Клыкастые страсти (СИ)

На втором этаже тоже было трое. Два высоких бледных вампира и один оборотень. На лиса я даже внимания не обратила. А вот вампиры заинтересовали меня всерьез. Один — высокий с черными волосами стоял у окна с винтовкой. Второй, с короткой русой стриж-кой — просто протягивал вперед руку. Лиц я не видела. А вылетать в окно и зависать пе-ред ними не хотелось.

— Не выходят? — это тот, который с винтовкой.

— Нет. Сопротивляются.

— Тебе? Так долго? Теряешь квалификацию?!

— Заткнись, сосредоточение сбиваешь! — тоже мне, зверолов нашелся… Что тебе сложно двух лисят выманить? Я уже палец на спуске устал держать!

— Блин! Упираются, сволочи! Да как! Словно я у них ребенка отбираю!

— А то они не понимают, что их ждет, если они вылезут? Ты бы не сопротивлялся, если бы на их месте был?

Вампир ничего не ответил. Просто как-то по-особенному повел пальцами. И я опять провалилась куда-то в склизкую муть его ауры.

Его звали Питер. Давным-давно. Наверное уже девятьсот, а то и больше лет на-зад. Необычный мальчик родился в самой обычной семье норманнского лорда. С виду это был самый обычный мальчишка. Невысокий, крепенький, сероглазый, с добрым лицом. В нем была лишь одна странность.

Его обожали все животные.

Обожали?

Признавали другом, братом, хозяином…

На него никогда не лаяла ни одна, даже самая злая собака. Кошки по ночам мур-чали ему колыбельные. Он мог успокоить взбудораженного рыцарского коня всего парой слов — и жеребец, приученный топтать врагов, спокойно брал у него из руки яблоко. А когда на ярмарке вырвался бык, Питеру оказалось достаточно просто дотронуться до шерсти зверя, чтобы тот перестал косить по сторонам налитыми кровью глазами — и по-зволил отвести себя на место. Питер был спокоен в своей жизни и счастлив. Он никогда не хотел быть даже рыцарем. Ему вполне хватало места управляющего замком. И стар-ший брат знал, что лучшего помощника ему не найти.

Питер был счастлив на своем скромном месте. Ему ничего не было нужно.

Разве что иногда — ночевать в лесу. Питер никогда и никому не признался бы, что понимает животных. Даже не так. Животные словно признавали его вожаком, доверяли, слушались, рассказывали о своих заботах… Дикие ли, домашние… Питер не мог есть мясо просто потому, что… а вы смогли бы есть курицу, которая час назад делилась с вами проблемой высиживания цыплят?

Никто не знал об этом. Странности? Что ж, у кого их нет. Питер был более чем полезен на своем месте — и старший брат никому не позволял его тронуть.

Все изменилось в один момент. Когда приехала невеста брата.

Молодая француженка Гильометта де Труа была просто очаровательна. Рыжие волосы, карие глаза, живые манеры — и фигурка, к которой так и тянулись мужские руки. Плюс титул и хорошее приданное. Что еще надо для счастья? Старшему брату этого хватало. Питеру — нет.

С самого начала он заподозрил что-то неладное. Что? Он и сам не знал, как это объяснить. Но все чаще думал, что Гильометта не так проста, как кажется.

Опасна?

Нет. Питер инстинктивно чувствовал, что она не причинит ему никакого вреда. Но — ему. А старшему и горячо любимому брату? И почему именно так? Почему именно он? Ведь только он чует опасность, исходящую от всегда улыбающейся и беспечной девуш-ки.

Питер готов был на луну выть. Но он не смел ни сказать, ни даже намекнуть на свои подозрения. Да и что он мог сказать?

«Я чувствую в ней опасность…»

И кто бы ему поверил?

Молодая француженка за одну луну очаровала весь замок. Она была мила, при-ветлива, ее голосок всегда звенел колокольчиком, а на губах играла нежная улыбка. Слуги, на которых она ни разу не повысила голоса, называли ее «солнышком» и «золо-тым лучиком». Рыцари выпрашивали у нее ленту — повязать на рукав. А пажи и оруже-носцы просто поголовно были влюблены в нее.

