Клыкастые страсти (СИ)

— Больно… — приятно…

Кто из нас что сказал? Я не знала. Рамирес медленно поднес мою руку ко рту. Одного взгляда глаза в глаза нам хватило.

— Да.

— О да, сейчас…

Короткий удар клыков в вену на запястье — и мощный взрыв силы, покидающей мое тело. Прошлый раз это было потоком. В этот раз — одним мощным ударом. Рамирес даже не успел сделать глоток крови, когда его настигла моя сила. Он выгнулся на сиденье и вскрикнул. Но было поздно. Сейчас все было по-другому. Раньше я не управляла своей силой. Она была слишком дикой для меня. Но сейчас я понимала больше. За эти полгода мы освоились друг с другом. И моя сила, шипя и рыча, рвалась с цепи. Она… я… мы желали не просто проникнуть внутрь вампира. Мы хотели, чтобы он был… наш?

Ревел, полосуя когтями раму, зверь-из-зеркала. Ему нравился Рамирес. Он чувствовал родственную душу. Такую же жестокую и мрачную. И я поняла — Рамирес почувствовал его тоже.

И открыл ту дверцу в своей душе, где пряталась жестокость. И я закричала.

Холодная сила Рамиреса вливалась в меня. Я отдавала свой огонь — и в ответ получала лед. Но лед таял — и оказывался нефтью. Я горела внутри — и не знала, как это прекратить. Злость и ненависть Рамиреса стали топливом для нас обоих. И я серьезно боялась сжечь и себя и его.

— Юля!!!

Чей-то голос пытался пробиться сквозь круговорот льда и огня. Но они ничего не смог-ли бы сделать. А я? Как разорвать эту связь?

Рамирес даже не пытался. Впервые он нашел человека, на которого можно было вы-плеснуть все самое темное, что только было в его душе — и в ответ получить силу. Конечно, он не хотел остановиться. А я? Я ведь не только зверь. Я еще и человек.

Женщина со звериными глазами стояла передо мной, как живая. Рядом, в огненном кольце силы метался мой зверь.

— Ярость рвет цепи разума. Но любовь гасит ярость, — произнесла она. Или — я?

Даниэль…

Пусть говорят кто что пожелает. Для меня это была любовь. Для меня это и есть любовь.

Я дышу, и значит — я люблю, я люблю, и значит — я живу…*

В.Высоцкий, Баллада о любви. Прим. авт.

Я люблю…

Что-то изменилось внутри меня.

Даниэль… Пусть ты умер. Я тебя все равно люблю.

И искра его огня во мне полыхнула ярче силы.

Рамирес вдруг дернулся назад, словно я была отравленной кровью.

— Даниэль?

Пожар внутри меня чуть успокоился. И я все увереннее брала его под контроль. Вот так. Теперь отдать остатки вампиру, чтобы не сохранять его ярость внутри себя — и можно попробовать разобраться в происходящем. Последний вихрь рванул вену, перемещаясь от меня в ауру вампира. И все затихло. Только горел белый огонек внутри, изгоняя остатки силы Рамиреса.

Мы с трудом отдышались.

— Юля, такого я от вас не ожидал, — наконец выдохнул Рамирес. Боря вернулся за руль — и машина помчалась в сторону города. Костик с Надей следовали за нами, как пришитые.

— Я сама не ожидала.

— С вашим господином такого не было?

— Моя сила по-разному реагирует на разных вампиров, — вывернулась я.

— Так — только на меня?

— Да. С Мечиславом каждый раз более сексуально. — а с Даниэлем?

Удар был неприятным. Но я спокойно улыбнулась в ответ.

— Даниэль мертв. Стоит ли тревожить его память?

— Вы так быстро его забыли?

Прощупывает, гад. Но послать его к чертовой матери я не могу. И так Борис смотрит больше в зеркало заднего вида, чем на дорогу. Ладно. Справимся. Слишком много от меня зависит.

— Женщины никогда не забывают своего первого мужчину. И любимого мужчину к тому же. Даниэль — моя первая песня любви.

— Как романтично…

Издевательские нотки в голосе вампира уловила бы даже второклассница. Что ж, сам нарвался.

— Да. Любовь всегда прекрасна. И самопожертвование ради любимого — тоже.

Тонкий намек на Марию. Пока — тонкий. Пока…

— Когда вы ожидаете делегацию из Тулы? — сегодня же, может чуть позже. Поэтому Мечислав и не смог поехать встретить вас. Он остался ждать. Но я его фамилиар, поэтому не считайте себя оскорбленным.

