Печать на сердце твоем

Глаза смотрели в небо.

— Духи ночи, вы слыхали? Смерть сказала: это я! Несколько мгновений стояла гулкая, мертвая тишина, но вот одна из женщин, та, что назвала себя «невестой», дико закричала, поднимая руки к небу. За ней завопили другие, кто-то упал на землю, пытаясь собрать руками окровавленный снег. Ярко вспыхнули смоляные факелы, разгоняя ночь.

— Выбор сделан! Выбор сделан! Снова Старшая средь нас!

Згур понял — пора! Спрятав меч, он поспешил к той, что держала ребенка, взял тихо плачущего Белька на руки и начал медленно отступать, стараясь не оказаться между личинами и глыбой, за которой ждал Ярчук. Наконец лопатки коснулись холодного камня. Згур резко повернулся — и тут же рука венета потащила его в темноту.

— Бежим, боярин!

Згур еле успел передать ребенка ополоумевшему от радости Жигше и схватить прислоненные к камню лыжи. Крики во дворе перешли в единый, слитный вой. Кажется, те, у костра, сейчас опомнятся…

— Бежим!

…Остановились только у выхода, и то на пару мгновений — дух перевести. Згур щелкнул счастливо улыбавшегося Жигшу по веснушчатому носу, хлопнул по плечу невозмутимого венета:

— Хорошо стреляешь!

Тот пожал плечами, затем по мрачному лицу промелькнуло что-то, напоминающее усмешку:

— Отож! А тебе, боярин молодой, лучше б верши скла-дать!

Венет шутил, но Згур почему-то обиделся. И то — стоило с двенадцати лет в Вейске служить, чтобы до каких-то «вершей» докатиться! Чем бы «чугастра» пронять?

— Ну что, Ярчук, хороши женки? Женки — это свято, да? Венет задумался, затем ответил серьезно, без улыбки:

— То — не женки!

Гуляли весь день. В избу набилось столько народу, что только домовой ведал, как не лопнули стены да не рухнула крыша. Белька вместе с матерью увели к соседям — реветь да в себя приходить, отец с перевязанной головой лежал у знахарки, и всем заправляла мужняя сестра — веселая тридцатилетняя вдова со странным именем Телла. Имя оказалось румским, и муж у Теллы был из румийцев: плавал на лодье да сгинул в осенний шторм. Но если и горевала вдова, то горе давно забылось. Телла первая поднимала братину, заразительно смеялась, заводила веселые застольные песни, то и дело косясь на слегка очумелого от такого наворота Згура.

За столом он оказался один. Ярчук лишь пригубил из первой братины и ушел, попросившись даже не в избу, а в старую баньку, стоявшую на подворье. Вначале Згур подивился, а потом рукой махнул. «Чугастр»! Что с него взять?

…Еще в пути, возвращаясь через молчаливый ночной лес, они договорились ничего не рассказывать ни о Хоромах, ни о тайном обряде. Хватит и того, что Белек жив. Жигша, глядевший на спасителей малыша открыв рот, твердо обещал молчать, даже если его начнут щекотать перышком по пятке. Теперь малец сидел рядом со Згуром, не сводя с него глаз. Кажется, «дяденька Згур» был тоже произведен им в «альбиры».

Обычно Згур почти не пьянел, разве что от румского, и то после третьего кубка. Но теперь вино ударило в голову, и вскоре ему стало все равно. Так ли важно,