Африканский ветер

— Прошу вас немного подождать, мсье…

Спустя несколько секунд тот же голос пригласил меня проехать в поместье. Я снова сел за руль и подождал открытия ворот. Когда я увидел в зеркале заднего вида, как закрывались створки ворот, я уже ехал по аллее, окаймленной вековыми деревьями. Наконец я въехал во двор, примыкавший полукругом к широкому и низкому дому с освещенными окнами. Перед входной дверью стояли две припаркованные машины — «ягуар» и «кадиллак». Я с трудом удержался, чтобы не присвистнуть: мне следовало бы воздерживаться от такой реакции, здесь принято выказывать элегантное безразличие, не восторгаться по любому поводу, хранить безразличный вид, будто у тебя столько же денег, сколько у них; прежде чем сказать какой-нибудь комплимент, тщательно его обдумать. Но излишняя чопорность речи могла бы тоже навредить. Следовало, несомненно, произнести несколько хвалебных фраз относительно географического расположения его имения.

Прежде чем выйти из машины, я задумался: надо ли было самому брать свой багаж или следовало подождать, пока им займется прислуга? Малейший неверный шаг мог выдать во мне новичка. Подобную обстановку я видел только в кино и когда я служил официантом. Но в те времена я освоил только правила поведения на кухне. Я работал приглашенным слугой в шикарном пригороде Сан-Диего под названием Ла Джолла на одной шикарной вилле, где в мои обязанности входило обносить вокруг бассейна поднос с постоянно наполнявшимися бокалами.

Я оставил ключи зажигания на приборной доске и позвонил в дверь.

Дверь тотчас же открыл толстый мексиканец, который, вероятно, наблюдал за мной из-за двери.

— Господин Ландлер? Добрый вечер, сэр.

— Добрый вечер.

— Мистер Харт ждет вас. Прошу пройти за мной…

— Я неправильно припарковал машину.

— Я этим займусь, сэр. Мне надо переставить и другие машины…

— Ключи я оставил в машине.

— Спасибо, — сказал он. — Ваши вещи в багажнике?

— Да.

— Я отнесу их в вашу комнату.

Он мне помогал, этот Заппата. Мне стало легче. Я выиграл первый раунд: я не вошел в дом, словно обвешанная багажом деревенщина.

За входной дверью сразу начиналась комната, показавшаяся мне огромной. В середине ее, справа, перед широким и высоким камином стояли канапе и кресла. Дальше находилась стойка бара и огромный стол. Держа в руке стакан, ко мне приближался Рой. Он был так непохож на парижского Роя, что я с трудом узнал бы его в толпе. Я использовал голос и жесты человека, искушенного в роскоши и путешествиях.

— Здравствуйте, Рой. Прекрасное место. Браво…

— Ха. Завтра вы получше рассмотрите убранство. Вы прибыли, как и было предусмотрено, как раз к ужину. Прекрасно, а то мы уже начали бояться, что вам будет трудно отыскать нас: стрелка, указывавшая дорогу к усадьбе, была сорвана.

— Я нашел ее на дороге… В любом случае, благодаря вашей карте было легко ориентироваться на местности.

Он дружески похлопал меня по спине. Мои мускулы напряглись.

— Мы здесь скрываемся от всего мира. Это именно то, что я хотел. Я купил этот участок в подходящий момент. Очень удачная сделка.

Черты его лица были заострены, под глазами были синие круги, он выглядел уставшим.

— Пойдемте, Катарина ждет вас. Вы не слишком устали с дороги?

Я улыбнулся.

— Вовсе нет. Уже привык.

Он воскликнул:

— Счастливчик! Я по возвращении из Европы два дня приходил в себя, да еще понадобилась неделя, чтобы сбросить лишний вес. В самолете люди постоянно едят. Я толстею очень быстро, даже один вид паэльи добавляет мне вес.

Как все избалованные жизнью люди, он был склонен к постоянным жалобам. На все, на любой пустяк.

— Пойдемте…

Сидевшая в кресле перед камином молодая рыжеволосая женщина протянула мне руку:

— Хелло, Эрик! Меня зовут Кэти. В течение двух недель я только о вас и слышу… Даже для Рэдфорда [5] Рой не сделал бы такой рекламы.

