Клыкастые страсти (СИ)

Рамирес отлично понял, ЧТО я такое. И в очередной раз возненавидел. Говорю — в очередной раз? Да. Этой ненависти много лет. С тех пор, как двое вампиров оказались соперниками в борьбе за одну человеческую женщину. С тех пор, как она пожертвовала со-бой, чтобы защитить любимого. С тех пор, как выбран оказался не Рамирес, а Дани-эль.

Иногда мне снятся воспоминания Даниэля. Это тоже мучительно, но не так страшно, как его смерть. Это воспоминание пришло одним из первых и прочно поселилось внутри.

Алая юбка, белый корсаж, маленькие босые ноги, выглядывающие из-под подола. Черные волосы вправе поспорить своим цветом с весенней замлей. В глазах навеки за-стыли два кусочка неба. Женщина смотрит на кого-то.

Я вижу ее лицо в нервных и раздраженных отблесках костра, но оно прекрасно да-же при таком неверном освещении. И меня охватывает чужая тоска. Как хороша она была бы при свете дня! Но он никогда не сможет ее увидеть в лучах полуденного солнца. Только представить, как золотые пылинки окутают ее сияющим пологом и повлекут бле-стки в ее волосах в бесконечный танец жизни в лучах солнца…

— Ты меня не слушаешь, Дани…

В голосе — ни грамма укора. Только бесконечная нежность. И — тепло. Эта женщи-на видит моего любимого таким же, как и я. Прекрасным. И я не ревную. Он любил ее? Любил. А меня? Тоже. Эти два чувства так схожи и такие разные. Как и мы с этой жен-щиной. Но наше чувство к Даниэлю одинаково. Любовь. Мы ведь видим его не клыка-стым кровопийцей. Нет! Мы смотрим сейчас в его душу. Она — снаружи, я изнутри. Но видим мы одно и то же. Бесконечную любовь к миру и к нам.

Мне незнаком язык, на котором они говорят, но слова я понимаю. Понимаю вместе с Даниэлем, чьими глазами смотрю.

— Я любуюсь тобой, — честно признается вампир. — Ты так прекрасна…

— Слишком прекрасна для тебя.

Этот голос мне тоже знаком. Женщина гневно взлетает на ноги. Волосы взметы-ваются ночным облаком вокруг лица, в глазах горят огни ярости.

— Тебя не звали к этому костру, непогребеный! Убирайся!

Я оборачиваюсь вместе с Даниэлем. Поднимаюсь на ноги и отвешиваю поклон. Приветствие младшего — старшему. И в смысле возраста и в смысле положения.

— Добрый вечер, Рамирес. Ты решил заглянуть к нам на огонек

— Не к вам, — принимает вызов вампир. — К Марии.

— Заглянул? Можешь проваливать откуда пришел!

Мария определенно не настроена на долгие разговоры. И я понимаю её ярость. Это был её костер. Её маленький островок наедине с любимым, с которым она может прово-дить так мало времени. Слишком мало… И вторжение чужого и неприятного ей существа воспринимается, как вызов. И женщина вся шипит от ярости, как кошка, которую оку-нули в бассейн с водой.

— Так грубо… Так некрасиво…

Слова похожи на змеиный шепот. Не шипение, а именно шепот. Если бы змеи за-говорили…

— Не тебе говорить о красоте, — огрызается Мария. — Ты не знаешь, что это та-кое!

— Но я могу распознать ее, когда вижу.

На лице пришедшего нет такого восхищения, как у Даниэля. Ее любимый всегда мечтает показать ее красоту миру. Этот же — наоборот. Только желание обладать. Чтобы все принадлежало ему и только ему. Красивая вещь, красивая женщина…

— Распознал? А теперь убирайся! Здесь тебе делать нечего!

Вампир вне себя от бешенства. Черные глаза обращаются в мою сторону.

— Мне не место? А ему?

— Не делай этого, — говорю я раньше, чем понимаю, ЧТО он желает сде-лать.

Но поздно.

Взмах рукой. Лезвие серого ножа, летящее в мою сторону. И — Мария. Бросившая-ся между двумя вампирами. Защитить любимого, которому это не причинило бы вреда.

Лезвие проходит насквозь. И из ее груди брызжет фонтан ярко-алой крови.

