Честь корабля

— Они пытались зарядить его перчатку железякой, но я не дал. Как самочувствие, Стив?

— Отлично! — весело отозвался я, и в ту же секунду ударил гонг.

Покинув свой угол, я направился к Диего и вдруг ощутил нечто странное. Будто во мне что-то размешивали поварешкой. Казалось, я даже слышу бульканье варева. С первых же шагов я заподозрил неладное. Не знаю, с чем это можно сравнить… Может, с сочетанием землетрясения, взрыва динамитного завода и удара оглоблей по кумполу?

Все вокруг заходило ходуном, а шум толпы почти растаял где-то вдали. Я смутно помню несущегося с отчаянным блеском в глазах Диего. Он махал руками на манер ветряной мельницы, я уклонился от летящего ко мне кулака… Но уклонился не в ту сторону!

Бац! На секунду я уставился на собственный позвоночник. Затем взмыл в воздух и удивился — когда это Джонни успел починить аэроплан? Хрясь! Лежа на досках, я услышал, как взвыл, перекрывая гомон толпы, Джонни.

Рефери считал быстро, как только мог. Я слишком плохо соображал, чтобы уследить за испанскими цифрами, а потому решил не залеживаться. Поднялся и обнаружил, к своему ужасу, что на меня устремились два Диего. Я продырявил кулаком одного, но другой попал мне в голову, и я упал спиной на канаты. Отброшенный назад, я в отчаянии развел руки и схватился с обоими противниками. Мы плясали по рингу втроем под крики осатаневшей толпы, пока нас не развела в стороны пара судей. Выплюнув большой сгусток крови, я в отчаянии потряс головой и угостил убойным левым хуком одного из маячивших передо мной Диего. Но я снова ошибся противником. Страшный кулак боксера Тореадора мелькнул в воздухе, и я растянулся на пыльных досках.

Но я встал. Это мне всегда удавалось. Подниматься с пола — мой коронный прием. Диего дрался как безумный, орудовал правой, будто мясник топором, с сообразным ущербом для моей физиономии. Я мазал, как слепой. Но всякий раз поднимался с досчатого настила и вскоре, в очередной попытке отбиться от Диего, услышал гонг.

Очнулся я на стуле в своем углу, где надо мной лихорадочно хлопотали Джонни и его брат-близнец.

— Что с тобой случилось? — проорали секунданты.

— Против меня выставили двух тореро, — ответил я и икнул. — Я могу отделать любого парня в Южной… ик! — Южной Америке, но двое — это нечестно!

— Ты пьян! — взвизгнул Джонни. — Только этого нам не хватало. Когда ты успел налакаться?

— Я не лакал ничего, кроме лимонада, — пробормотал я.

— Ты что, спятил?! Да от тебя несет, как от винокурни!

— Посмотри сам, — предложил я. — Кувшин там, под рингом.

Он нырнул вниз и простонал:

— Тупица! Знаешь, что это такое? «Гренадская молния», ее секрет знают только местные виноделы. Слона уложит! Мы пропали! Я брошу полотенце!

— Не вздумай!

— Но ты спас меня от быка, и я не допущу, чтобы тебя прикончили!

Толпа сходила с ума, и вдруг кто-то потянул меня за брючину. Это был дон Рафаэль с посиневшим лицом. Он трясся и скалился, как разъяренный котяра. Могу добавить, что мое зрение раздвоило и его.

— Вижу, ты вздумал проиграть! — завопил он. — Хочешь выставить благородного дона Рафаэля Фернандеса Пизарро на посмешище? Видишь вон тех ребят? — Он указал на стоящую неподалеку шеренгу солдат с ружьями у ног. — Если ляжешь, — прошипел диктатор, — они тебя поставят к стенке!

— К какой стенке? — ошалело осведомился я.

— Вон к той! — прорычал он и показал пальцем.

— Мне эта стенка не нравится, на нее солнце падает. Неужели нельзя расстрелять меня в тени?

— Р-рр, скотина-янки! — Он отвернулся и тяжело зашагал к своему креслу, подле которого сидел Сальвадор, ухмыляясь, как набивший брюхо канарейками кот.

— Что же делать? — простонал бледный, как устрица, Джонни.

— Подай мне кувшин, — пробормотал я.

— Но ты и без того уже пьян в стельку!

— Подай кувшин! — проревел я. — Сейчас будет гонг! — И, выхватив кувшин из неуступчивой руки, я опустошил его и запустил в генерала Сальвадора. Тот взвизгнул и опрокинулся назад вместе со стулом.

