Anamnesis vitae. (История жизни).

Впереди из темноты вырастала огромная стена плотины. По мере приближения к ней все четче и четче становился виден водопад белой беснующейся воды, вырывающейся из-под полностью поднятых створов. Поднятых!

— ….ь! — Семен стиснул кулаки. — Он-таки нагадил!

Я осторожно придавил педаль газа. Двигатель закашлял чаще, машина истерично задергалась и рванулась вперед. Только бы не заглохла!

Дорога заметно пошла в гору. Волны уже не накатывали на капот, да и в салоне воды стало поменьше. А луч верхнего прожектора выхватил из темноты черную полоску асфальта, змеей выползающую из воды вверх. Всего-то в каких-нибудь тридцати метрах впереди!

В этот момент двигатель заглох. «Уазик» дернулся в агонии — и остановился.

1 октября 1987 года, 20.01, Кобельки

Он открыл глаза и со стоном схватился за грудь, разрываемую нестерпимой болью. Рванул на груди рубаху — и вздохнул с облегчением: никаких ран. Только боль.

Он вновь опустил веки и попытался сосредоточиться, чтобы посмотреть, что случилось с ненавистной компанией. Бесполезно: боль затмевала сознание, не позволяя сконцентрироваться.

В сердцах Он стукнул кулаком по стоящему рядом с кроватью стулу. И взвыл от острой боли в руке, изувеченной проклятым псом.

Да что же сегодня за день такой?! Сначала — цыганка, умудрившаяся ускользнуть у Него из-под носа. Потом — невесть откуда взявшийся пес, порвавший руку и помешавший добраться до последнего, девятого нерожденного. Теперь вот — этот парень с ружьем… Хотя тут Он сам виноват — поиграть решил, не поверил, что сопляк решится выстрелить. Вот и нарвался!

Больно-то как! Он поморщился и потер грудь.

— Что у тебя с рукой?! — в комнату неслышно вошла Она.

— Собака покусала.

— Какая собака? Ты же сегодня из дому не выходил?!

— Не меня самого… Мое другое тело, — потупился Он.

Она растерянно опустилась на стул:

— Как — другое? А почему рана — у тебя?

— Не знаю.

— Покажи! — потребовала Она и осторожно взяла в руки изуродованную кисть.

Он поморщился:

— Больно!

— Потерпи… Почему обуглено все? — недоуменно взглянула Она поверх очков.

— Прижигал. Кровь не останавливалась. Пес мне артерию прокусил! — пожаловался Он.

— Бедненький! — посочувствовала Она.

Он удивленно вскинул глаза: это всерьез или с иронией? Не понять…

— Ты сделал?

— Не совсем, — потупился Он.

— То есть? — в Ее голосе появились нехорошие нотки.

— Я почти добрался до цыганки и до девятой. Почти… Но там появился этот мерзкий пес. Он-то мне руку и прокусил! Я чуть кровью не истек…

— Что за пес? Откуда он взялся?

Он пожал плечами:

— Не знаю. Просто бросился на меня из темноты. Но я их всех утопил… кажется.

Она наклонилась почти вплотную к Его лицу:

— Ты бредишь? Как — утопил? И почему — кажется?

Он вкратце пересказал Ей события, случившиеся на дамбе.

— Молодец, придумал неплохо! — похвалила Она. Впрочем, голос при этом нисколько не потеплел, скорее наоборот.

Он внутренне подобрался. Сейчас начнется!

— Так что же, они утонули? Ты проверил?

— Нет. Я не смог. Не могу настроиться… слишком сильная боль.

— Это что-то новенькое! Сегодня, похоже, у нас вечер сюрпризов, верно? Сначала какая-то псина кусает твое второе тело, а раны появляются у тебя. Теперь — не можешь настроиться… — по мере того как Ее тон становился все более угрожающим, голос затихал. Теперь Она говорила почти шепотом.

Он хорошо знал этот страшный шепот. И то, что за ним обычно следует.

— То есть мы так и не знаем, жива ли эта компания или нет? А с учетом их необыкновенной везучести, смею предположить, что — жива. Когда ты сможешь узнать наверняка? — Она больно сдавила раненую руку.

Он взвизгнул:

— Ай! Не знаю… Мне нужно восстановиться!

— Сейчас я тебя восстановлю, дрянь! Ну-ка, встань, живо!

