно делается у ирландцев. И вышло так, что чулки свои Эоган вывесил прямо под носом у святого отца, и его же он спокойно подвинул локтем, прокладывая себе путь к очагу. "А ну-ка кыш, кыш отсюда! - задохнулся святой отец. - Куда лезешь, убогий? Пойди-ка присядь там пока на торфе, горе луковое!" Эоган неохотно перешёл на сложенную в углу груду торфа на растопку, устроился на ней не спеша и невзначай заметил:

   Меня не слишком тяготит убогий внешний вид,

   А без причин надменный тон, как всякому, претит.

   И если Сыном Божьим я, как Церковью, любим,

   Я предпочту пересидеть на торфе встречу с ним.

   Неверен взгляд, что денег склад приблизит вас к Христу:

   Что в этой жизни ни скопи, всё это будет зря;

   Был Лазарь точно так же мил Небесному Царю,

   Как Александр, что покорил все земли и моря.

   Все выслушали это в редкостном молчании, и, когда Эоган умолк, обескураженный священник спросил: "Как тебя зовут, сын мой?" "Вообще-то моё имя Эоган О'Салливан, - отвечал тот, - но иные из этих простых парней, не отягощённых образованием, зовут меня Рыжим Эоганом". "Ах ты, бедолага! - сказал священник, приметив наконец, что с Рыжего Эогана течёт ручьями вода и что он будто бы даже посинел. - Ну, Бог с тобой, иди к огню, погрейся".

* * *

   У Эогана было доброе сердце, и если кому нужно было помочь, он никогда не заставлял просить себя дважды.

   Кудрявая Сорха жила по соседству с той фермой, куда Рыжий Эоган нанялся подёнщиком. Однажды Эоган между делом обнаружил, подняв голову от притупившейся косы, что у Сорхи, видно, несчастье, раз она сидела на крыше и не хотела слезать оттуда, и всхлипывала, и шмыгала носом. Она и лестницу на крышу убрала, чтобы никто её там не побеспокоил, а всё же Эоган подпрыгнул, и подтянулся на руках, и в одну минуту оказался на крыше безо всякой лестницы. С гребня крыши открывались далёкие виды.

   - Святая Тереза, что же делать! - убивалась Сорха.

   - А что такое? - спросил Эоган, усаживаясь рядом на коньке крыши, поправляя ей сбившийся передник и расстёгивая пару крючков, чтобы ей было легче дышать.

   - Отец ни за что не отдаст меня за Ларри Белоручку. Вбил себе в голову, что ему нужен зять, каких и на свете-то не бывает! А Ларри - совсем простой парень, куда ему сравняться с такими требованиями!

   - Сорха, сердце моё, доверься мне, - чего твой папаша хочет? - добивался Эоган, вытирая ей слезу подолом своей рубахи.

   - Спятил старик, - всхлипнула Сорха. - Хочет, чтобы его зять, уж не знаю только, где такой отыщется, говорил по-английски!

   - Фью-ю-ю! - присвистнул Эоган. - Вот это незадача! А Ларри - парень простой, говоришь?

   - Простой, но честный, - завывала Сорха, прислонясь к Эогану. - Отродясь у нас в семье никто не говорил на саксонском этом английском, прости Господи, и век бы без него прожили, - так нет, отцу как вожжа под хвост попала! "Сам, - твердит, - не знаю, так пусть хоть мои внуки говорят, как люди, а не на гнусном ирландском, которого в приличных домах и не слыхивали!"

   - Я понял, - сказал Эоган. - Я навещу завтра старого Шемаса. Что мне перепадёт, если я устрою так, что папаша примет Ларри с распростёртыми объятьями?

   - Поцелуй, - сказала Сорха, смекнув, что намерения Эогана простираются именно в эту сторону. - Хороший, добросовестный поцелуй минут на пять, - пояснила она, всмотревшись в выражение лица Эогана, больше всего напоминавшее кислую мину.

   - A chuisle mo chroí^[3], - быстро сказал Эоган, - ночь в твоей спальне, и ни пенсом меньше, или всякий сочтёт меня в этом деле бескорыстным болваном и вообще идиотом, это разнесут по всему Керри, Корку и графству Клэр, и кончится тем, что я прославлюсь как недоумок в самом Дублине.

   - Что ты имеешь в виду под ночью в моей спальне? - осерчала было Сорха.

   - Не то, что ты думаешь, a chailín ó^[4], - отвечал Эоган.

   - Нелегко нынче найти надёжного человека в зятья, - закинул сети Эоган. Старый Шемас с жаром подхватил эту мысль, Эоган же, откинувшись на спинку стула и прикрыв глаза, помалкивал до той поры, покуда не прозвучало ясно и отчётливо слово "Béarla", которым ирландцы называют английский язык. Тогда он приоткрыл один глаз.

   - Есть у меня на примете один паренёк, - лениво отозвался он. - Такого английского, как у него, ты отродясь не слыхивал. Я ручаюсь, что такого английского нету и в самом Лондоне. Да что в Лондоне! Провались я на этом месте, самому королю Георгу не снился такой английский!

   Медленно и осторожно, со множеством обходных манёвров, как всегда и ведётся в Керри серьёзный разговор, Шемас дал понять, что он бы не прочь познакомиться с этим восьмым чудом света.

   - Хорошо, - сказал Эоган. - За тобой угощение, за мной - присутствие на нём Ларри О'Донована.

   - Что-то я будто где-то слышал это имя, - подозрительно повёл носом старый Шемас.

   - Да нет, - заверил его Рыжий Эоган. - Он только вчера из Оксфорда. И учёная степень, которая приклеилась там к нему, если только её записать, выйдет длиной отсюда до Абердина.

   После этого старый Шемас раскошелился на угощение, но с условием, что Эоган уж как-нибудь при нём переведёт разговор на английский и даст возможность Шемасу самолично услышать, насколько бегло Ларри владеет этим поистине удивительным языком.

   Угощение вышло на славу. В разгар пьянки в дверях показался Ларри, который остановился у порога и выбил шляпу о колено с целью стряхнуть с неё дождевые капли.

   - Well, friend, - обратился к нему Эоган через весь стол, - What are the weather conditions outside?^[5]

   - From my astronomical investigations, - отвечал Ларри, - I prognosticate that the weather outlook is not hopeful^[6].

   - Беглый английский, а? - подмигнул Эоган хозяину.

   - Боже, что за прекрасный язык английский! - умилённо вторили все.

   Сразу после свадьбы Эоган распрощался и спешно тронулся в путь. Выйдя за порог, он, однако, обошёл вокруг дома и влез в окно к Сорхе, где имевшаяся в стене щель позволила ему не только слышать, но и видеть сцену, равной которой не было в мире. После этого он ушёл из этих мест ещё быстрее, чем собирался.