Метка тьмы

- Помоги!

- Со мной все в порядке? - Я упала на колени, тем самым фактически свалив нас обоих, и начала ощупывать себя повсюду. - Скажи мне, что ты не допустил моего ранения!

Слова с трудом вырывались сквозь пульсацию в моем горле, но кроме тонкой линии пореза на моей злополучной шее и ошеломленных, слезящихся глаз, я вроде бы была невредима.

- Будь тут, - сказала я изрядно сконфуженному Билли Джо. - Я пошла за Джимми.

Моя голова кивнула, а рука махнула мне. Я задержалась, чтобы подтянуть блузку на Билли прежде, чем что-нибудь выскользнет, чтобы со спокойно душой окунаться в стычку.

Приткин что-то вопил, и хотя я могла расслышать его, но кроме этого мне было слышно и все остальное, и я действительно подразумевала все. Разговоры в раздевалке были настолько отчетливо слышны, словно они велись не на расстоянии в половину автостоянки от меня. Музыка от звякающих игровых автоматов и спор между официантом и одним из поваров на кухне были абсолютно четкими, как колокольный звон. Я слышала: пульсы немногих оставшихся в живых оборотней, некоторые из которых пытались заползти под автомобили, дыхание всех вокруг меня и даже шелест маленького листка бумаги, пролетевшего по ряду – все это превратило тихую ночь в час пик в особо людном месте. Возможно, вампы знали, как нужно выбирать или дифференцировать тривиальные и жизненно-важные вещи. Думаю, что да или они были сумасшедшими. Но я не знала, как это делается, и хотя видела мрачное лицо Питкина, но не могла разобраться, что его так разъярило.

В какой-то момент, находясь в сердцевине голубого вредоносного вихря, я узнала, что глаза Томаса видят лишь очертания без каких-либо характерных признаков. Однако было совсем не трудно разобрать, что упавшее тело принадлежит гигантской крысе. Черт. Я так и знала, что они напортачат. И хотя я не буду проливать слезы по Джимми, но все же мне хотелось бы узнать, что он хотел поведать мне о моем отце. К тому же, мы заключили сделку, и мне не нравилось, что мои так называемые союзники переиграли все, не удосужившись согласовать это со мной.

- Лучше бы ему не быть мертвым, - начала я, когда покрасневшее лицо Луи-Сезара появилось передо мной. Но мне не удалось продолжить дальше, поскольку его рука потянулась и сжала мою шею в захвате, которой мог переломить горло человеку. Он что-то говорил резким тоном, который совсем не походил на его обычный голос, но я не понимала его. У меня была всего лишь секунда, чтобы подумать, «Вот, дерьмо», прежде чем знакомая дезориентация нахлынула на меня, и голубой цвет исчез. Я закрыла свои глаза, даже боясь предполагать, что это происходит на самом деле, и именно сейчас у меня собиралось случиться видение, но не было ни единого шанса отрицать это. Внезапно я снова оказалась в том неприветливом, холодном, каменном коридоре, слушая голоса, наполненные невообразимым отчаянием.

Я упала на колени от потрясения, не окружающей обстановкой, хотя она была далеко не радушной, а от голосов. Раньше мне казалось, что они принадлежат людям в камерах пыток, которые создают эти вопли высокой тональности, но теперь я знала, что это не они. Мужчины, прикованные цепью к стене, начали кричать только тогда, когда увидели меня, и их крики, хотя и отчаянные, не имели с этим ничего общего. Это было хором сотен, даже возможно тысяч, и ни один из них не был живым, по крайней мере, уже не был.

Я поняла, что ледяной холод в коридоре не столько связан с погодой, сколько с чрезмерным излучением призраков, толкущихся здесь. Не могу припомнить, приходилось ли мне когда-либо чувствовать так много духов в одном месте, что призрачный туман, впитался в стены и переполнял воздух до удушения. Их отчаяние стало материальным и ощущалось мной, как тонкий слой застывшего жира на моем лице, и перекрывало горло до такой степени, что мне едва ли не казалось, что я вот-вот задохнусь. На сей раз я была одна, без громилы тюремщика, который отвлекал меня, и я могла сконцентрироваться на голосах. Постепенно они становились все четче. И я очень скоро пожалела, что они не проявлялись.

