Африка в огне

А у Сокола сохранилась фотография, где он снялся на фоне прошлогоднего подбитого танка с тремя местными красавицами.

БОЛЬШАЯ ЭВАКУАЦИЯ, БОЛЬШАЯ РЕГАТА, БОЛЬШОЙ ЧЕМОДАН И МА-А-А-А-ЛЕНЬКИЙ АВТОМАТ УЗИ

(Фантазия на тему Африканских снов IX)

Расцветье парусов на яхтах

Синь моря, лазурь в небесах

Девицы, денди, лимузины

Регаты блеск на островах

Кислинкой остужают нёбо

Бокалы белого вина

Но сталью взгляд блеснет порою

И тут проклятая войнаНеизвестный поэт

И опять мы уходим. Местные патриоты перестали любить Марксизм и лишний раз подтвердили старую французскую пословицу на тему, что всем без исключения могут нравиться только одни луидоры. Ситуация была самой типичной (типичной, естественно, для тех, в которых обычно участвует наше подразделение). Жили-были несколько тропических островов, три из которых воспылали жаждой свободы и независимости, а четвертый остался в лоне Метрополии и, что характерно, в лоне цивилизации тоже. На 'свободных' территориях началась обычная грызня за власть, и какое-то время там чуть было не победил социализм, но потом все обошлось, и красным прогрессорам пришлось приступить к эвакуации. Нашу группу, естественно, опять привлекли, и старшина Тарасюк был счастлив, словно ростовщик из старого русского водевиля, которому купец Собакин заложил две тысячи фунтов сургуча за двести рублей, а потом помер. Но розы счастья на ланитах старшины, увы, превратились в пепел печали, после сообщения о том, что сухогруз, в погрузке которого любовно участвовал наш друг, ушёл на Запад без нас. Наши большие начальники по приказу еще более больших начальников отдали нас взаймы другим большим начальникам. А все потому, что хотели как лучше, а получилось как всегда.

Нужно было срочно эвакуировать двух человек и один чемодан. Почему это не сделали раньше, нам, естественно, никто не сообщил. Наши коллеги из параллельного ведомства ('Соседи' как мы их называем), и сами могли прекрасно справиться, но у них было мало людей, да и время поджимало. И тут в нужном месте, и в нужное время оказался наш Пожарно-ассенизационный отряд имени взятия Бастилии отрядом Спартака (очередная шутка Акима). Один из живых Объектов был известен в Порт-о-Бутре каждой собаке, и каждая собака хотела его укусить, потому что он, будучи полицейским чином, не отличался благостностью и гуманизмом к своим соотечественникам. Он прятался в Медине, а в ее паутине узких улочек и переплетении крытых галерей можно было прятаться сколько угодно, но он единственный знал, где спрятан некий чемодан и, опять же, его в любой момент могли узнать. Второй Объект жил в лучшей гостинице на площади Аве-дес-Mинстерес, ни от кого не прятался, но очень нервничал, и он единственный знал, как достать этот чемодан без вреда для окружающих. Вот такая складывалась диспозиция. Совещание министров на яхте, вернее, на старом рыбацком баркасе, прошло сравнительно мирно. Тут были профессионалы, у которых был приказ, и это доминировало. Общее мнение было следующим… Надо устроить заваруху (Таракан и Тарасюк сразу оживились), но исключительно мирную… Таракан сразу увял, а Тарасюк не потерял хорошего настроения, так как любая заваруха, чи военная, чи гражданская, давала возможность пополнить запасы, которых ему всегда не хватало, особенно после потери парохода с эвакуированными грузами.