Женщина запрокидывается назад и падает на руки Даниэля. Серые глаза встреча-ются с голубыми. Запах крови кружит голову, а боль разрывает на части сердце. Рамирес тоже рядом. Он склоняется над телом женщины. На его лице потрясение. Этого он никак не ожидал. Не зная, что бывает такая любовь, когда пройдешь и босиком по углям… Ко-гда все отдашь, чтобы у любимого не было и царапинки. У нее была именно такая лю-бовь. И в горячке любви, Мария просто забывала, что Даниэль — вампир. Стоило им встретиться, и ничего уже не имело значения. Особенно такие мелочи.

— Зачем, Мария!?

И на губах женщины процветает медленная и нежная улыбка. С усилием она пово-рачивает голову, поднимает руку и улыбается.

— Люблю тебя, Дани…

Имя остается недосказанным. Ласковое прозвище? Дани…Она всегда называла его этим именем.

— Я тоже люблю тебя.

Шепот сливается с шелестом ветра, уносящего душу женщины. Я поднимаю голо-ву и встречаю бешеный взгляд черных глаз. Встречаю — не дрогнув.

Уйди. Она не хотела бы, чтобы ты знал, где ее могила.

Этого удара Рамирес простить никогда не сможет. Потому что сказанное Даниэлем — чистая правда.

Это воспоминание явилось ко мне одним из первых. Но я знала, где могила Марии. Даниэль не стал уносить ее с того холма. Он вырыл яму — и похоронил там очередную свою мечту. И положил ей на грудь несколько простых полевых цветов. Незабудки. И никогда не забывал. Даже сейчас, если мне захочется, я могу поехать в Польшу, найти тот город и тот холмик — и зажечь там костер. В ее память. И видит Бог, когда-нибудь я это сделаю. Потому что в отличие от Марии, я свою любовь уберечь не смогла.

Иногда я задавалась вопросом — что нашел во мне Даниэль? После нее. Потом мне становилось грустно. Даниэль видел меня такой, какой я могу стать. И стану! Обязательно! А пока я не могу даже справиться с ночными кошмарами. Мне опять пришлось досмотреть все до самого конца. Боги, как же я иногда ненавижу свою память!

— Неужели кому-то еще здесь интересны твои сомнительные откровения!?

Даниэль улыбается. На этот раз не криво и зло, а неожиданно нежно. Словно солнышко выступило из-за туч.

— Женщине, которая любит меня, Рамирес. Любит так, как никто и никогда не любил тебя.

Терять особенно нечего. Почему бы и не ударить по больному? Это ведь даже не ложь. Все сказанное — чистая правда и оттого еще более непепреносимая.

Лицо вампира искажается злобной гримасой.

— Любит!? Ха!

— Любит. И не только мое искусство. Любит меня таким, какой я есть. Со всеми моими достоинствами и недостатками. Любит так сильно, что я даже благодарен Вадиму, который не дал нам попрощаться. Она бы этого не вынесла.

Это правда. Не вынесла бы. Не смогла. И сейчас не могу. Потому что схожу с ума от горя и боли. Хотя боль не так сильна, как в реальности. Любимый мой…

— Ты слишком высокого о себе мнения.

— Не о себе. О ней. У меня есть право на последнее желание?

Рамирес криво улыбается, показывая клыки.

— Как и всегда. Потребуешь, чтобы приговор привел в исполнение кто-нибудь другой?

— Зачем? Я не стану лишать тебя такого удовольствия. Я требую, предоставить, нам двоим, мне и ей, пять минут уединения.

Вадим сдвигает брови.

— Ты не станешь приводить ее в чувство?

— Нет. Я же сказал — она не вынесет. Она хоть и сильная, но ей порядком досталось.

— И не причинишь ей вреда?

Даниэль нежно улыбается. И все понимают, что эта улыбка адресована лежащей без сознания девушке. А у меня захватывает дыхание от тоски. Любимый мой… Родной мой… Единственный…

— Никогда и никакого.

Валентин медленно направляется к трону.

— За ним есть небольшой коридор. Там вы сможете побыть вдвоем. Недол-го.

Он кладет меня на пол и быстро уходит. Даниэль опускается рядом со мной на ко-лени и нежно приподнимает мою голову. Хлопает дверь. Он знает — никто не подслуши-вает и не подглядывает. Его пальцы мягко обводят контуры моего лица.