Канал имени Москвы

Шатун больше не хмурился, хотя снова подумал о Хардове. И о Тихоне. Возвращение учителя — вещь, конечно, интересная. И вот стоит приложить все усилия, чтобы её избежать.

Шатун отклонился на спинку глубокого антикварного кресла, которое нашёл в уцелевшем краеведческом музее. Он принял все решения. Позвонил в серебряный колокольчик. Раньше он пользовался гостиничным звонком для портье, но его не всегда было слышно, и как-то, ударив по нему чуть сильнее обычного, Шатун его сломал.

Когда его «амазоночка мглы» показала своё прелестное умное личико (её длинные ресницы почему-то всегда нежно и обольстительно трепетали, но не дай вам Бог обольститься!), Шатун сказал:

— Ладно, зови его. Кажется, мы можем поговорить.

3

Юрий ждал снаружи бункера. И хотя многих из этих людей он теперь хорошо знал (кое-кого встречал в дмитровских и дубнинских кабаках, не исключая «Лас-Вегаса»; а кое-кого даже в батюшкиной приёмной), отделаться от мысли, что это «дрянное местечко», он так и не смог.

Поначалу он принял всех их за гидов. Когда полгода назад он прибыл сюда впервые, его встретили немногословные малоулыбчивые люди, вооружённые до зубов, и первое, что он услышал вместо приветствия, было:

— Давай конверт.

Юрий помялся. Нельзя сказать, что его огорошило подобное гостеприимство и неуважение к его очевидному статусу, — всё же он прибыл на батюшкиной лодке, — но несколько огорчило. Он постарался придать своему лицу выражение значительности и сухо заявил:

— Шатуну лично в руки.

— Тогда жди, — последовал ответ. И к нему тут же потеряли интерес.

Юрий решил оглядеться. Люди, которых он принял за гидов (позже он поймёт, что это не совсем так, позже Новиков-младший поймёт многое и найдёт это более увлекательным, чем праздное времяпровождение в «Лас-Вегасе»), занимались своими делами. Один из них, показавшийся необычайно стройным и компактным для представителя столь суровой профессии, стоял спиной, да так и не обернулся к нему. Он лишь внимательно вглядывался в кромку леса, подступающего вплотную к обочине заброшенного Дмитровского шоссе, и в неприветливую серую дымку, стелющуюся между деревьями. Юрий зябко передёрнул плечами. На голову дозорного, если это, конечно, дозорный, был водружён камуфлированный шлем, правда, автоматическое оружие висело на ремне. На всякий случай Юрий решил держаться ближе к воде. Хотя скульптурные композиции на башенках шлюзовых ворот ему никогда не нравились. Что-то в них было… противоестественное. Как-то раз он проходил это место ближе к закату (спешил в Дубну и вовсе не хотел заночевать в одной из транспортных станций, больше похожих на фортификационные сооружения) и видел здесь кое-что. Кое-что нехорошее. Тогда он списал всё на действие болотных грибов, их ещё кличут чёрными сатанинскими, которыми, как и слизью червя, Новиков-младший не брезговал.

Возможно, так оно и было. Только Юрий ни за что не хотел повторения этого опыта. Он бросил быстрый, чуть подавленный взгляд на скульптуру красноармейца и особенно на длинный штык его винтовки, но кроме того, что гипсовый боец казался каким-то слишком уж новеньким, невзирая на отбитую часть головы, причём скол прошёл ровно по правой половине лица, всё остальное было вроде бы нормально.

«Дрянное местечко», — выдал он тогда свой вердикт в первый раз.

Чтоб скоротать время, а заодно побороть мутно-тошнотворные волны страха, Юрий решил завязать разговор с человеком, чистящим оружие. Коли оружие разобрано, то непосредственной угрозы, скорее всего, нет. Юрий нашёл эту мысль очень приятной.

— «Калашников»? — спросил он у человека, который масляной тряпкой протирал воронёную сталь. Не дождавшись ответа, Юрий сообщил: — Могу собрать за двенадцать секунд.

В принципе, по всем нормативам, это был вполне достойный результат. Тряпка в руках человека так и не прекратила своих плавных движений, когда тот поднял взгляд и сказал:

— Тогда не разбирай. Иначе ты труп.

