Anamnesis vitae. (История жизни).

— А ты?

— А что я?

— Ты же понимаешь, что это — убийства, верно?! Да у тебя же у первого голова покатится, когда найдутся-таки доказательства! А они ведь обязательно найдутся, так?

— Найдутся! — Михалыч боднул шкаф. — Если только мы с тобой не ошибаемся.

— Да не ошибаемся мы! Сам понимаешь — не ошибаемся! Ты же — участковый, у тебя ведь есть какие-то свои возможности, связи, полномочия. Ты тут всех знаешь, тебя все знают… и уважают, как я успел заметить! Что мешает провести свое собственное расследование? Найдешь улики, доказательства… может, даже убийцу сможешь вычислить. А тогда уж и райотдел свой подключишь. С областью.

— Да я уже…

— Что «уже»?

— Уже начал. Расследование, — лейтенант еще раз боднул шкаф, потер лоб и вернулся за стол.

Я перестал бегать по кабинету и оторопело уставился на него:

— Да? Ну… молодец.

— Только, Палыч, я тебя попросить хотел… Понимаешь, один в поле — не воин. Мне нужен кто-то головастый, кто может посмотреть на проблему как бы со стороны. Ну, не наш, не местный. Словом, мне твоя помощь нужна! — участковый озадаченно повертел в руках пустую чашку. — Чаю дашь еще?

— Клавдия Петровна, принесите чайник, пожалуйста! — крикнул я в дверь и уселся напротив лейтенанта. — Михалыч, я тебе, конечно, всегда помогу… только вот не знаю, чем именно?

— Да я и сам не знаю пока… будешь доктором Ватсоном!

Мы расхохотались.

Дверь отворилась, и в кабинет вошла Клавдия Петровна, неся огромный чайник:

— Желаете чаю со сливками? — церемонно осведомилась она.

Мы переглянулись с участковым и расхохотались еще громче: чем не миссис Хадсон!

Клавдия Петровна с легкой жалостью посмотрела на нас, поставила чайник и выплыла из кабинета.

Отсмеявшись и заправившись свежим чаем, я вспомнил:

— Семен, а что с Алей-то? Ты с ней поговорил?

— Поговорил. — Лейтенант разом стал серьезным. — Девушка и в самом деле ничего о себе не помнит. Кроме имени.

— Да и имя-то какое-то странное. Аля — это Алевтина? Или Алла? Алина?

— Она говорит, просто — Аля. Это полное имя.

— Чуднó. Ну ладно, я тебя перебил, извини, — спохватился я. — И что ты думаешь? Надо, наверное, как-то организовать поиск ее близких?

Участковый покачал головой.

— Понимаешь, какая штука… Естественно, я запущу процедуру поиска ее родственников, друзей, знакомых. Проверю по базе пропавших без вести… Словом, все, что необходимо в таких случаях, сделаю. Но есть одна странность… — он опять надолго замолчал, уткнувшись носом в чашку.

«Если бы только одна!» — подумал я, вспоминая наш ночной разговор с невесть откуда взявшейся незнакомкой.

— Я хотел взять у нее отпечатки пальцев. Ну, это обычная процедура в таких случаях… — Михалыч опять умолк.

— Ну взял, и что? — поторопил его я, поняв, что очередная пауза вновь может затянуться.

Участковый хмыкнул:

— Да в том-то и дело, что не взял!

— Почему?

— Не смог!

Я озадаченно уставился на новоявленного Холмса.

— Не смог? Это что, так трудно?!

— Абсолютно не трудно. Когда они есть!

— Кто «они»? — не понял я.

— Отпечатки! — вздохнул Михалыч и сделал шумный глоток из чашки.

— В смысле? — я и в самом деле сейчас ощущал себя доктором Ватсоном — таким же тугодумом и недотепой.

— В прямом смысле: у нашей Али нет отпечатков пальцев! То есть ее пальчики, разумеется, оставляют отпечатки краски на бумаге, но кожного рисунка, который, собственно, меня интересовал, у нее нет!

Я, как идиот, отвесил челюсть. Через минуту с трудом вернул ее на место, сглотнул и уточнил:

— Совсем-совсем нет?

— Совсем-совсем! — грустно подтвердил Михалыч и виновато развел руками.

— Так не бывает! — авторитетно заявил я.

— Не бывает! — подтвердил участковый.

— Но у Али отпечатков нет?

