Нашествие арабуру (СИ)

– Хм… – недоверчиво произнес император, глядя на свежий песок. – Ты хорошо справляешься со своими обязанностями.

Бугэй копчиком почувствовал, что его жизнь висит на волоске.

– Он хорошо справляется, – спас его первый великий министр Дадзёкан.

– Хорошо, – великодушно произнес император Кан-Чи и жестоко посетовал: – А мы хотели найти тебе замену.

– Мы уже нашли замену! – уточнил Якатла и подрыгал кривыми ножками.

От этих слов Бугэй сделалось дурно. Перед глазами поплыли круги, в ушах появился звон, а колени сами собой стали подгибаться.

– Но… – добавил первый великий министр Дадзёкан, – если ты нам расскажешь правду, мы подумаем и, может быть, оставим тебя на прежнем месте.

– Правда, мой господин, – едва не бухнулся на колени Бугэй, – правда заключается в том, что голову оживили два пленника, которых схватили мои люди. Имена этих пленников вам хорошо известны.

– Я догадываюсь, о ком ты говоришь. Но как они это сотворили?

– О, таратиси кими! Вы еще не знаете наших монахов! – горячо зашептал Бугэй. – Они коварнее чернокрылых кудзу[132] и сильнее всех вместе взятых сзйки![133]

Конечно, он предавал братьев, но разве он не делал то же самое всю свою сознательную жизнь, не испытывая при этом ни стыда, ни раскаяния.

– Хм… – снова усомнился император Кан-Чи. – Покажи. Но если ты врешь!.. Уййй!!! – И выразительно указал на шест, на котором некогда красовалась голова генерала Го-Тоба.

Бугэй вздохнул с облегчением. Теперь-то он почти спасен. Теперь-то он покажет, кто самый умный и дальновидный. Теперь ему не страшен даже черный Мурасамэ, дни которого сочтены, ибо нет ничего кощунственней, чем осквернять святыни, пусть даже это сделал пес, принадлежащий императору.

Конечно, Бугэй знал, что Акинобу и Натабура день и ночь читают сутры, конечно, он знал, что они не пьют и не едят, конечно, он был даже в курсе того, что Акинобу нагло разгуливает по тюрьме, как у себя дома. Но он знал еще кое-что: император арабуру только с виду такой грозный и беспощадный, а на самом деле боится даже самых безобидных духов Нихон, потому что у него на родине не водились ни духи, ни демоны. Бугэй давно хотел сыграть на этом и теперь решился. Но дело надо было обтяпать весьма тонко, ибо император Кан-Чи, с пренебрежением относящийся к хонки и не разбирающийся в деталях дзэн-буддизма, ничего не знал ни о сутрах, ни о шастрах, с помощью которых можно было менять свойства мира, поэтому он не мог осознать опасности, исходящей не только конкретно от учителя Акинобу и Натабура, но и в общем, от Истинносущего. Его мир был куда беднее, а его Боги, все вместе взятые, не так всемогущи, как одна-единственная Богиня Солнца Аматэрасу.

Но даже Бугэй не представлял себе, насколько далеко зашли Акинобу и Натабура, ибо Бугэй был всего-навсего обыкновенным поваром, в душе им и остался, не имея возможности приподняться до просветленных.

– Показывай, титлак! – велел первый великий министр Дадзёкан.

– Да, показывай! – беспечно велел император Кан-Чи.

– Показывай! – потребовал Якатла и от восторга запустил ногти в раны на плечах раба Тла.

От неожиданности Тла невольно дернулся, как лошадь, отгоняющая слепней. Мстительный Якатла вонзил ногти глубже – Тла даже не повел плечами.

– Молодец! – похвалил его жрец.

Горячее солнце поднялось из-за тюремной стены, и сразу стало жарко, словно открыли огромную печь. Бугэй захотелось раздеться, но он побоялся даже скинуть камисимо, чтобы остаться в одном кимоно.

– Вот они! – низко кланяясь, подошел он к клетке, в которой находились Акинобу и Натабура.

– Эти?! – нахмурился император Кан-Чи и приблизился, сохраняя на лице надменно-брезгливое выражение. – А почему это?.. – удивился он, переходя на дискант. – Почему?.. Почему они летают?!

В его понимании летать мог Бог арабуру – Кетцалькоатль[134]. Но чтобы летали простые смертные, император Кан-Чи такого слыхом не слыхивал.

– Они… они… не такие, как все! – нашелся Бугэй, – они, они очень и очень опасны, таратиси кими… – забубнил он, как перед жрецом.

– Они демоны?!

– Хуже!

– Кто же?!

– Они такие! Такие! М-м-м… И очень-очень опасны!

