Падение Святого города

А за ним все прочие. Четверым анагогическим колдунам не хватало силы против Гнозиса. Конфас выругал себя за то, что разделил Имперский Сайк по разным колоннам. Он предполагал, что раз Багряные Шпили и кишаурим сцепились в смертельной схватке, то...

«Нет, этого не может случиться! Не со мной!»

— Моя хора,— тупо произнес он.— Где мои лучники? Никто ему не ответил. Конечно, люди были в смятении. Этот

мерзавец из Завета уничтожил всех командиров! Собственный штандарт императора испепелен вспышкой пламени! Священное знамя погибло! Конфас отвернулся, обвел взглядом окружающие поля и пастбища. Кидрухили бежали на юг. Удирали! Три его колонны остановились, а фаланги самой дальней, Насуэретской, форменным образом отступали.

Они думали, что он мертв.

Расхохотавшись, он протолкался через толпу солдат, вскинул окровавленные руки перед раскинувшейся имперской армией. Он осекся, увидев всадников в белом на дальнем холме, но лишь на мгновение.

— Ваш император жив! — взревел он.— Лев Кийута жив!

Языки золотого и алого пламени переплетались, выплевывая дым в небеса.

Не дожидаясь сигнала, туньеры сотнями бросились вперед. Они выпрыгивали из рвов, взбирались на кучи обломков, сыпались из окон, уцелевших кое-где в обломках стен. Они двигались молча, без боевых криков. Как волки, бесшумно летели вперед.

Кишаурим пришли в себя. Потоки света хлынули по разрушенным улицам, накрывая норсирайцев. Раздались пронзительные вопли. Тени заметались в кипящем свете. Несколько мгновений великий магистр стоял неподвижно и бессмысленно взирал на происходящее. Он увидел, как один из варваров с охваченной пламенем бородой топтался у рухнувшей стены, все еще высоко поднимая знамя с Кругораспятием.

Внезапно поток враждебной магии снова накрыл Элеазара. Арки не до конца сформировавшегося света с треском разнесли его защиту. Он выкрикивал Напев, заново строил и подновлял свой колдовской щит, хотя знал, что этого недостаточно. Почему же его враги так сильны?

Но тут страшный поток света разделился надвое, затем еще раз. Элеазар ахнул и увидел гиганта Ялгроту: черный от копоти и крови, тот перерубил шею парящему в воздухе Фанфокару. Змеи переплелись и попадали вниз. Стиснув в руке хору, туньерский гигант превратил голый череп адепта в кровавое месиво. Элеазар обернулся, выискивая во мраке врагов. Он увидел, как Сеоакти удаляется от наступающей на него черной тени... и летит прямо на огни, стеной окружавшие Священные высоты. А его собратья — как мало их было! — воодушевлялись новой яростью.

— Сражайтесь! — пророкотал Элеазар чародейским голосом.— Сражайтесь, адепты! Сражайтесь!

Но из всего отряда уцелел один щитоносец. Скорчившись, он жался к ногам Элеазара и понятия не имел, куда делись остальные.

Отругав дурака, великий магистр Багряных Шпилей шагнул в продымленное небо.

Слитный рев битвы.

Сраженные языческими стрелами, воины падали с высокого акведука прямо в беснующуюся толпу. Мечи и сабли взлетали и падали, окропляя кровью небеса. Щиты врезались в шеи обезумевших лошадей. Оглушенные люди валились наземь, зажимая стальными перчатками смертельные раны. Рассвирепевшие воины рубили и крушили все перед собой. Рыдающие вассалы оттаскивали прочь тела своих павших лордов.

Фаним подались назад, оставив после себя поле, заваленное трупами. Они отступали, как вода во время отлива. Айнрити вдоль всего Скилурского акведука восторженно завопили. Один из ну-майнеришей шагнул вперед и, размахивая мечом, закричал:

— Стойте! Вы забыли своих родичей! Смех вырвался из тысячи глоток.

Мертвецов оттащили в сторону. Вдоль арьергардной линии понеслись гонцы. Семь лет Люди Бивня жили и дышали войной. Они привыкли к такому существованию, война вошла в их плоть и кровь. Теперь айнрити взобрались на выщербленные развалины стен, ставших их стенами, и увидели, как на равнине перестраивается войско фаним. От этого зрелища замирало сердце.