— Помоги встать, — пьяно прогудел я, и Джонни, рыдая в голос, помог.

Ударил гонг, я покачнулся на нестойких ногах и увидел скачущего ко мне по рингу Диего с убийственным пламенем во взоре.

Я неуклюже побрел навстречу и едва мы сошлись, обрушил на него удар правой. Не промазал! Будто молотом по наковальне! Диего рухнул как подрубленный, затылком расщепил доску настила.

Наступила мертвая тишина, потом толпа взорвалась криками, генерал Сальвадор позеленел, будто проглотил свою табачную жвачку, а дон Рафаэль запрыгал на месте и восторженно замахал шляпой с плюмажем. Рефери не отсчитывал секунды — даже тупому полковнику было ясно, что сегодня Диего уже не боец. Секунданты подняли поверженного фаворита, и в наступившей тишине Джонни бросился мне на шею, заливаясь слезами радости и облегчения. Затем дон Рафаэль влез на ринг, оттолкнул Джонни, положил руку мне на плечо и уставился на толпу, выпятив брюхо и подняв шляпу, точно знамя.

— Граждане! — воскликнул он. — Я, дон Рафаэль Фернандес Пизарро, потомок прославленного конкистадора и диктатор республики Пуэрто-Гренада, отомщен! Я разбираюсь в боксерах, поэтому поставил деньги на сеньора Костигана, и он победил! Но это лишь первый из многих поединков. Мы предложим всем боксерам Южной Америки сразиться с нашим чемпионом. Синьор Костиган задолжал нам быка. Он расплатится за него на ринге!

Толпа покидала вверх шляпы и покричала, а после я возразил:

— Эй, погодите-ка минутку! Вы говорите, что мне придется сражаться на этом ринге, чтобы расплатиться за быка?

— Именно так, — усмехнулся он. — Я, дон Рафаэль, великодушен. Тридцати или сорока поединков будет достаточно, конечно, если ты победишь на всех.

— Что?! — пьяно заревел я. — Сорок боев за быка? Ах ты дешевый…

Бабах!! Неожиданно плаза содрогнулась, ринг покосился, мужчины и женщины повалились друг на друга. Не успело эхо взрыва замереть вдали, как до меня донеслись голоса болтающих на добром старом английском парней, и звуки эти были волшебной музыкой. Из-за угла появилась шайка здоровенных моряков в форменках. Они орали, хохотали и сметали всех, кто становился у них на пути.

— Это Старк и его головорезы! — вскричал Джонни. — Ему удалось задуманное!

— Что происходит? — пискнул дон Рафаэль.

— А вот что! — Я закатал ему в сопелку сокрушительный удар правой. Аксельбанты и перья мелькнули над рингом и исчезли за канатами.

— Скорее, Джонни! — крикнул я. — Уходим со Старком!

Мы нырнули с ринга в толпу, как лягушки в пруд, а солдаты, ошеломленные взрывом каталажки и падением своего диктатора, не успели подстрелить нас до того, как мы исчезли среди публики.

Плаза находилась между тюрьмой и пристанью. Но ребята Старка прокатились по толпе, как тайфун по пальмовой роще. Само собой, мы с Джонни были в первых рядах. Вскоре площадь осталась позади, усеянная десятками бесчувственных тел, — не надо было этим дуракам становиться на нашем пути.

Коварная «гренадская молния» все еще бродила у меня в крови, и я почти не запомнил обстоятельства побега. Кажется, была беготня, тумаки и падение вниз головой с причала, а потом меня вроде бы вытащили из воды и сунули в лодку. Очухался я на палубе парохода и услышал, как Старк скомандовал: «Живо поднять пары, такие-разэтакие, пока эти недоумки не вспомнили, что у них есть лодки!»

Снова все закружилось, я перегнулся через леер и провалился в темноту. Когда пришел в себя, мы полным ходом шли в открытое море, а люди на берегу приплясывали и потрясали кулаками. Старк хлопнул меня по спине и гаркнул: «Отличная работа, Костиган, и отличный бой! Будьте моими гостями, ребята. На этом пароходе вам не придется отрабатывать дорогу!»

— Везде бы так, — с глубоким вздохом облегчения заметил Джонни. — Но знаешь, Стив, я упорно не возьму в толк, как это ты сумел убаюкать тореро сразу после второй порции отравы.

— Все очень просто, — ответил я. — От того, что я выпил вначале, у меня в глазах двоилось. Я дрался с двумя Тореадорами и всякий раз целил не в того. А потом еще хлебнул «молнии», и передо мной запрыгали три Диего. Остался сущий пустяк — приземлить того, что в середине.