Печать на сердце твоем

г, оглянулся. Никого! Неужели все бежали?

«Катакиты» быстро строились у лодей. Оружие держали наготове, не зная, чего ждать дальше. Одни боги ведают, за кого их приняли добрые горожане! С берега хорошо видно, как горят скандские лодьи…

Згур хотел было позвать Ярчука, чтоб тот подсказал, как быть дальше, но внезапно понял, что на пристани они не одни. От ближайшего дома к лодьям шел человек — невысокий, широкоплечий, в коротком военном плаще. Згур, велев остальным оставаться на месте, поспешил навстречу.

— Исполать! — широкоплечий взмахнул рукой, заговорил по-румски. — Десятник Щегол, городская стража, охрана пристани. Кто такие будете?

Он говорил так уверенно, словно за его плечами стояло целое войско. Згур невольно улыбнулся. Молодец, десятник!

— Комит Згур. Шесть лодей, двести человек… Щегол внимательно оглядел строй «катакитов», покачал головой:

— Значится, так! Пристань не покидать. Ты пойдешь со мной к кнесне. Можешь еще двоих взять, но не больше. И чтобы без шуток! Разберемся!

— Хорошо! — охотно согласился Згур. — Оружие можно взять? '

Он ничуть бы не удивился, если бы храбрый Щегол запретил и это. Но десятник, впервые усмехнувшись, покачал головой:

— Меч можешь оставить, комит. А ту дрянь, что огнем плюется, брать не надо. Здорово же вы этим гадам врезали! У нас уже кое-кто в штаны наложил!

— Кое-кто? — хмыкнул Згур. — Они что, в засаде сидят?

— В засаде? — Щегол выразительно обвел взглядом пустую пристань и сплюнул сквозь зубы. — В нужнике они сидят! Ладно, комит, пошли к кнесне. Разбираться будем!

— А кто такая кнесна?

— Как это кто? — удивился Щегол. — Кнесна Горяйна, правительница наша! Она вас всех живо разъяснит!

Згур подозвал Сажу и Ярчука, и они отправились в город — «разъясняться».

С «разъяснением» дело затянулось. До детинца, который здесь именовали «кромом», добрались быстро, но дальше дело не пошло. Ворота крома оказались заперты, а перепуганная стража, знать ничего не желая, не хотела даже разговаривать с нежданными гостями. При этом с особой опаской поглядывали на Сажу, который с невозмутимым видом обозревал окрестности.

Згура происходящее уже не удивляло. Он все понял, поглядев на пустые улицы, на плотно закрытые ставни узких окон, на брошенное прямо посреди мостовой оружие. Их боялись. Хуже — в городе началось самое страшное — «паника». Это румское слово он запомнил еще с Учельни. Грозный демон Пан насылает ужас, необоримый, всесильный…

Выручил Ярчук, которому явно надоело топтаться у ворот. Он гаркнул на стражу, потребовав позвать какого-то боярина Вертя. Того на месте не оказалось, зато узнали самого венета. Как выяснилось, «чугастр» в прежние годы был сюда вхож. Один из стражников поспешил к старшому, и наконец ворота приоткрылись. Внутрь пустили одного Згура. Меч отбирать не стали, но запечатали ножны свинцовой печатью на прочном шнурке и вдобавок ко всему потребовали приложить ладонь к серебряной тарелке. Згур не стал спорить — оборотней здесь явно боялись не меньше, чем