— А у нее — нет! — на лейтенанта жалко было смотреть.

— Аля!!! — взревел я.

В коридоре послышались легкие приближающиеся шаги. Дверь распахнулась, и в кабинет впорхнула она.

Меня опять пронзило теплом. Как и ночью, в момент касания ее пальцев. На какое-то время я вновь выпал из реальности, полностью захваченный прекрасным явлением, возникшим на пороге.

На этот раз девушка была в белом халате. Рыжие волосы, упрямо выбивающиеся из-под белого же колпачка, струились на больничном сквозняке, создавая полную иллюзию живого пламени. А странные глаза ее вновь были зелеными. И улыбались.

— Да, доктор?

Крепко зажмурившись на миг, я ухитрился-таки вернуть себя в здесь и сейчас.

— Аля… Мы тут говорили с лейтенантом о вас, и он рассказал о некоторой странности, — начал я.

Не дослушав, она подошла ко мне вплотную и протянула руки. Ладошками вверх.

— Наверное, об этой?

Осторожно я взял ее руки в свои. Меня вновь накрыло тепловой волной, но на этот раз я сдержался. И внимательно посмотрел на маленькие ладони.

Они были гладкими.

Глава 5

8 сентября 1987 года,

11.58, Кобельки

— Господи, как хорошо-то, что больница близко! — с облегчением выдохнула Ирина прямо в полосатую морду Трофима.

Кот скептически мяукнул и спрыгнул с калитки. Подождал, пока хозяйка закроет ее за собой и неторопливо прошествовал к дому, изредка оглядываясь. Ирина — за ним.

Несмотря на откровенный скепсис кота, женщину и в самом деле радовало то, что на регулярные осмотры к акушерке ходить надо недалеко. На последнем месяце беременности Ирина здорово прибавила в весе, за что и получила сегодня нешуточный нагоняй от Марии Глебовны. Да и новый доктор заметно озаботился, выслушивая ее сердце. Все допытывался, не находили ли у нее порок, не болят ли суставы, не было ли ангин… Она, конечно, успокоила Пал Палыча: шумы в сердце у нее врачи выслушивали с детства, но никогда ничего серьезного не находили. И все-таки…

Все-таки в последние недели ходить Ирине стало тяжело. Пара шагов всего — и готово: сердце заходится, одышка, в глазах темнеет. Потому-то и радуется она, что до больницы — рукой подать. Коту этого не понять.

С облегчением сбросив босоножки, Ирина босиком прошлепала на кухню и жадно присосалась к носику чайника. Мысленно оправдываясь, поскольку нарушала запреты акушерки и доктора на обильное питье. Да пропади оно все пропадом, в конце-то концов! Пока сегодня дотопала до больницы вверх по холму, с нее семь потов сошло. Литр потеряла, не меньше. Надо же восполнять!

И восполнила. Чайник опустел подозрительно быстро. Ирина поставила его на стол, икнула и осторожно похлопала себя по огромному животу. Нет, прав все-таки Пал Палыч: питье срочно надо ограничить!

Улыбаясь собственному непостоянству, Ирина взглянула в окно: прямо за ним, на холме, красовалось убогое здание больницы. Метров триста всего.

О ноги требовательно потерся Трофим.

— Проголодался, обжора? Молоко будешь?

Кот утробно мяукнул. Будет.

Ирина открыла холодильник и взялась за приятно-холодную, запотевшую бутылку…

Дзынь!

В гостиной со звоном посыпалось стекло. От неожиданности женщина вздрогнула. Влажная бутылка, с готовностью выскользнув из пальцев, грохнулась на плиточный пол. И, разумеется, разбилась.

Трофим радостно заорал, прыгнул в самую середину образовавшейся молочной лужи и принялся торопливо ее вылизывать.

— Вот оно, кошачье счастье! — невесело усмехнулась Ирина и отправилась в гостиную.

Судя по всему, придется вставлять стекло в окне. А это — внеплановые хлопоты… вместо давно намеченного валяния с книжкой на диване.

Ну конечно, от оконного стекла остались лишь жалкие воспоминания. В виде торчащих по периметру рамы острых разнокалиберных осколков, хищно сверкающих на солнце.

— Твою мать! — с досадой воскликнула Ирина.

Весь пол у окна был усыпан битым стеклом. Женщина озадаченно посмотрела на свои босые ноги и побрела в прихожую. Кряхтя, натянула кроссовки и вернулась в гостиную.