Слуга царю...

ми и покрытой старыми шрамами мордой. Внимательно оглядевшись и потыкавшись носом в пустую мисочку, стоящую возле печи, кот подошел к столу, за которым беседовали два путешественника, с минуту придирчиво созерцал обоих, ворочая из стороны в сторону ушастой головой, видимо выбирая, а потом тяжело запрыгнул на руки Владимирычу, тут же громко заурчав, словно работающий на холостых оборотах автомобильный двигатель. Казалось, он внимательно прислушивается к разговору, щуря разноцветные глаза: зеленый и ярко-желтый…

С появлением кота беседа сама собой свернула на пропавшего без вести ротмистра.

— Любил он, похоже, эту баронессу, Войцех, — неторопливо рассказывал старик. — Когда-то давным-давно знакомы они были, любовь крутили, а потом потерял он ее… Думал, что погибла, а она, вишь, имя сменила, фамилию и жила себе поживала в Санкт-Петербурге… Понизила себя в ранге, замечу: была княжной, а стала баронессой, да еще немкой. Фамилия совсем как у моей благоверной: Штайнберг… Правда эта фон, а моя — просто Штайнбек…

— Кто же ее убил, Сергей Владимирович?

Берестов пожал плечами, извлек из своего портсигара «казенную» сигарету, понюхал ее с удовольствием и принялся вставлять в свой видавший виды плексигласовый мундштук. Закурив от услужливо протянутой поляком спички, старик продолжил, прерываясь иногда, чтобы затянуться ароматным дымом «Заокеанской мечты» по тридцать пять копеек пачка.

— А не знаю кто… И никто не знает… Но, похоже, из ворот появился, с того, значит, света… Петр Андреич только взгляд на свою любовь растоптанную бросил, понял все и в дыру эту сиганул с мечом наперевес… Не наперевес, то есть, а на изготовку, что ли… Да быстро так сориентировался! Только пару секунд за его спиной та дыра и искрила-то: сгинула без следа, и все. Был его сиятельство — и нет его… Я бы тоже, да не по себе мне стало, как увидел я ту баронессу растерзанную… Будто и не человек ее так, а зверь дикий — тигр или медведь какой… Хотя один Бог знает, какие страшилища могут с той стороны на огонек заглянуть… Да и Ксюша, горничная баронессы покойной, сомлела не ко времени… Ей ли, девчонке молоденькой, такие страсти-мордасти разглядывать… Да ротмистр, думаю, и один справится… Большой отваги, скажу я тебе, человечище, да и меч его при нем… Не завидую я тому чудищу, что его любимую угробило…

— Вы думаете, он вернется? — спросил Войцех, внимавший рассказчику, по-детски приоткрыв рот.

— Отчего же не вернуться? — Берестов ласково погладил по лохматой спине кота, замурлыкавшего еще громче. — Шаляпин-то вернулся. А ротмистр говорил, что потеряли его черт знает где, да еще едва живого, простреленного насквозь да с выбитым глазом… Вернулся, бродяга, сам дорогу отыскал, да еще и с двумя глазами… Нас, миропроходцев, просто так, на фу-фу не закопаешь! И граф вернется, помяни мое слово, вернется…

Шаляпин вернулся в отсутствие Сергея Владимировича и сразу повел себя в чебриковском жилище так, что Пшимановский не решился «отказать в доме» незваному пришельцу, почувствовав