— Нет! Не надо, пожалуйста! — завыл Он, свернувшись клубком на кровати.

— Встать, я сказала! — Она шипела в бешенстве, плюясь слюной.

Он поспешно вскочил и застыл, затравленно прижавшись к стене.

— Повернись и спусти штаны!

— Н-не надо! — пискнул Он, подчиняясь.

— Надо, — Она достала из шкафа солдатский ремень с тяжелой латунной пряжкой. — Ты не сделал то, что следовало сделать уже давно. Опять — не сделал. И будешь наказан.

— Я сделаю, обещаю! — в ожидании удара Он зажмурился.

— Конечно сделаешь! — почти ласково согласилась Она. И с размаху хлестнула пряжкой по оголенному телу.

…Минут через пять Она окончательно выдохлась и успокоилась. Аккуратно свернула ремень окровавленной пряжкой вовнутрь и спрятала его в шкаф. Со вздохом посмотрела на Него, давно уже лежащего лицом вниз на полу и тихо скулящего:

— Вставай, горе мое. Быстро одевайся — и пойдем.

— К-к-куда? — сквозь всхлипывания выдавил Он.

— Куда надо. Главное — отсюда. Если лейтенант выжил — он явится сюда. Цыганка наверняка все ему рассказала. Надо уходить.

1 октября 1987 года, 20.12, Кобельки

Стиснув зубы, я повернул ключ в замке зажигания. Стартер покашлял — и только. Еще попытка. Еще. Бесполезно, двигатель не оживал.

— Приехали! — вяло констатировал Семен.

Сзади нетерпеливо гавкнул Найт, стояние на одном месте ему явно не нравилось. Впрочем, как и всем остальным.

Я посмотрел вперед: до суши оставалось не меньше тридцати метров. Тридцати метров ледяной несущейся воды.

— Что же теперь делать? — растерянно спросила Аля.

— Придется идти, — вздохнул я.

— Как идти?! — воскликнула Зара, прижимая к себе проснувшегося и хныкающего Мишку.

— Ножками! — невесело уточнил лейтенант. — Причем быстро: вода прибывает!

— Унесет же… Течение очень сильное, — Алька была бледная и встревоженная. — Нельзя туда, Кот!

— Ты что-то чувствуешь? — ее тревога передалась и мне.

— Нет, ничего такого… определенного. Просто — опасность.

— Ну, то, что это будет не детской прогулкой — и так понятно! — Семен перегнулся назад и скомандовал. — Девушки там сзади, за сиденьями, должен быть буксирный трос. Достаньте-ка его!

Аля кивнула, пересадила Лешку на Зару и полезла за сиденья. Спустя пару секунд вынырнула с тросом в руках:

— Этот?

— Он самый, — Семен принялся разматывать толстенную веревку. — План такой: мы с Палычем обвязываемся двумя концами троса и берем на руки детей. Я иду первым, док — замыкающим. Дамы идут между нами, крепко держась за буксир обеими руками. Слышите? Обеими! Если, неровен час, кто-то упадет — трос ни в коем случае не отпускать! Руками, зубами цепляться — но не отпускать! Ясно?

— Так точно! — в тон ему ответила Аля. И улыбнулась. В машине сразу стало светлее.

Зара молча кивнула.

— А как же Найт? — спохватился я.

Пес вопросительно переводил взгляд с меня на лейтенанта и обратно.

— Ему придется плыть, — мрачно сообщил Семен.

— Он же не сможет плыть вперед при таком течении! Снесет тут же! — возмутилась Алька, обнимая Найта за шею.

Тот гавкнул несколько раз, выражая свой протест против такой дискриминации по видовому признаку.

— Кошка, он ведь тебя как-то понимает, верно? — шепнул я ей на ухо.

Алька пожала плечами:

— Кажется, понимает. Только я не знаю как.

— Да это сейчас и не важно, — отмахнулся я. — Попробуй заставить Найта вцепиться зубами в трос и не отпускать до самой суши. Сможешь?

Она опять пожала плечиками:

— Не знаю. Попробую сейчас.

— Давай. Только быстрее.

Аля приникла губами к навострившемуся собачьему уху и что-то зашептала. Найт внимательно слушал, чуть наклонив голову вбок. На его морде явственно читалось изумление. Внимательно дослушав Альку до конца, пес лизнул ее щеку и тихо гавкнул.