Зазеркальные близнецы

ый взрыв боли в голове, тут же завершившийся третьей, наконец удачной, попыткой. Бежецкий едва успел свеситься с противоположной от князя стороны кровати, мечтая о тазике. Бекбулатов, с интересом человека бывалого наблюдая за похмельными страданиями ротмистра, наконец сжалился над ним и, не вставая с кресла, протянул руку и небрежно дернул за шнур колокольчика:

— Клара! Обеспечь-ка барину!…

Александр был омерзителен самому себе, но после двух жадно осушенных бокалов чего-то ледяного, пенистого и пряно вкусного из огромного запотевшего хрустального графина, принесенного Кларой, в глазах которой законное тевтонское осуждение настоящей руссиш швайн мешалось с извечным и вполне интернациональным бабьим состраданием, окружающее мало-помалу обрело глубину и утерянные было краски, а желудок, удовлетворенно ворча, как сытый пес, улегся на место, не пытаясь более расстаться с неугодившим ему хозяином. Как мало, оказывается, нужно, чтобы снова обрести вкус к жизни! Где ж ты была, милая Клара, со своим волшебным графином в бесконечные и безысходные похмельные утра бывшего офицера Советской Армии?

— И где же это вас, мои шер, угораздило так нажраться? Снятие стресса по-русски? Или, точнее выражаясь, по-советски? Что пили-с? Надеюсь, не вульгарную водочку? — продолжал издевательский допрос страдающего, теперь уже в основном морально, Бежецкого штаб-ротмистр, небрежным движением руки отослав Клару, которая гордо фыркнула, но не посмела спорить — и царственно удалилась, взметнув вихрь подолом длинной юбки.

Александр не знал, что ответить, и независимо от его воли в душе поднималась мутная волна раздражения. Совершенно незаметно для себя он уже стал было прикидывать, как бы половчее наподдать скалящему зубы князю и даже начал понемногу высвобождать ногу из складок одеяла.

Однако Бекбулатов внезапно решительно прервал самого себя и резко сменил тему:

— Граф! Вы хорошо помните дуэльный кодекс?

Вот это номер! Александр разволновался не на шутку. Неужели вчера он, напившись до безобразия, до потери человеческого облика, умудрился оскорбить кого-то? А что, прецеденты в прежней жизни имели место, правда, заканчивались они обычно тривиальным русским мордобоем. Но здесь-то мордобоем не отделаешься. В услужливой памяти как будто что-то подобное начало смутно прорисовываться…

Видимо, все чувства так рельефно проступили на физиономии Александра, чуждой сейчас политеса в любой его форме, что Бекбулатов весело расхохотался и, вскочив, зашагал по спальне, щедро рассыпая сигарный пепел по бесценному персидскому ковру, привезенному из какого-то дальнего похода еще прапрадедом Бежецкого.

— Успокойтесь, господин ротмистр, ваша драгоценная жизнь в безопасности: стреляетесь не вы, Александр Павлович, а я, ваш покорный слуга.

— Но, штаб-ротмистр…

— Какова ваша роль? Полноте, господин граф! Кого же, как не вас, своего лучшего друга, я могу пригласить в качестве своего секунданта!

Александр окончательно продрал глаза и сел на постели.

— А с кем вы