Надо помочь Ральфу (СИ)

Финрот и Алакан даже взглядами не обменялись, чтобы уточнить свои позиции. Чего тут уточнять? Жрец всегда поддержит жреца. До последнего вздоха, до последнего шага. Вожди приходят и правят по воле жрецов, и по воле жрецов уходят, Совбез бессилен перед жрецами. Их послали, чтобы они всемерно поддержали Посвященного, что бы он ни делал. Значит – будут поддерживать. А как там потом все обернется: не им судить. Кому нужно, те разберутся.

В таком незавидном положении оказались участники корпоративчика… И только повар Ачил, по прозвищу Круглый (из-за выдающегося пуза и столь же выдающегося зада), который, вообще-то в корпоративе не участвовал, а только обслуживал его, мог радоваться: он поддержал честь кикивардов, доказал, что кикиварды доблестные, бесстрашные и находчивые воины, никого не боятся и, не задумываясь, устремляются на противника. Ачил не имел боевых ножей, но он, с раскаленными шампурами в руках, отважно бросился на врага и едва не сразил его. Ачила ранили в этом бою, и это была рана доблестного воина, почетная рана, которой следовало гордиться. Но не до радости было сейчас отважному и находчивому повару Ачилу: очень болело плечо. Болело так, будто его жгло огнем. Чтобы никому не мешать, скромный Ачил отполз в сторонку, и потихоньку подвывал.

– О чем задумались? – Серваторий задал вопрос спокойно, уверенно, будто ничего особенного не произошло. Будто все это он сам и задумал: и появление бродяг, и избиение кикивардов. Потом отпустил бродяг. Посвященный в тайны Бытия, Земной тверди и Небесных сил мог позволять себе многое. Имел право и на такое…

Разумеется, никто на его вопрос не ответил. То, о чем они думали, говорить, вслух не следовало. И никто не поднял взгляд на Серватория, никто не посмотрел ему в глаза. Знали, чем это может кончиться.

– Значит, не задумались еще, – по-своему повернул Серваторий. – Жаль… Пора бы кое-кому из вас и подумать. Дел у нас скопилось немало. Мы пришли сюда по зову Мудрого и Всезнающего Мухугука. Он осенил молодого воина, по имени Максим, своими священными рогами и наделил его даром победителя. – Каждое слово Покоряющего взглядом, укладывалось в память слушающих, как Истина. – Трехрогий удостоил нас встречи с Максимом и дал нам понять… – Серваторий посмотрел на правый глаз полулысого деятеля Совбеза – глаз заплывал неприятной красно-синей опухолью. Остальные тоже посмотрели на профессионально подбитый глаз Прокотия… – Дал нам понять, что именно мы, должны привлечь молодого воина Максима в стан кикивардов и направить его дар против врагов Мухугука Трехрогого, Милостивого и Беспощадного, против наших врагов… – Познавший истину жрец мог покорять своих собеседников не только взглядом, но и силой слова, поэтому каждое слово было так весомо для всех, кто его слышал.

Посвященный еще раз осмотрел свое воинство… Он знал, о чем сейчас думает каждый из них. Ему были хорошо известны характеры этих людей, их привычки. О мыслях же, не трудно было догадаться. А Мухугук, Всеслышащий и Всезнающий даже не глянул на них, он тоже знал, о чем думает каждый. От их примитивных мыслей Трехрогому было скучно.

* * *

– Отпустите меня, я желаю использовать гарантированное мне законом право на свободу выбора и остаться с кикивардами. Мы будем бороться за братство народов, светлое будущее для всех и всеобщий пацифизм… – Голос у Эмилия стал визгливым и противным. При этом он, то и дело, упирался и пытался вырваться из крепких рук гномов. И, вообще, вел себя агрессивно, даже лягался… – Я протестую против принуждения и требую, чтобы меня немедленно отпустили!

– Перестань лягаться, ты же пацифист! – напомнил дракону Гарнет. – Пацифист не должен лягаться, потому что это применение силы.

– Это не лягание, а физическое выражение активного протеста. Каждый пацифист имеет законное право на защиту личности… – огрызнулся дракон и опять попытался лягнуть, на этот раз Бригсена. Бригсен увернулся и сам лягнул Эмилия в бедро. – Откушу голову! – оскалил зубки дракон. – Ноги прочь от пацифизма! Убирайтесь с нашей дороги, апологеты насилия и принуждения! Свобода личности восторжествует! Мы уничтожим всех, кто выступает против пацифизма.