Лицо Роя исказила гримаса:

— Рэдфорд достаточно разрекламирован, я ему не нужен. Вот увидите, Кэти постоянно преувеличивает, такой у нее характер. Она слишком много говорит…

Я посмотрел на Катарину. Она была почти красавицей. Серые глаза, рыжие волосы, собранные в хвост с помощью заколок ярко-зеленого цвета. Эти балаганные вещи придавали ей вид клоуна. Рой налил мне виски.

— Итак, вы ничуть не устали? В чем ваш секрет? — спросил он почти раздраженно — Я вам завидую.

Он повернулся к Катарине:

— Вот ты вечно устаешь. Бери пример с Эрика.

У меня было чувство, что они только что поссорились. Я начал говорить банальные вещи.

— Полет прошел великолепно, но дорога от Лос-Анджелеса до Сан-Симеона была слишком забита.

— Он знает Калифорнию, — уточнил Рой.

Он говорил обо мне, словно меня не было в комнате.

— Я поняла! — воскликнула девушка. — Ты мне постоянно об этом твердишь…

Она встала и потянулась, чтобы продемонстрировать свое тело. Брюки, сидевшие на ней, словно вторая кожа, обтягивали ее бедра, майка с вырезом открывала часть ее хрупких плеч и начало груди. Кожа ее была усеяна пятнышками рыжих конопушек. Она поглядела на меня с открытым любопытством, и ее квадратный подбородок растянулся в широкой улыбке. Она протянула мне вазочку:

— Хотите миндаля?

— Нет, спасибо.

Она начала разведку местности:

— Рой, наверное, сказал вам, что я — настоящее чудовище…

— Вовсе нет. А что?

— У него такая привычка. Он всегда меня критикует.

Следовало ли мне идти у нее на поводу и продолжать шутить?

— Мне скорее показалось, что вас… что он к вам очень привязан.

— Вот как? Значит, на расстоянии он меня ценит?

Скрытое напряжение заставляло меня нервничать.

Катарина продолжала настаивать:

— Рой, ты говорил обо мне хорошее в Париже? Спасибо! Один раз не в счет…

Рой пожал плечами:

— Хватит заниматься самоистязанием.

Мексиканец подал нам теплое печенье на серебряном блюде. Девушка взяла пару штук.

— Люблю французов, — сказала она с полным ртом, — они такие забавные, всему удивляются и все сравнивают с Францией. Ваши мужчины очень приятны, более внимательны к физическому и моральному комфорту женщин.

Рой рассмеялся:

— Потому что ты знаешь, как они ведут себя с «интеллектуалками»?

Я попытался их успокоить:

— Я счастлив, что у вас был приятный опыт…

Она нахмурилась:

— Опыт — это сильно сказано!

И указала на Роя:

— Я упустила несколько побед из-за него.

— Я никогда и ничего тебе не запрещал, — ответил Рой, — Ты свободна. Садись в самолет и лети в Париж. Я тебя не удерживаю. Давай, уезжай!

Она испугалась.

— Ты так говоришь. А если я и вправду захотела бы уехать?

— Дверь открыта.

— А зачем, — произнесла она коварным голосом, — ты пригласил сюда француза, настоящего француза?

Мне не нравилось чувствовать себя ни образчиком, ни объектом этнологических исследований.

— Ты ошибаешься. Эрик не чистый француз, — сказал Рой.

Я кивнул:

— Моя мать была немкой.

— Вот как! — воскликнула она, входя во вкус — Так вот почему вы такой красавец… То есть высокий и светловолосый.

Спасибо тебе, дорогая мать, лишенная материнского инстинкта. Ничтожная и жестокая, ты вырвала мое сердце, а посему я отрекаюсь от тебя и выдумываю такой, какой ты должна была быть в зависимости от складывающихся обстоятельств. Ты в моих рассказах то графиня, то несчастная наследница промышленника, скомпрометировавшего себя сотрудничеством с нацистским режимом. Твое прошлое зависит от места, где я нахожусь, и от людей, которым я про тебя рассказываю. Ты бросила меня потому, что я был тебе «обузой», но благодаря тебе мои внешние данные нравятся людям. Спасибо, мама.

— Немка, — повторила Катарина.

— Все мы — результат смешения рас, — заявил Рой, щелкая орешки, — По крайней мере, здесь, в США. Держите!

Он протянул мне чашу.