Надо помочь Ральфу (СИ)

Мимо, не обращая внимания на путешественников, похохатывая и выкрикивая что-то неразборчивое, пробежала группа местных жителей. Были они невысокие, не выше метра ростом. Ножки мохнатенькие, ушки кругленькие пушистые, волосы у всех длинные: у кого косички, у кого гривка. Одеты в длиннополые пиджачки и очень широкие, напоминающие юбки, шортики. У некоторых, вместо пиджачков, такие же длиннополые жилеты, открывающие поросшие шерстью ручки. Торопились веселые низушки в сторону драки.

– Куда пойдем? – спросил Эмилий, – туда, где пляшут или туда, где поют?

– Туда, где дерутся, тебя не тянет? – подмигнул пацифисту Максим.

– Не тянет. Туда, только в самом крайнем случае.

– В корне неправильный подход. Ты не забывай, что мы сюда пришли не набирать таланты на конкурс: «Песни и пляски разных народов», а за подмогой Ральфу. Нам нужен народ каленый, отчаянный, такой, чтобы драка в радость, и бой в охоту! Правильно я говорю, Гарнет?

– Если на подмогу, то нужно идти к бойцам, – не задумываясь, поддержал Гарнет. – Там народ посерьезней. Да ни один гном на танцы не пойдет, если есть возможность погонять мяч… Или подраться.

– Формально вы правы, – вроде бы согласился Эмилий. – Но, формализм не самое многообещающее направление, в поиске истины, – тут же, поставил он под сомнение доводы Максима и Гарнета. – Нам, пожалуй, не стоит действовать экспромтом… Будет вполне уместно, если мы, как приезжие, первым делом направимся к гостинице. Там мы сумеем выяснить общую ситуацию в Погребках, проанализировать ее и составить приблизительный план действий. Те, которые дерутся, они сейчас вряд ли склонны вести серьезную беседу, и если мы станем им мешать, они… э-э-э… могут неправильно это понять и, соответственно… э-э-э…

– И соответственно, могут накостылять нам по шеям… – подхватил Максим. – «Ты как всегда прав, наш мудрый друг Эмилий», сказал бы Агофен, если путешествовал сейчас с нами. В чужую драку влезать, да еще с серьезными разговорами… Нет… это только удовольствие людям портить. Я имею в виду, низушкам. Действительно, можно нарваться и испортить весь пирог. Решено, пошли в гостиницу, познакомимся с аборигенами. Там и решим: как и чего.

– Это… Я сбегаю туда ненадолго? – подал голос юниор. – Разведаю… Конкретно…

– Бригс, тебе что, напомнить, зачем мы здесь?! – строго спросил Гарнет.

– Да нет, я ничего… – сразу увял Бригсен и посмотрел себе под ноги. – Я думал… Может того… – юниор не стал рассказывать, о чем он думал. Судя по недовольной физиономии, он, явно, посчитал себя несправедливо обиженным.

– Не о том думал, – привычно врубил юниору Гарнет. – И не тем местом. Ты сейчас не запасной. Тебя в команду взяли. Вышел на поле и стой там, куда поставили. Никакой беготни. Должен ждать мяча на своем месте.

До Бригсена дошло. В сумерках было незаметно, но вполне возможно, что юниор покраснел.

Придорожная гостиница-клуб в Северных Погребках напоминала добротный, сложенный из крупных, длинных бревен двухэтажный сарай. Распахнутая дверь сарая выходила на обширную веранду, украшенную искусной резьбой по дереву и кружевными занавесочками.

По трем широким ступеням наши путешественники поднялись на веранду. Почти все ее пространство занимали длинный дощатый стол и лавки вдоль него. За столом, в одиночестве, подперев голову кулачком, сидел абориген в фиолетовом пиджачке и широкополой шляпе, украшенной какой-то цветущей веточкой. Перед ним стояла высокая кружка красной глины. Глаза аборигена были закрыты, но он не спал, а старательно подпевал голосам, выводящим красивую жалобную мелодию, внутри помещения.

– Этот, в фиолетовом, вероятней всего, сидит здесь потому, что его попросили уйти из общего хора, – шепнул Эмилий на ухо Максиму. – Фальшивит невыносимо!

– Думаешь?.. – А по мне, вроде, ничего. Нормально.

– Моя мама профессор-музыковед, – напомнил дракон. – А я учился в трех музыкальных школах и почти десять дней в лучшей консерватории герцогства.

– Тогда конечно, – не стал спорить Максим. Он знал, что Эмилий из музыкальной семьи и его пытались обучать музыке. Но оказалось, что со слухом у дракончика обстоит неважно, а к книгам его тянуло. На семейном совете и решили, что лучше быть хорошим библиотекарем, чем прозябать бесталанным музыкантом.