Несколько дней назад, в гостинице Палас, что на площади Аве-дес-Mинстерес, был праздник. Приехал Папа Марсель, и по этому поводу все обитатели Порта, кто имел хотя бы дырявый рыбацкий челнок, забывал про все и вся. Как в Испании во времена гражданской войны, на время Корриды прекращались бои, так и в Порт-о-Бутре на время присутствия Папы Марселя забывались любые политические дрязги. Папа был сумасшедшим миллионером с азартно-морским уклоном и внешностью Тартарена из Тараскона (включая феску и синие очки). Он мотался по Индийскому океану и устраивал всевозможные дикие регаты, учреждал победителям большие призы, сам принимал в соревнованиях участие и никогда не выигрывал. Больше того… Любой мошенник, подавший идею о каком-либо ранее не слыханном варианте соревнований, сразу осыпался золотым дождем. Местный власти всех мастей и оттенков берегли и лелеяли Папашу Марселя пуще зеницы ока. И понятно: главный источник инвестиций в дохлую экономическую жизнь местных кущей – это даже больше, чем стая куриц, несущих золотые яйца. Местные власти даже закрывали глаза на беспробудное пьянство Папаши и его окружения, хотя местность тут была мусульманская. А личной охране Папаши Марселя, щеголявшей в фесках и красных жилетках, разрешалось при любых режимах ходить по городу с оружием (правда, это были пистолеты или револьверы, но не больше). Папаша имел умопомрачительную коллекцию легкого стрелкового оружия всех времен и народов, которой и вооружал своих преторианцев. В этом же Паласе (назвать гостиницей несколько типичных для Порта старых двухэтажных домиков было бы слишком напыщенно) жил Объект?2. Накануне утром он сообщил через связного, что Папаша Марсель затеял какую-то невообразимую регату, идею которой привнес его новый приятель, разорившийся баронет то ли из Италии, то ли из Швейцарии. После этой информации схема операция начала приобретать все более четкие черты.

Послеобеденная сиеста даже на войне носит элементы нирваны. После барашка карри, банановой запеканки, горячих чапати, омаров в ванильном соусе и кофе настрой был под стать сентенции великого Джерома о том, что когда мы сыты, то находимся в таком благодушном состоянии, что даже перестаем ненавидеть родственников своей жены. И когда на галерее, где происходил обед, замаячило дегенеративное лицо местного служки Мусафа, все время путающегося у всех под ногами, то в него ни чем не запустили и даже почти не рявкнули. Мусаф, кланяясь и приседая, прошелестел на ухо барону, что к нему пришел какой-то очень ученый человек, возможно даже суфий, который пришёл посмотреть на старинную магрибскую инкубулу с толкованиями сур, которая, как известно, есть у господина. Барон с недовольно-ленивым видом пошел за Мусафом, дав, тем не менее, условный сигнал 'общая готовность' и машинально пощупав пистолет, спрятанный сзади за ремнем. Во внутреннем дворике Барона ожидала фигура в цветастом плаще с капюшоном. Это и был новый друг папаши Марселя, но абрисы богатырской фигуры Аркани можно было четко угадать в любой одежде. Арканя доложил, что регата и сопутствующая ей заваруха назначена на вторник. С Арканиной подачи Папаша объявил главным призом морской гонки тысячу фунтов, что для этих мест было целым состоянием, но у морского спринта было береговое продолжение… Участники регаты должны были финишировать, установив на берегу шесты с цветными бунчуками, и если первый установленный шест определял морского победителя, то именно последний шест давал сигнал к началу сухопутного спринта с призом, за который любой местный половозрелый мужчина даст отрубить себе левую руку. Тот, кто, завладев одним из хвостатых шестов, добежит с ним до финиша, получит сумму достаточную для устройства тоираба для Гран-Марьяжа. Гран-Марьяжем в этих диких местах называлась свадьба, когда мужчина был сильно старше невесты, и счастливый жених должен был задавать пир под названием тоираб аж на 18 дней и устраивать еще ряд весьма расходных прибамбасов, а иначе нельзя жениться. Так что, кросс гавань – площадь Аве-дес-Mинстерес должен был привлечь все население города, включая лежачих больных. Еще появились два подозрительных француза, которые интересуются объектом, но все пока под контролем.

Баронету Аркане фон Монк цур Бюгенс уже пора было идти восвояси, но он, явно, хотел сказать что-то еще…

– Командир, – проникновенно сказал Арканя. – Ты можешь надо мной смеяться, но я не могу об этом не доложить.