Римская карусель (СИ)

   Впрочем, девушка уже покинула чашу фонтана, опираясь на предложенную студентом руку. То ли ее убедили нарисованные Лоренцо картины предстоящих ужасов, то ли она почувствовала опасность, глядя на собравшихся возле них людей. Смеялись далеко не все. Лица некоторых были искажены гримасами гнева и отвращения. Из толпы вышел высокий священник.

   - Кто эта распутная девица? Как смеет она себя так вести?! - Сурово спросил он, вскинув крупную голову.

   Как только Безымянная оказалась верхом на муле, Риккардо, багровый от раздирающих его чувств, резко дернул повод, вымещая досаду на животном. Мул, не привыкший к такому обращению, обиженно бросился вперед. Цирюльник и студент быстро заработали ногами, чтобы не отставать от него. При этом Лоренцо, охваченный животным страхом перед тем, что кто-нибудь приведет стражу порядка, все еще продолжал увещевать священника и некоторых других горожан, следовавших за ними, не отставая.

   - Уверяю вас, благородные синьоры, эта юная дама вовсе не распутница. Просто она чужестранка, она из краев, где царят совсем другие обычаи! - повторял он, не замедляя хода.

   - У них в обычае, чтобы юная женщина оголяла свою плоть на виду у посторонних мужчин? - громовым голосом вопрошал священник.

   - Юную даму укусила оса, и она поспешила охладить место укуса, чтобы унять зуд, - паника придавала сил воображению студента.

   - Откуда же родом эта чужестранка?

   Лоренцо сказал первое, что пришло ему в голову:

   - Она из далекой Московии. Вы же видите по ее внешности, что она северянка.

   - Из Московии? Значит, она придерживается греческого обряда? - поинтересовался священник. Теперь лишь он один шел за ними. Остальным были неинтересны тонкости различий между разными исповеданиями христианства. Тем более, что идти, чтобы не отставать за двумя мужчинами и девушкой на муле, приходилось быстро.

   - О нет, святой отец, теперь уже нет. Она приняла истинную, римскую веру. Просто еще не привыкла к нашим обычаям.

   Наконец священник все же отстал от подозрительной тройки.

   С полчаса они продолжали путь молча, не веря, что тень несчастья миновала.

   - Мы были на волоске от страшной беды, - сказал Лоренцо по-итальянски.

   - Почему ты назвал именно Московию? - мрачно спросил Риккардо, стараясь не смотреть на девушку, причинившую им столько переживаний.

   - Случайно посмотрел в то мгновение в сторону Ватикана и вспомнил, что два года назад к папе Клименту приезжало посольство от московского великого князя. Посла звали Деметрий Эразмий, и он, как и твоя гостья, великолепно владел латынью.

   Словно почувствовав, что говорят о ней, Безымянная обратилась к Лоренцо и попросила объяснить, что именно так разъярило толпу, и что он говорил людям, которые шли за ними. Выслушав ответ, девушка заявила, что слово "Московия", в отличие от таких названий, как "Ватикан", звучит для нее совершенно незнакомо.

   - Думаю, госпожа, - посоветовал Лоренцо, - если тебя будут спрашивать, откуда ты родом, до того, как ты вспомнишь свою настоящую родину, тебе лучше отвечать именно так, как я сказал тому священнику, то есть что ты из Московии. Про эту северную страну здесь почти ничего не знают, и вряд ли кто-то сможет тебя уличить.

   - Bene, - ответила девушка, и тут ее тело обмякло, словно из него вынули внутренний стержень, и она стала безвольно сползать с мула. Друзья подхватили ее и усадили на траву. По счастью, дни стояли уже довольно теплые, и земля была сухой.

   Безымянная, тяжело дыша, смотрела куда-то вдаль невидящим взором. Потом ее глаза сфокусировались на каком-то конкретном объекте.

   - Я сейчас что-то вспомнила про себя, - прошептала она. - Не все, но и не очень мало. Из-за него, - девушка указала вперед рукой.