Нюхая пахучую индийскую палочку, император Кан-Чи брезгливо спросил:

– Даже для меня? – ему почему-то захотелось отступить на шаг от клетки, но он сдержался. – А почему они худые и чахлые? Такие нам не подходят. Поэтому они у тебя и летают, что чахлые. А? – задал он каверзный вопрос.

Глупая страна, подумал он. Глупые люди, живущие в ней.

Бугэй быстро соображал и выпалил:

– Они… они… колдуны!

Учитель Акинобу и Натабура невольно прислушались, хотя давно отреклись от того, что происходит снаружи клетки. Действительно, после всех перипетий их одежда превратилась в лохмотья, плохо скрывая худые, жилистые тела, и выглядели они, наверное, как самые последние нищие. Но колдунами их еще никто не называл.

Дикий народ, снова подумал император, у нас летает еще всемогущий белокурый Бог Тескатлипока, который сошел из восточной Обители Богов и который велел завоевать эту страну, а здесь летают даже рабы. Нет, их нужно казнить как можно быстрее.

– Что ты там говорил о какой-то казни? А? – он взглянул на Бугэй так, что у того сердце упало в пятки и тихо дергалось там, как лягушка на нитке.

– Не смею произнести в вашем присутствии, – промямлил Бугэй, потея и бледнея сверх всякой меры.

В нем еще сохранились остатки совести, и он не хотел, чтобы Акинобу и Натабура узнали, кто является инициатором их жестокой казни. Мало ли что, на всякий случай думал он. Эти сутры, и генерал Го-Тоба. Как бы чего не вышло? Сумели же они оживить голову!

– Они хотят оказать вам честь и сварить соотечественников в вашем присутствии, – подсказал первый великий министр Дадзёкан и тоже понюхал пахучую индийскую палочку.

– Умная мысль, – одобрил император Кан-Чи, – только я не понял, как же мы их сварим, если они летают?

– Мы откармливаем их целые сэкки, – счел нужным сообщить Бугэй и осторожно цокнул языком.

– А летают они, потому что худые, – обращаясь к императору Кан-Чи, пояснил первый великий министр Дадзёкан с таким видом, словно на него снизошло прозрение.

– А ты что думаешь? – спросил Кан-Чи у Якатла, нюхая пахучую индийскую палочку.

– Правильно, потому что худые! – согласился Якатла, приставая в своих носилках и заглядывая в клетку поверх головы раба Тла.

– Худых не сваришь, – озабоченно высказался первый великий министр Дадзёкан, тоже нюхая пахучую индийскую палочку.

– Нет, не сваришь, – едва не согласился Бугэй, но вовремя прикусил язык.

Не полагалось ему вступать в разговор, если не спрашивают.

– Надо что-то придумать! – сказал император. – Уййй!!! – и хлопнул себя по затылку.

– Откармливайте их еще в течение сэкки, – велел первый великий министр Дадзёкан.

– А потом мы их сварим и насладимся предсмертными криками, – мечтательно произнес император Кан-Чи. – Слава Пернатому Змею!

– Да, да… предсмертными криками… – закивал первый великий министр Дадзёкан. – точно! И даже, может, съедим!

– Мои люди все сделают, как надо! – со знанием дела добавил Якатла и плотоядно улыбнулся.

Только улыбка у него вышла какая-то кривая, потому что Якатла был вечным стариком, не знающим молодости.

– Пусть дрожат! – важно сказал император Кан-Чи. – Мы будем варить их очень медленно. Слышите, вы, титлаки! – с этими словами, дабы произвести большее впечатление и привлечь внимание равнодушных мятежников, император Кан-Чи схватился за прутья решетки и потряс ее.

То, что произошло в следующее мгновение, в разных легендах рассказывается по-разному. По одной из них то ли святой огонь вознес просветленных мятежников на самые высокие горы Нихон, то ли сама Богиня Солнца Аматэрасу вмешалась в человеческие дела и чудесным образом накрыла пленников белым облаком, дабы унести в свое царство. По другой же легенде государственная тюрьма Тайка рассыпалась в прах до основания и на свободу вырвались все заключенные. На самом деле события развивались так: стоило императору тряхануть решетку, как она с треском развалилась, как старая, гнилая корзина, и в руках у него остались куски железа. С этими кусками в руках он и повернулся к побледневшему начальнику городской стражи Бугэй. В глазах у него застыла холодная ярость. Охрана арабуру, ничего не понимая, на всякий случай, выхватив бордовые и белые мшаго, окружила императора, готовая защитить его от любой опасности. Черный Мурасамэ зарычал так, что все шесты с головами закачались. А в небе тотчас появились три иканобори, которые стали летать кругами, изрыгая пламя и сжигая верхушки тополей.