И что оставалось делать Питеру?

Следить. Следить, следить и еще раз присматривать за Гильометтой. Следить, внимательно и насторожено, как за случайно встреченным в лесу хищным зверем. Сле-дить, пока хищник не уберется к себе в нору или берлогу. Вот только с Гильометтой им было не разойтись.

Ему не нравилась ни Гильометта, ни ее отец — барон де Труа, рыжеволосый вели-кан под два метра ростом, любитель вина и песен. Питер, своим чутьем друга зверей, улавливал несообразности в их поведении.

Почему барон предпочитает всем продуктам мясо с кровью и красное вино? Ниче-го удивительного многие мужчины любят и те и другие продукты, но барон без них не может прожить и дня. А как это выглядит, когда мясо с кровью уписывает хрупкая де-вушка? А Гильометта просто обожала это блюдо. Барон смеялся, старший брат Питера говорил, что такая девушка должна выносить сильных сыновей…

И почему каждый раз после этой фразы что-то злобное мелькало в карих глазах девушки!? Никто не замечал этой ярости, но Питер буквально чувствовал ее. Почему-то Гильометта не могла спокойно смотреть на играющих детей. И вечно старались найти им какую-нибудь работу. Дети были единственными союзниками и шпионами Питера в тайной войне, которую он, неожиданно даже для себя, объявил Гильометте. Дети, обо-жавшие юношу, охотно включились в игру и стали наблюдать за «рыжей ведьмой», как они прозвали красавицу.

И чем дальше, тем страшнее становилось Питеру. Красотка ездила только в каре-те. Причем лошади ощутимо нервничали, пока видели девушку. Нервничала и любая дру-гая живность. Даже вездесущие собаки, которые крутились под столами, выпрашивая объедки у пирующих людей, и те обходили и ее и барона стороной.

Этого было мало. В лесу стали пропадать звери. А остальные — уходили. Пугались. Пытались рассказать Питеру, что появились страшные существа. Опасные. Вра-ги.

Описать врагов они не могли. Показать? Тоже. Страшно. Говорили что-то про ги-гантских лис, про огромные лапы и зубы, про лис на двух ногах…

Страх бежал по лесу.

И страх домашних животных был главным признаком. Ни Гильометта, ни ее отец никогда не входили в конюшню и не ездили верхом. Их личные лакей и горничная — тоже. Как-то Питер ради проверки послал слугу в конюшню за хлыстом — и потом ему дол-го пришлось успокаивать взбесившихся лошадей. А потом — и взбесившегося барона, который орал, что он-де не позволит никому распоряжаться своими слугами! А как смотрел этот слуга, выйдя из конюшни с хлыстом…

Слуги так не смотрят. Внимательно, оценивающе, холодно — как на дичь на охоте. И от одного этого у Питера мороз бежал по коже.

Питер боялся до судорог. Он подозревал, что существа, разодравши в клочья семью медведей, могут и от него оставить одни ошметки. Но делать было нечего. Брата своего Питер любил. И не только старшего, двух старших братьев, если быть точным, но и трех младших и двух сестер. И уступать свой дом без боя какой-то нечисти? Увольте господа нехорошие!

Питер следил за красоткой в три глаза, подключил к этому всех детей в замке — и вот — удача! В полнолуние он узнал, что хотел. Мальчишка, приставленный пригляды-вать за бароном, сообщил что тот — не храпит. А раньше храпел. Питер отправился в комнату к барону — и увидел, что там никого нет. Потом погладил замковую кошку и попросил ее заглянуть к Гильометте. Киска долго осматривалась в комнате но там нико-го не было. На небе ярко сияла полная луна, освещая пустую кровать.

Питер подосадовал, но что он мог поделать? Доказать, что Гильометта бегает к любовнику? Или занимается черным колдовством? Это еще как повернуть. Хорош же он будет, если она вернется вместе с отцом. Питер отлично знал, что единожды солгавшему дважды на слово не поверят. И не хотел упустить свой шанс разоблачить … кого? Да кто бы она ни была — ей не место в его доме и его семье! И все!

Питер устроился во дворе и принялся ждать. Молча и терпеливо.