Золотой империал

ичили (проверять лично путешественники побрезговали), провалившаяся атака стоила воинству Аурвадарты без малого трех сотен отборных пехотинцев (большая часть из них, конечно, не была поражена пулями и стрелами осажденных, а затоптана слонами и задавлена в узком проходе при паническом бегстве) и, как упоминалось выше, четырех поверженных слонов. Пятому «танку» удалось уйти, возможно, невредимому, превратив в кровавое месиво немало двуногих однополчан.

Ротмистр, возможно, чтобы отвлечься от кровавого зрелища, спросил о чем-то у верховного жреца, печально озирающего поле битвы, перебирая четки из какого-то темно-зеленого камня — не то нефрита, не то изумруда. Старик ответил ему, поочередно указав рукой на светлеющие окна и на ворота.

— Обещает, что переход откроется с минуты на минуту, — сообщил Чебриков, хотя его никто ни о чем не спрашивал.

Валя, которая находилась на грани полуобморока, все время порывалась мчаться на помощь раненым, пусть даже только что желавшим положить ее голову к стопам своего предводителя, и Жорке с огромным трудом удавалось ее сдерживать. Сновавшие среди раненых и умирающих жрецы, похоже, облегчали страдания неудачников по-своему: стонов и вскриков становилось все меньше.

— И как все это соотносится с милосердием к побежденному врагу?

Николай чересчур старательно набивал магазин пулемета и вопрос задал будто бы самому себе, не поднимая головы.

— Мне кажется, Николай Ильич, здешние священнослужители далеки от норм христианской морали... — Ротмистр присел рядом с ним на корточки. — Как, впрочем, и остальные аборигены. А что до победы... До нее еще далеко.

В стане обороняющихся наметилось какое-то оживление: несколько старцев тащили от самого входа в зал что-то тяжелое, облепив его, словно муравьи.

Тяжестью этой оказался давешний «прапорщик», уже без шлема и не багрово-красный, а мертвенно-бледный в синеву. Ноги бывшего парламентера волочились за ним плетьми, царапая заостренными стальными башмаками плиты пола.

Вопреки ожиданиям, пленный оказался жив.

Не в состоянии привести его в чувство своими силами, жрецы, оживленно жестикулируя, что-то защебетали главному, а тот перевел Чебрикову.

— Сделайте милость, дорогая, — морщась, обратился граф к Вале. — Жрецы вспомнили о вашем чудесном нашатыре.

Девушка, которая сама, возможно, находилась в полуобморочном состоянии, словно сомнамбула, поднесла ватку, смоченную нашатырным спиртом, к породистому носу вражеского вояки.

Секунды две реакции не было, и спутники было решили, что враг уже на пути к кому-нибудь из своих богов, но тут он глубоко вздохнул, мотнул головой так, что чуть было не перерезал себе горло о край высокого стального воротника, и открыл водянисто-голубые глаза, сначала мутные, но затем прояснившиеся.

Между верховным жрецом и пленным последовал короткий диалог, после чего последний был величественным жестом отпущен. Те же жрецы дотащили его до входа в зал и предоставили добираться до своих самостоятельно.

Смотреть, как искалеченный