Юрий чуть смутился — еле уловимая насмешка в глазах говорившего… Ну что ж, это уже кое-что. Не особо приветливо, но отец велел ему быть вежливым. И Юрий спросил:

— А кто такой Раз-Два-Сникерс? — Нельзя сказать, что он мечтал понравиться всем этим людям, но завязать нормальную беседу всё же не мешало бы.

Масляная тряпка в руках на миг застыла. Затем Юрия вновь удостоили взглядом и ухмылкой, а кто-то из проходящих мимо даже покачал головой. И в этом движении сквозило не осуждение, а ухмылка.

— Я что, сказал что-то смешное? — не понял Юрий.

Ответом ему стали уже вполне ощутимые смешки, лишь дозорный в шлеме по-прежнему никак не реагировал на его реплики, а так и стоял, замерев, словно живая статуя. А потом в лесу полыхнуло огнём, и сухой, нарастающий треск выдал в этих вспышках выстрелы из автоматического оружия. Юрий инстинктивно попятился к пришвартованной лодке.

— Не бойся, — сказали ему, — здесь тебе ничего не грозит.

— А я и не боюсь, — солгал Юрий.

— Всё верно, молодец, — кивнул ему чистильщик оружия, затем в его голосе Новиков-младший услышал оттенок чего-то странного: подобострастия, граничащего с обожанием. — Верно, что не боишься. Потому что там в лесу — Шатун.

Юрий выпрямился, расправил плечи, решив, что ему не мешало бы закурить, и заметил какое-то движение между деревьями. И следом из леса появился человек в таком же камуфлированном шлеме и с оружием наизготовку. Он быстро пересёк Дмитровский тракт, подошёл к дозорному, и Юрий услышал:

— Всё нормально, силовой кабель не раскопан. А вот телефонная линия перебита. Но Шатун уже нашёл разрыв, и его устраняют.

— А почему стреляли? — последовал вопрос, и Юрий вздрогнул.

— Да пришлось отогнать одну мерзкую тварь. Здорова больно, таких не видели. Шатун сказал «вольно», можно расслабиться.

Масляная тряпка прекратила своё движение. Чистильщик оружия посмотрел на Юрия и вдруг улыбнулся ему хорошей открытой улыбкой.

— Всё, бойцы, отбой! — громко произнёс человек, появившийся из леса.

Дозорный кивнул, а затем быстрым и грациозным движением снял шлем, и взгляду Юрия предстала — хотя он, наверное, уже знал, что сейчас увидит, — рассыпавшаяся по плечам копна волос.

— Это женщина? — изумлённо пролепетал Новиков-младший.

— Ну да. — Чистильщик оружия весело ему подмигнул, словно все только и ждали этой команды «вольно». — Обычно она заплетает косичку, но сегодня тебе повезло, парень, ты вытащил джокер и можешь по достоинству оценить её гриву.

— Молчи, Колюня! — Голос женщины оказался низким, с хрипотцой, и от этой хрипотцы, а может, потому, что чувство страха моментально отпустило его, Юрий ощутил какое-то тепло в низу живота. — А то я выщиплю остатки твоих жиденьких волосёнок по одному.

— А он только этого и ждёт, — сказал кто-то.

— Но надеется, что ты начнёшь не с головы, — заметил ещё кто-то. — У них, мазохистов, где больнее, там и слаще.

— Обе операции доставят мне удовольствие, мальчики, — усмехнулась женщина, а потом пристально, оценивающе посмотрела на Юрия.

И он увидел, какие у неё синие, отражающее морозное небо глаза и длинные трепетные ресницы, и приливное тепло в низу живота прошлось новой волной.

— Я Раз-Два-Сникерс, — сказала она. — И если этим твоё любопытство исчерпывается, можешь передать конверт мне.

Юрий сглотнул. И быстро взял себя в руки. Всё же и в Дмитрове, и в «Лас-Вегасе» Новиков-младший считался главным плейбоем. Да и здесь он единственный сын главы полиции, прибыл по личному поручению батюшки.

— Я бы с удовольствием, красавица, — ответил Юрий, — но боюсь, меня попросили лично Шатуну. — Он выдохнул.

И тут же добавил: — Но у меня есть много другого интересного.

— Правда? — Она посмотрела на него с холодным удивлением, но без вызова. — И что же это?

— Мы могли бы обсудить приватно, — попытался с улыбкой посулить Юрий, немножко злясь, что так и не удалось добавить в голос привычной вальяжности — вид женщины-воительницы порядком выбил его из колеи. — Приватно — значит вдвоём.