Ревущие двадцатые

Шея все так же продолжает зудеть. Федерал на меня пялится. На меня, не на М, иначе он бы уже подошел к ней, туда, где она опирается на стойку бара, пытаясь поговорить с барменом. Я федерала не вижу, но нисколько не удивлена, когда он подходит к нашему столику, отодвигает стул, на котором до этого сидела М, и садится. Я даже не вздрагиваю.

– Не возражаете?

Я ухмыляюсь. Пачка сигарет, которую мы купили у девушки, все так же лежит на столе. Я беру ее в руку и протягиваю ему.

– Сигарету?

Федерал берет сигарету, не сводя с меня взгляда. Я из вежливости чиркаю спичкой, предлагая ему огоньку. И жду, пока он что-нибудь скажет. Он явно намеревался смотреть и дальше, а я позволяю ему это делать. Хоть всю ночь, пока поет эта красавица у микрофона.

– Я знаю, кто ты, – наконец говорит он.

– А?

– Я думаю, мы можем друг другу помочь.

Он откидывается на спинку стула с видом крутого и глядит на певицу.

– Скажем так, я хочу войти в дело, и мне нужен партнер…

– Я даю тебе ключ от точки, ты делаешь так, чтобы меня не загребли во время облавы, может, что-нибудь мне под столом сунешь, чтобы потом держать меня у себя в кармане?

До этого самого момента он думал, что надурил меня.

– Ну, если излагать без обиняков.

– Я решила сэкономить время.

– Эту точку прикроют, так или иначе. Но если нам помогут, сделать это будет проще, а ты похожа на женщину, которая знает, что почем.

Он не с той женщиной разговаривает, мог бы уже понять. Может, думает, что я хочу выйти из дела, что мне надоело быть наемной помощницей. Это кое-что говорит о его взглядах на мир.

– Льстец, – говорю я, слегка прикрыв глаза.

– Да, признаюсь, здесь все чудно устроено, – говорит федерал. Оглядывает зал, игроков, танцующих. Я абсолютно уверена, что он не видит рожек, скрывающихся под обручами с перьями, хвостов, убранных в брюки. На мгновение задерживает взгляд на игроках, а потом снова смотрит на певицу. Занавесь из стеклянных бус он, похоже, вообще не замечает.

– Подумать только, как оно все это время от нас ускользало, – говорит он, затушив сигарету.

– Можно тебе вопрос задать? – говорю я, глядя на него с искренним любопытством. Он махает рукой. – Как ты сюда вошел? Такой парень, как ты, в чистом костюме и с чистыми руками, не смог бы даже дверь найти, но ты здесь.

– Не считай меня за глупого. Мы уже долгое время следим за этой точкой.

Блефует. И не открывает все карты. Возможно, он сам знает пару трюков и фокусов. Может, силой заставил какого-нибудь заштатного предсказателя ему помочь. Может, храни его небеса, нашел книгу заклинаний и сам научился ею пользоваться. Все равно что дать человеку в руки заряженный пистолет, не объяснив, как он действует.

Нельзя его закладывать, поскольку ничто в «Голубой Луне» не помешает пулям из его пистолета убивать, если он начнет стрелять.

– Как насчет того, чтобы ты пока просто помолчала и никому не говорила, что я здесь? – спрашивает он. Можно подумать, я кому-то говорить это хотела. – Если у тебя еще есть, что предложить, мы можем договориться.

– Я это обдумаю и дам тебе знать.

– Благодарю за сигарету, – говорит он, вставая. Возвращается за свой столик. У меня ощущение, что он действительно считает, что я ему помогу, если он здесь надолго задержится.

М, проведя у бара целые две минуты, возвращается, покачивая бедрами и сдержанно улыбаясь. Приносит с собой два бокала с содовой.

– У тебя друг появился, – говорит она.

– Кажется, у нас нарисовался крестоносец с динамитной шашкой, который понятия не имеет, что с ней делать, – говорю я. – Хорошо бы нам подумать, как выбираться. Позаботиться о наших Ромео и Джульетте, а потом уйти, пока не поздно. Только скажи, я устрою отвлекающий…

– Нет, мне еще надо с Джиджи поговорить.

Я знала, что она это скажет.

– Так что сказал бармен?

– Ни хрена не сказал. Он зомби.

Джиджи взяла к себе барменом зомби? Я усмехаюсь.