Абориген приоткрыл глаза, со слабой искоркой любопытства глянул на Максима, покосился на гномов, присмотрелся к дракону, пожал плечиками, снова опустил веки и продолжил тянуть что-то унылое.

– И что теперь? – спросил Гарнет. – Будем петь с ними?.. Хоронят они, что ли, кого?

– Нет, это не хоронят. Песня старинная, назидательная, – Эмилий, склонил голову и старательно вслушивался. – Ее имеют право петь на свадьбе, только родственники и лучшие друзья жениха и невесты. Они радуются за молодых и желают им… – он снова прислушался, – желают, чтобы у тех было много разных забот… Чтобы у них не оставалось времени ни для отдыха, ни для сна… потому что… Г-м-м… Потому что именно в этом и заключается счастье. Так они считают. Весьма любопытная точка зрения, весьма… Над этим стоит подумать… И, в то же время, жалеют молодых, у которых не будет ни отдыха, ни сна, а сплошные заботы… Да, да, именно так…

– Потому что главное, в нашей короткой жизни – это правильная традиция! – ответил низушок, кому-то, на какой-то ранее заданный ему вопрос. – А свадь-ба, де-ло оч-чень важ-ное для всего об-ще-ства… – не отрывая взгляд от кружки, по складам выговорил он, – потому что дает направление… У нас свадь-ба!

– Поздравляем счастливых молодых, а так же всех родных, всех друзей и всех знакомых молодоженов, которым выпало счастье отметить это торжественное событие (всякий библиотекарь – немного этнограф, поэтому Эмилий знал обычаи народов, населяющих герцогство, и выдал именно то, что полагалось, в данном случае). – А вы, чей будете родственник, жениха или невесты?

– Их, – кивнул абориген, – не только близкий, но и прямой… – Родственник подтянул к себе большую пивную кружку, заглянул в нее, немного подумал, затем сделал несколько больших глотков, снова заглянул, убедился, что кружка пуста и поставил ее на прежнее место. – Прямей не бывает! – сообщил он, поправил шляпу и встал. Низушок не совсем уверенно подошел к дверям, задержался возле них и обернулся. – А вы теперь наши гости!.. Потому как относитесь… с полным пониманием… И надо об этом сообщить. Всем! – Затем скрылся внутри.

Максим и гномы уставились на Эмилия.

– У них свадебные песни всегда такие... жалостливые. Особенно на десятый день, – сообщил тот.

– Десятый день чего?

– Свадьбы... Видите ли, у низушков свадьба является главным праздником, потому что означает приход любви. А это, по их понятиям, самое важное событие… Поэтому отмечают основательно. И вообще, мы, кажется, влипли… – А на немой вопрос товарищей сообщил: – Хотя, может, и не влипли… Тут уж – пятьдесят на пятьдесят…

Более ничего сказать дракон не успел, потому что в дверях показался еще один низушок. Этот был в пиджачке песочного цвета и коричневых шортиках. Он увидел гостей, растянул губы в широченной улыбке, всплеснул коротенькими ручками и крикнул:

– А у нас гости!

Из глубины сарая донесся многоголосый ликующий вопль. Первым на веранду выскочил низушок во всем ярком: шортики малиновые, жилетик оранжевый, шевелюра ярко рыжая. И на голове красненький беретик с каким-то блестящим красненьким значком. Он на мгновение застыл, окинул взглядом путешественников…

– Так вы же, судари, в самое время угадали! – обрадовался низушок. – Да без вас, мы бы как раз через три дня и кончили… А теперь!.. В честь каждого гостя – еще один день! Такое у нас старинное правило. Можно сказать: священный народный обычай! А вас четверо! Э-э-эх!.. – Он сдернул беретик, шмякнул его об пол и лихо отбил короткую чечетку… – Гулять, так гулять!

Из помещения горохом посыпались низушки, и на просторной веранде сразу стало тесно. Со всех сторон тянулись для пожатия мохнатые лапки, звучали непривычные, забавные имена. И радушные улыбки, и добрые глаза… Казалось, низушкам, для счастья, больше ничего и не надо. Потом все, и гости, и хозяева, как-то вдруг, оказались за столом, на который расторопные низушки, с удовольствием, ставили все новые и новые мисочки и тарелочки, бутыли и бутылочки, кружки и чашечки… Клали ложечки и вилочки. Судя по запахам, да и по виду, в мисочках и тарелочках было что-то очень вкусное, а в бутылочках что-то очень освежающее.