Я мило улыбнулась. Вампир переключился на насущные проблемы. Тем лучше.

— Фамилиар? Я думал, смерть Даниэля сняла печати?

— Одну печать. Мечислав был моим господином по печати тела и разума, Даниэль — только по печати тела. Когда он умер, одна из печатей Мечислава исчезла.

— И вы до сих пор не восстановили ее?

— Мечислав опасался за мое здоровье.

И опять ни слова лжи. Опасался. Кто бы спорил. Только за психическое. И правда, крыша у меня ехала по максимуму. Хорошо хоть сейчас я прихожу в форму.

Ехидно улыбалась женщина со звериными глазами. А за рамкой зеркала крутился зверь.

Хозяйка, давай порвем его, как Бобик — тапки!

Я бы не возражала, но кто тогда будет разгребать ситуацию со Славкой и его пади?

— Мечислав сказал, что ситуация очень деликатная и это связано с вашим братом?

— Я бы предпочла, чтобы он сам все рассказал.

— Вы ведь фамилиар, часть своего господина… может даже лучшая его часть…

Ага, так я и поддалась на лесть. Пусть Мечислав сам рассказывает, сколько надо!

— Безусловно. Но вы же не доверите вашей руке говорить за вас? — я понимаю, — усмешка вампира была достаточно тонкой. — Я подожду.

Ждать пришлось недолго. Через пять минут машина затормозила у «Трех шестерок».

Рамирес, как истинный джентльмен, выпрыгнул сам — и аккуратно извлек меня из машины. Пальцы у него до сих пор были теплыми.

Мечислав встречал нас у дверей. Скромно так, без хлеба и соли. И даже без бутылочки крови. Выглядел он как и всегда — сногсшибательно. На этот раз немного в другом стиле. Строгий вечерний костюм-тройка и кипенно белая рубашка, завязанные в хвост волосы и громадный изумруд на пальце левой руки превратили вампира в помесь гангстера и светского льва. Сверху все было просто прекрасно, стильно и даже сдержано, но чувствовалось, что под костюмом прячется дикий и неукрощенный хищник. Просто вызов женской сексуальности. Рядом двое оборотней отшивали крутящихся рядом посетительниц. Три девчушки лет пятнадцати-шестнадцати яростно шли на приступ. Я их понимала. Да-же местами сочувствовала. Мечислав — красивый. Сама бы влюбилась, да вот беда — мне даже Ленька ди Каприо не нравился. Не люблю гиперсмазливых. Увы.

— Рамирес! Как я рад вас видеть!

Приветственная улыбка оказалась подпорчена. Одна из девчонок все-таки вывернулась у оборотня и повисла на шее Князя города. — привет, меня Люда зовут! Может, встретимся? Или хотя бы я могу телефончик оста-вить? Ты здесь часто бываешь? Как тебя зовут?

Я вздохнула. Вот блин. А ведь как не хотелось…

Два шага по асфальту. Одно движение руки. И кисть «меня Люда зовут» оказывается в жестком захвате. Еще одно движение — и девчонка уже не может вырваться. Ну, то есть может — но оставив мне пару пальцев на память. Да и не до изворотов ей. Когда руку выкручивают за спину — больно. По себе знаю. Сколько раз мне Валентин руки крутил, по-ка я не научилась хоть чему-то — вспомнить страшно.

— Руки прочь от моей частной собственности. Ноги выдерну. И оставшиеся три волосинки выщиплю. Дорогой, где твоя охрана? За что им деньги платят?

Получилось в меру стервозно и едко. Как я и хотела. Этакая ледяная кошка.

— Борис, забери у меня эту дурочку!

Вампир послушался. И я повисла на шее у Мечислава.

— Я ТАК соскучилась, ТАК соскучилась…

Наглый красотун не смог не воспользоваться ситуацией. Он ловко перехватил меня так, чтобы видеть глаза.

— Ну что ты, кудряшка… Мы же только недавно виделись…

В голосе так и звучала медовая нежность. И аромат полевых цветов дурманил голову. Я бы растеклась киселем в его руках, если бы в зеленых глазах не светилось яркими лам-почками: «НЕ ПЕРЕИГРЫВАЙ!!!». И я чуть опустила ресницы. Не переиграю. Но чуть-чуть-то поиздеваться можно?

Нельзя.

А потом Мечислав склонил ко мне голову — и все умные мысли утонули в ощущении его губ на моих губах. Я даже кусаться не могла. У нас же любовь — и я ответила на поцелуй. Впервые сама ответила.