– Клево. Значит, стопка виски – полная стопка виски, ни капли меньше, ни капли в пользу музыкантов.

Я гляжу в сторону бара. Да уж, бармен стоит на том же самом месте, протирая стойку, туда-сюда, снова и снова. Кожа серая, лицо обмякшее.

– Она со мной поговорит, мне только надо дождаться, пока она не вытерпит.

– Не получится, если она не хочет с тобой говорить.

Поставив подбородок на ладони, она жестко глядит в сторону занавеси из стеклянных бус. Мы ждем, и я постоянно борюсь с желанием поглядеть через плечо на федерала, который все так же сидит за столиком и смотрит, выжидая.

Певица допевает последнюю песню, медленную и печальную, что-то насчет того, как он все поступал с ней плохо, а она все возвращалась, так, как девушки всегда поступают в подобных песнях. Люди слушают песни, думая, что сами-то так никогда не поступят, никогда не вернутся к человеку, который с ними плохо обращался. А потом поступают точно так же. Ведь у них – совсем другое дело. У них другая любовь, не такая, как у всех, ведь так тяжело быть в разлуке, когда любишь, когда уверена, что он переменится, и продолжаешь возвращаться, снова и снова. Пока в твоей жизни не появится человек, который усадит тебя на стул и скажет: «Перестань». Как сделала это со мной М.

Редко, когда тебе в жизни такой человек попадается.

Джиджи не собирается говорить с М, в этом я уверена, нам придется сидеть тут всю ночь, а еще я уверена, что федерал сотворит какую-нибудь глупость, поскольку, будь он умен, он бы уже прикинул обстановку в точке и ушел, а потом вернулся бы с хорошим подкреплением. А так мог бы мишень на себе нарисовать для верности. Я уж как-нибудь выведу М через заднюю дверь. Чтобы попасть в «Голубую Луну», нужно немного магии, и чтобы выйти, тоже немного магии не помешает, но я, если понадобится, могу и проломиться без нее. Плюнуть на тонкости, вот как побеждается магия.

– Он тебя разрабатывает, – говорит М.

С деревянной спиной я гляжу через плечо, краем глаза. Сложно делать вид, что отдыхаешь, в таком состоянии.

– Он безобиден, – продолает М. – У него нет ловушки со взведенной пружиной, а еще он слишком горд, чтобы уйти совсем без добычи.

– Меня беспокоит только то, что случится, когда он этот свой пистолет вытащит.

– Паулина, расслабься. Джиджи беспокоит меня куда больше, чем какой-то парень в костюме, работающий на правительство.

За занавесью из стеклянных бус ничего не меняется. Джиджи все так же сидит, к ней все так же подходят просители, и она вообще не обращает внимания на М. Придется поверить Мадам М. Она очень редко ошибается. Но сейчас она явно не видит всей картины.

Кажется, у меня созрел план, как избавиться от федерала.

– Ты мне доверяешь? – спрашиваю я М. Та морщит лоб.

– Конечно. Что ты задумала?

– Это займет не больше минуты.

– Я не об этом спросила.

Но я уже ухожу. Небрежно иду по залу, уворачиваясь от снующих официантов, и намеренно гляжу на федерала. Изображаю интерес и задумчивость. Как я и надеялась, он за мной следил, и теперь я ему очаровательно улыбаюсь. У столика стоит еще один стул, отодвинутый, специально для меня. Пусть думает, что он сам меня пригласил и держит все под контролем.

– Не возражаете, если я сяду?

Он показывает на стул, и я усаживаюсь, скромно скрестив ноги. Сую руку в сумочку, чтобы достать пачку сигарет. Не ту, что мы купили у девушки, а другую, которую мы носим на всякий случай.

– Еще сигарету? – предлагаю я. Он ее берет, я с готовностью чиркаю спичкой.

Он медленно и глубоко затягивается, и то, что он выдыхает, пахнет не совсем табаком, но он не замечает.

– Похоже, у тебя есть, что сказать.

– Просто небольшой совет, – начинаю я. – Дело в том, что ты не с теми заговорил, если хотел чего-то добиться от меня или моей подруги.

Он скептически морщит лоб. Наверное, думал, что все здесь уже вычислил.

– Я знаю, кто вы такие. Мадам М и Паулина, две дамы, которые – вовсе не то, чем кажутся. Вы думаете, что вас не видно, но вы оставили отпечатки пальцев в куче дел в этом городке.