Пропели рога. Голос вдали снова запел:

На расстоянии полета стрелы под яркими знаменами снова собирались фаним. Сражение ненадолго сместилось на юг, на склон перед святилищем Азореи, куда Ансакер повел свои полки — закаленные в боях, как и армия идолопоклонников. Лорд Готиан и его шрайские рыцари, значительно уступавшие врагу числом, устремились им навстречу.

— Бог,— взвывали воины-монахи,— ведет нас!

И они сошлись, как молот и наковальня. Люди Бивня на акведуке радостно кричали при виде бегущих вниз по склонам язычников.

Затем ритм барабанов замедлился, и под звяканье кимвалов огромная армия на рысях двинулась вперед. В небо взлетели первые айнритийские стрелы, выпущенные из огромных ясеневых луков агмундров. К ним присоединились другие лучники. Казалось, что стрелы бессмысленно падают в медленно приливающее море.

Внезапно фаним, словно беспорядочное сборище народа, остановились всего в сотне шагов перед строем айнрити у основания акведука. Повсюду — на знаменах, на щитах всадников — виднелись изображения Двух Сабель Фана. Кони, защищенные доспехами из тонких железных колец, топали и всхрапывали, но лица фаним под забралами шлемов были смертельно спокойны. Изумленные Люди Бивня перестали петь. Даже стрелки опустили луки.

Сынов Фана и Сейена разделяла узкая полоска земли. Они смотрели друг на друга.

Солнце выглянуло из-за туч и осветило поле, лучи заиграли на липком от крови металле. Прищурившись, люди взглянули в небеса, где кружили стервятники.

Затрубили мастодонты гиргашей. И варвары, и идолопоклонники тревожно зашевелились. Наблюдатели на акведуке подняли крик — всадники фаним перестраивались за спинами своих неподвижных собратьев. Но все глаза были прикованы к койяури: между их рядов двигалось знамя самого падираджи — Тигр Пустыни, вышитый серебром на треугольном полотнище черного шелка. Воины расступились, и Фанайял в золоченой кольчуге, пришпорив коня, выехал на ничейную полосу земли.

— Кто? — вскричал он ошеломленным зрителям, причем по-шейски.— Кто есть истинный глас Божий?

Голос его, молодой и пронзительный, стал сигналом для его людей. Тысячи всадников завопили и двинулись вперед, опустив копья.

Онемевшие от потрясения айнрити готовились встретить атаку. Казалось, солнце вдруг остыло.

Фанайял повел воющее крыло койяури на гесиндальцев и их галеотских соратников — тех, кто оставил верховного короля Сау-бона Караскандского. Граф Анфириг призвал своих земляков, покрытых синими татуировками, но смятение охватило всех. Передние ряды были смяты, и варвары врубились прямо в середину войска айнрити. Падираджа пробился к арке, а его лучники сметали людей с акведука.

Радостный вопль потряс ряды язычников: Кинганьехои прорвал ряды айнонов на севере и вступил в бой с лордом Сотером и его беспощадными кишьяти. Услышав призыв падираджи, койяури удвоили натиск, пробиваясь вперед, к солнечному свету на другой стороне. Неожиданно для самих себя они вдруг оказались в чистом поле, добивая расползающихся врагов. Блистательные гранды Ненсифона и Чианадини устремились следом.

Но таны и рыцари Се Тидонна уже ждали их. Волна за волной, эти железные люди врезались в растущую толпу язычников. Копья пробивали доспехи, сбивали всадников с седел. Лошади сошлись шея к шее, копыто к копыту. Звенели мечи и сабли. Граф Готьелк поцеловал золотой Бивень, висевший у него на шее, и устремился прямо к штандарту падираджи. Его дружина рассеяла несколько десятков койяури, пробивая себе дорогу. Граф, которого называли Старый Молот, уложил всех, кто пытался встать у него на пути, и оказался лицом к лицу с золотым Фанайялом.

Свидетели говорили, что схватка была недолгой. Прославленная булава графа не могла соперничать с быстрым клинком падираджи. Хога Готьелк, краснолицый граф Агансанорский, владыка заморских тидонцев, рухнул с седла.

Смерть кругами спускалась на землю.