– Во дает библиотека!.. – Бригсен крепко сжал руку дракона. – Сдвинулся… А говорят, надо читать побольше. Вообще!.. Ну… этот начитался досыта.

– Хороший был дракон, спокойный, мирный, не кусался, – пожалел Эмилия Гарнет. – А сдвинулся в момент. Считается, что в шахте опасно. В библиотеке, оказывается, еще опасней. Начитаешься чего-то не того, и все, кранты тебе.

– Это не от книг, – заступился за библиотеку Максим. – Жрец его сглазил, мозги набекрень сдвинул, вот он и заговаривается (гномы не знали о гипнозе и Максим не стал вдаваться в подробности).

– Жрец?.. Чего это мы тогда?! – возмутился Бригсен подлым поступком жреца. – Я это… схожу, поговорю с ним, а?.. Моментом. Ну, чтобы эта падла хитрая, мозги нашему дракону на место положила. Как были.

– Не получится. Жрец не сумеет сейчас это сделать, – сообщил Максим. – само должно пройти. – Максим опасался, что само оно пойти не может, но надеялся.

– Медленно идем… – Гарнет оглянулся. – Как бы они за нами погоню не послали.

– Непременно пошлют, – в этом Максим был уверен.

– Так их всего семеро, – напомнил Бригсен. – И все уже схватили. Должны соображать, что можно, а чего нельзя. Конкретно. Так что не полезут. А полезут – встретим. Мало не покажется. В натуре. Каждый получит в лоб, – он погладил лезвие секиры...

Максим тоже обернулся: прикинул, что прошли не больше двух километров. Из-за упрямого дракона, который то и дело начинал упираться, шли слишком медленно.

– У жреца, где-то там, должен быть крупный отряд воинов, – напомнил он. – Такие Шишки, как этот Посвященный, с малыми отрядами не ходят. Он их сейчас вызвал, и за нами пошлет. Думаю, часа четыре у нас есть, но не больше.

– Я протестую, – снова возник Эмилий. – Вы силой лишаете меня свободы. Я сообщу об этом Посвященному… – И еще что-то говорил. Это надоело, никто уже не слушал дракона, не обращал внимания на его нелепые жалобы и устрашающие угрозы.

– Что делать будем? – спросил Гарнет.

– Придется остановиться, – решил Максим – будем лечить Эмилия. Некогда нам ждать, пока само пройдет.

– Такое лечится?

– Не знаю, – признался Максим. – Но у нас выхода нет. Не бросать же его. Клин клином вышибают.

Гномы, оказывается, такой поговорки не знали и этим хитрым приемом не пользовались. Пришлось объяснять:

– Жрец Эмилия заговорил и взглядом заворожил, от этого у него мозги и сдвинулись. И появились всякие другие мысли, – попытался, как мог, растолковать Максим. – Надо дракона чем-то неожиданным ошарашить, чтобы забыл про все, что ему жрец напел. Тогда, может, мозги на место и станут.

– А ты сумеешь?..

– Не знаю… Есть одна идея, надо попробовать. Если не получиться, опять думать станем.

– Если надо в чем помочь, ты скажи, поможем, – предложил Гарнет.

– Ты это… Максим… – не промолчал и юниор. – На нас рассчитывай. Конкретно.

О том, чтобы оставить Эмилия кикивардам, а самим уйти, гномы и не заикнулись. Если пропадать, так всем вместе.

– Значит, решили, отпускайте его, – распорядился Максим.

Гномы отпустили дракона, но остались рядом. Если нужно будет, успеют схватить и придержать.

– Наконец до вас дошло, что задерживая меня, вы нарушаете свободу личности, – дракон гордо выпятил грудь, и хохолок его над правым ухом взвился на ветру, как флажок победителя. – Все вы преступники и подонки! Так я и сообщу Посвященному. Вы предстанете пред сиятельными рогами Мухугука, Мудрого и Беспощадного! А сейчас – прочь от меня, я презираю вас и считаю необходимым удалиться!

– Подожди, Эмилий, буквально одну минуту, – попросил Максим.

– Только одну минуту, – снизошел дракон. – Время пошло…

– Бригсен, вернись на пару сотен метров, посмотри, не следует ли за нами кто-то из кикивардов. Если увидишь одного-двух, обезвредь. Если их будет много – быстро вернись.