Вальс Теней. Хроника Вселенской битвы (СИ)

«Черт, что же это было?»

— Рома!

Парень оглянулся. Ребята, прошедшие уже добрые пол квартала, отчаянно жестикулировали, недоумевая, чего же их друг задерживается. Вздохнув, Рома направился вслед за ними, то и дело оглядываясь в сторону афиш кинотеатра.

*

— Итак, вы добрались до финишной прямой, — голос ведущего разъедал мозг, словно кислота, мерзкий и въедливый, он раздражал не только зрителей, но и несчастного участника шоу, буквально вжавшегося в стул, — предпоследний вопрос — и на кону пятьсот тысяч гривен. Вы готовы?

— Да, — слабо проблеял игрок, тряхнув кудрявой головой.

— Напоминаю, что у вас нет права на ошибку и подсказок, — злобно заметил ведущий, — Итак, вопрос.

Валерия широко зевнула, прикрыв рот ладонью. До чего же несносная эта передача с псевдо-интеллектуальной наклонностью. Глупый ведущий, крикливые зрители, дурацкие вопросы… Но почему-то все остальные каналы массово транслировали прямой эфир футбольного матча, перемежающийся с долгосрочными выпусками рекламы. Кабельного у Леры не было, футбол она ненавидела еще больше рекламы — и теперь, в ожидании любимого сериала она просто просиживала время перед телевизором, глядя на мучения некого Валентина Стрекалова, ставшего полуфиналистом денежного ТВ-шоу.

— Внимание, — провозгласил ведущий, — древняя царица Египта, Клеопатра, между пирами и походами большего всего любила поиграть в игру, ставшую в наше время безумно популярной на всех континентах. Как же называлась игра: шашки, гольф, бильярд или пасьянс. Время пошло.

Под глухое тиканье часов, Лера встала с места и направилась на кухню, бросив печальный взгляд на экран телевизора. «… Я думаю, это бильярд», — прошептал игрок. Ведущий блестяще улыбнулся, показав при этом все тридцать два зуба, и изрек приговор «А правильно это или нет, мы узнаем после рекламы».

— Идиотизм, — по слогам произнесла девушка, войдя в кухню. Отыскав в холодильнике пакет с молоком, она налила себе полный стакан, подхватила вазочку с печеньем и направилась обратно к телевизору. Надпив по дороге молоко, Лера на мгновение задержалась у зеркала, осматривая свое отражение.

Ничего так. Большие карие глаза, прямые русые волосы, маленький носик, чувственные губы, аккуратные ушки. Не красавица, но очень и очень милая — так даже лучше. Не простая, а с изюминкой. Лера была уверена в своей особенности, даже периодически шутила, что в ней, как в кексе, есть целый килограмм изюма. Правда, на кондитерское изделие она мало походила — среднего роста, стройная, длинноногая.

— Цем тебя, — сказала Лера отражению и прошла в комнату, где на голубом экране подходило к развязке действие передачи. Ответ оказался правильным — теперь на кону была полная сумма, целый миллион, а такое редко случалось — так что внимание девушки целиком и полностью было приковано к экрану. Одной рукой поднося ко рту печенье, а другой придерживая стакан с молоком, Лера внимательно прислушалась к последнему вопросу.

— Финал, — ведущий сделал театральный жест руками, — Что такое спрятано внутри человека, что разговаривает разными голосами, к которым мы так редко прислушиваемся.

— Душа, — фыркнула Лера, глотая молоко. — Тоже мне, вопрос на миллион.

— Душа, — словно попугай, повторил некто Валентин.

— Мне жаль, — после короткой паузы произнес ведущий, — но вы ошиблись.

По залу прокатился ропот. Игрок заломил руки, замерев на месте, словно жена Лота. Несколько секунд прошли в полной тишине, а потом ведущий известил:

— Правильный ответ — сердце!

— Спорно, — сама себе сказала Лера, — но верно.

— Сердце, — повторил ведущий, с экрана глядя прямо на девушку — ей показалось, что в его голосе прозвучала угроза. Внезапно кадр замер — только черные глаза актера, устремленные на девушку — и тишина. Потом пошли помехи.

— Вот черт, — выругалась Лера, резко вскочив с дивана. Стакан с молоком опрокинулся, белая жирная лужица мгновенно впиталась в ковер. Лера замерла, уперев руки в боки, оглядела свое творение и вздохнула. Теперь придется стирать ковер. Мама, уезжая, оставила ее на хозяйстве — папа всегда занят, а девушка уже достаточно взрослая, чтобы заниматься подобными делами самой.