   Там, на площади возле Латеранского дворца, стояла на высоком постаменте большая бронзовая статуя мужчины на коне. Всадник, расставив пальцы, указывал вперед правой рукой, и от этого движения его походный плащ собрался в красивые складки на груди. Борода и волосы курчавились, губы с опущенными вниз углами были крепко сжаты, а широко распахнутые глаза, слегка навыкате, смотрели в бесконечную даль невероятных прозрений человеческого разума.

   - Что известно об этой статуе? - спросила девушка. Она оперлась на предложенную студентом руку и встала, не обращая никакого внимания на приставшие к ее платью травинки и пыль.

   - Ты, вероятно, заметила, госпожа, - с готовностью пажа ответил Лоренцо, - как много в городе скульптур с отбитыми носами или пальцами. Когда-то христиане не умели, как сегодня, ценить искусство классической древности и уничтожали все, что оставалось от времен язычества. Но эта статуя полностью уцелела, ибо долгое время считалось, что она является памятником Константину, первому христианскому императору Рима.

   - Не знаю, - молвила Безымянная, - кто такой Константин, о коем ты говоришь, но это не его статуя.

   - О, ты действительно многое вспомнила! - вскричал Лоренцо. - Конечно, не его! Несколько десятилетий назад папский библиотекарь Бартоломео Платина сличил изображении древних монет с этой фигурой и доказал, что в действительности это статуя императора, бывшего языческим философом и правившего еще во втором столетии от рождества Христова. Его звали...

   - Его звали, - перебила девушка, - Марк Аврелий Антонин.

   - Что она говорит? - спросил вдруг набычившийся Риккардо и впервые после происшествия у фонтана бросил на девушку взгляд исподлобья.

   - Безымянная начинает вспоминать! Она узнала памятник! - Обратившись к юной женщине, Лоренцо перешел на латынь. - Что ты еще вспомнила, госпожа моя, кроме того, что знала эту статую?!

   - Не только статую, - гордо выпрямившись, произнесла девушка голосом, в котором зазвучали властные нотки, - но и самого императора-стоика. И еще лучше, чем его, знала я его супругу, Аннию Галерию Фаустину.

   Какое-то мимолетное движение облаков в далеких высотах освободило проход солнечным лучам, и те вдруг словно зажгли золотым сиянием локоны Безымянной. В ее облике была сейчас какая-то новая величественность, заставившая Риккардо снова спросить:

   - Что она сейчас говорит?

   Лоренцо не отвечал. Вид у него был такой, словно он только что увидел, как оживает камень или дерево.

   Девушка тронула студента за щегольской рукав из тонкой парчи и добавила:

   - Я знаю свое имя. Меня зовут Кассия Луцилла Младшая.

   Студент, чувствуя, что его прошибает холодный пот, никаких умных слов не нашел и поэтому произнес те, что ему самому казались глупыми:

   - Вероятно, госпожа, тебя звали "Младшей", поскольку твоя матушка или старшая сестра носила такое же имя?

   "О нет, - подумала Кассия. - Мне еще предстоит навести порядок в своих воспоминаниях, но, насколько я помню, Старшей тоже была я".

-Глава 1-

1 в. н.э.

   В век порчи нравов чрезмерно льстить и совсем не льстить одинаково опасно.

  Тацит

   Дети покинули окруженный тонкими колоннами сад, миновали коридор, составленный из деревянных перегородок, и проникли в таблинум - комнату, где отец держал семейный архив, донесения от управителей городского дома и загородной виллы, а также некоторые личные вещи. Секст, нетерпеливо ринувшись к заветному сундуку, задел кресло, стоящее возле письменного стола, и замер на месте, словно неподвижность могла отменить нечаянно произведенный им шум. Никто не пришел, и мальчик, показав младшей сестре глазами, что все в порядке, вынул из складок своей голубой туники длинную отмычку.

   Кассии показалось, что один из бюстов, сомкнув густые брови, неодобрительно изучает ее белыми гипсовыми зрачками. Это был мужчина с крупным носом и толстыми губами. Голова была слегка повернута влево, словно он только что взглянул на вошедшую девочку, отчего на складки шеи упал темный треугольник тени. Кассия опасливо обошла бюст.