Здесь явно ощущались разумы многочисленных умов, и ни один из них не был счастлив. Сначала я думала, что у них демоническая природа, поскольку в их мыслях, витающих вокруг, содержалась какая-то очень сильная эмоция, которую даже трудно было назвать яростью, настолько она была мощнее ее. Но они не ощущались мною как те немногочисленные демоны, с которыми мне приходилось сталкиваться; они воспринимались подобно призракам. После нескольких минут поглощения их ярости я, наконец, поняла это. У приведений, как правило, имеется одна из трех основных проблем: они скончались преждевременно, и, как правило, несправедливо - но не всегда эта смерть возникает в результате убийства — или у них осталось какое-то незаконченное в жизни дело. Иногда встречаются и другие сопутствующие факторы – приведения подобно людям могут иметь множество проблем, одолевающих их одновременно, но обычно там обязательно присутствует хотя бы одна из основных трех. В данный момент я чувствовала тысячи призраков, у которых были все три основные и в придачу к ним целая вселенная сопутствующих проблем. Если бы они все еще были живы, то, возможно, обеспечили работой каждого психотерапевта в Соединенных Штатах, заставляя их трудиться круглосуточно в течение следующего столетия, пытаясь разрешить их проблемы. Но в их призрачном мире нет психиатров. Единственное, что у них есть – это месть.

У призраков, созданных местью, один из двух выходов: либо получить немного удовлетворения и частичное отмщение, или шататься, жаждая его, пока энергия не закончится. У большинства духов нет постоянных доноров энергии, таких как я для Билли Джо, поэтому с течением времени они исчезают, становясь всё менее и менее сильными до тех пор, пока от них не остаются только голоса, и те, наконец, уходят куда-то, куда отправляются все призраки. Я чувствовала, что некоторые в этой толпе истощены, в то время как другие настолько сильны, словно умерли вчера, что, скорее всего, было именно так. Это было вызвано тем, что это место, по крайней мере, в течение многих десятилетий, если не в течение многих столетий, использовалось для пыток и накопило темной духовной энергии достаточно, чтобы даже не обладающий сверхъестественным чутьем мог ощутить ее. Я очень сомневался, что хоть кто-нибудь - независимо от того насколько он был невосприимчив к призрачному миру – сможет войти в эту камеру пыток и не почувствовать сильной дрожи.

***

рубен - сэндвич из ржаного хлеба, сыра, солонины и кислой капусты

Я озиралась, но здесь кроме меня и хора голосов никого не было. Я не знала, что мне с этим делать. Обычно мои видения проявляли себя очень предсказуемо: они прибывали, сшибали как товарняк и уезжали; я кричала и вырывалась из них. Но в последнее время, мои психические способности расширялись в новые вызывающие тревогу области, и потому я испытывала обиду на вселенную, решившую изменить правила. Тем более, если уж мне пришлось провалиться куда-нибудь, я точно не выбрала бы это место. Холодный поток хлестал меня по лицу — они беспокоились.

- Что вам надо? - Просто прошептала я, но можно было подумать, что я взяла палку и разворошила осиное гнездо. Огромная масса призраков спустилась ко мне одновременно так, что я отмечала лишь вспышки цвета, изображений и рева в своих ушах, как если бы ураган пронесся по коридору.

- Остановитесь! Прекратите немедленно! Я не понимаю вас!

Я отступала к стене и, только просочившись сквозь нее, поняла, что у меня нет тела, по крайней мере, материального. После секундного шока я узнала камеру пыток, в которой была прежде, но в этот раз в ней находились лишь жертвы. Я встала, сделала несколько пробных шагов вперед и почувствовала себя более уверено. Мои ноги не проваливались сквозь камень, как я сначала ожидала, и я увидела свою руку. К счастью, она была моей, а не Томаса; хотя бы моя душа знала, какое тело было моим по праву. Я потрогала ее, и она оказалась твердой. Я могла прощупать свой пульс. И я дышала. Но, несмотря на это, ни один из заключенных, казалось, не видел меня.