Когда Валерия вернулась с тряпкой и ведром, телевизор снова работал. Почему-то вместо сериала шла историческая передача о древних культурах. На экране мелькали манускрипты и фрески, безупречный женский голос вещал что-то о Древней Греции. Опустившись на колени, девушка начала застирывать пятно на ковре, то и дело поглядывая на экран.

— … древняя предсказательница погибла, почила в своем храме в Пифии, — ведал голос с экрана, — но перед смертью она оставила запись, словно последнее предсказание. Но когда жрецы прочли его, то не смогли понять смысла — сохранилась всего одна фраза, «мой голос еще зазвучит, но уже в чужом сердце».

— Что они все сегодня, помешались на голосах в сердце? — Лера щелкнула пультом на другой канал. Но и тут ждал сюрприз — это была медицинская передача, и хирург в окровавленных перчатках отрешенно вещал «Начинаем разрез с грудной клетки, чтобы добраться до сердца…»

В прострации несколько секунд понаблюдав кровавые кадры вскрытия, Лера наконец очнулась, обнаружив, что грязная вода с тряпки падает прямо на стол. Фыркнув, девушка начала новый круг уборки. Телевизор она предусмотрительно выключила.

Закончив драить комнату, Лера вышла на веранду и с удовольствием вдохнула — воздух был наполнен ароматами цветущей сирени.

— Как хорошо, — девушка потянулась и еще раз сладко зевнула, — может пойти вздремнуть часок?

*

— Школа работает.

Филипп стоял перед зданием второй гимназии. Каменные стены были увиты плющом и диким виноградом — такого не бывало никогда за все те годы, что мальчик учился. А теперь старинное здание, бывшее несколько десятков лет назад закрытой школой для благородных девиц, а ныне превратившееся в элитное учебное заведение, напоминало выставку экзотических растений. Буйство цветов и листьев, тяжелые грозди спелого винограда — так, словно школа была покинута много лет.

Но она работала. В окнах горел свет, внутри шли уроки — многие учителя не попали под волну эвакуации — и теперь, как ни в чем не бывало, продолжали преподавать, втискивая в ставшие еще более туманными разумы детей новые бесполезные знания. Правда, машин рядом не было — значит все, у кого были собственные колеса, все-таки покинули Николаев. Все, включая директора школы.

— Печально, — сам себе произнес парень, проходя через поросшие мхами железные ворота. Земля была усыпана растоптанными виноградинами и лепестками цветов. Воздух был тяжелым и сладким, словно на кондитерской фабрике. По набухшему тучами серому небу медленно ползли сизые обрывки облаков.

Двор пустовал — то ли уроки физкультуры отменили, то ли все сказались больными. Чувствуя возрастающее напряжение, Филипп вошел в здание. Электронные часы, висевшие над входом в столовую, показывали ровно девять часов утра. Это означало, что звонок уже прозвучал — а Филипп опоздал на первый урок геометрии в этом году.

Быстро взбежав на второй этаж старого здания, парень огляделся. Корридо пустовал. Через два метра находилась высоченная приоткрытая дверь пятнадцатого кабинета, в котором уже шел урок. Медленно, практически на цыпочках, парень направился к кабинету.

Звук голоса классной руководительницы оказался обманом. В большой классной комнате за партами СПАЛИ ученики. Спала и сама учительница, перед ней на столе был установлен магнитофон, из которого и вещал голос, тщательно объяснявший теорему Пифагора, или что-то в этом роде.

— Что происходит? — Фил беспомощно огляделся. На доске ровным красивым почерком учительницы была выведена надпись «Новая система обучения. Восприятие на слух во сне». — Это кто же такие новшества-то разрешил? Не может быть…

Парень медленно боком вышел из наполненной сонными звуками комнаты — и спиной столкнулся с завучем. Издав короткий удивленный крик, Фил обернулся на свой класс — не проснулся ли кто, а затем встретился взглядом с Валентиной Федоровной. Женщина была создана для того, чтобы стать завучем школы — высоко взбитая прическа, строгий деловой костюм, плотно сжатые губы. И даже ее голос, через мгновение вопросивший о причинах нахождения Филиппа в состоянии бодрствования, полностью соответствовал образу.