Ловушка для Бога

– Окон здесь нет.

Лицо парня дрогнуло и тут же сделалось непроницаемым. Он замер, глядя прямо перед собой, на скулах заходили желваки. Конан смотрел на пленника почти с симпатией: умеет мальчишка держаться. Здесь, в городах Заморы, нечасто встретишь мужчину, способного вести себя как подобает воину. Время, однако, шло… Ночь катилась к рассвету, и спор с Хадиром был безнадежно проигран. Оставалось одно – забрать браслет и уходить из Шадизара, или… Или перебить шайку Лысого и, опять же, уходить из Шадизара, ибо нарушителя условий спора, скрепленного именем Митры, будет ждать нож за каждым углом. Но, Кром, есть же какой-то третий выход, и нужно его найти!

– Скажи, кто ты? – терпеливо повторил Конан. – Я не причиню тебе зла! Скажи!

– Ты дашь мне выйти отсюда, если я скажу? – хрипло спросил мальчик.

– Да.

– Я Айсор.

Конану это имя ни о чем не сказало, он оглянулся на Ухарту, но тот лишь пожал плечами да поднял брови. Пленник презрительно раздул ноздри и пояснил:

– Сын наместника.

Повисло молчание. Конан мрачно воззрился на собеседника, соображая, какую выгоду можно извлечь из такого поворота дела, а Ухарта, смекнув что-то, быстро спросил:

– Близнецы?

Айсор усмехнулся и, не повернув головы, бросил:

– Да, Айса сестра мне. – И добавил, обращаясь к киммерийцу: – Так что ты обознался, чужестранец.

Он хотел еще что-то сказать, но Ухарта взорвался от хохота, сквозь смех выкрикивая:

– Ты!… Сын наместника!… Шляешься среди евнухов… В… Ой!… В женской одежде!…

Тут сохранявший до сих пор неподвижность каменного изваяния Айсор взвился от ярости до потолка, подлетел к Ухарте и, схватив его за грудки, прошипел:

– Заткнись, крысенок! Не твое дело!

Он бы размозжил Ухарте голову о край ложа, но Конан отшвырнул его в угол и сказал, поигрывая мечом:

– Снимай браслет и убирайся.

– Нет! – вскрикнул Айсор, схватил первый попавший под руку расколотый кувшин и выставил его перед собой.

Конан покачал головой:

– Я не стану с тобой драться. Ты хотел уйти? Оставь браслет и иди.

– Ха! – Ухарта уже стоял у двери, ехидно ухмыляясь. – Ты понял, мы тебя не убьем! Ты просто останешься здесь, с нами, пока не снимешь браслетик и не отдашь!… Хоть до утра! А утром… Слышишь ты, сынок Хеир-Аги? Утром во дворце проснутся, правильно? И что будет дальше – ты понимаешь, да?

Конан слушал Ухарту с нарастающим удивлением: сам он ровным счетом ничего не понимал, но Айсор, видимо, понял. Он посмотрел на них с безнадежным отчаяньем и сполз по стене на пол, пробормотав проклятие. А потом быстро и сбивчиво рассказал все: как давно заглядывался на одну из отцовских наложниц, и как сестра сжалилась, разожгла страсть прекрасной Лаиты рассказами о юной красоте брата, и как помогла ему пробраться на женскую половину, дала свою одежду и браслет – потому что они близнецы, и очень похожи, и его в сестриной одежде евнухи не узнали бы, а теперь сестра ждет, когда он вернется. Если он не вернется до утра или придет без браслета, гнев Хеир-Аги будет страшен, и им обоим – Айсору и сестре – не жить тогда… Прошептав последние слова, юноша помолчал немного и виновато добавил:

– Да я браслет и снять-то не могу… Замок хитрый… Только Айса умеет…

В наступившей тишине громадный варвар медленным кошачьим шагом прошелся от стены до стены, стискивая эфес меча так, что слышен был хруст – то ли суставов, то ли стали, – встал над дощатым пустым ложем и вдруг, коротко выкрикнув что-то на родном наречии, одним страшным ударом клинка разнес лавку вдребезги и рывком вложил оружие в ножны. Потом он пнул ногой обломки и обернулся к побледневшему Айсору:

– Уходи.

Мальчик, не веря в спасение, еще только поднимался с пола, когда Конан быстро пересек комнату и, оказавшись перед Ухартой, сторожившим вход, буркнул фразу, смутно напоминавшую слова благодарности и прощания, потом отодвинул своего верного помощника с дороги, протянул руку к двери – и остановился в недоумении. Легкого движения мощной ладони было достаточно, чтобы худенький подросток отлетел шагов на пять, однако Ухарта не двинулся с места, будто и не почувствовал толчка. Северянин нетерпеливо схватил его за плечо, дернул посильнее – бесполезно, ладонь словно уперлась в каменную плиту. Что за наваждение…

Бесстрашный воин вгляделся в стоящего перед ним – и волна холода прошла по коже. За спиной сдавленно ахнул Айсор. Отступая назад, невольно схватившись за меч, киммериец смотрел, как меняется лицо Ухарты, как заостряются уши, вытягивается подбородок, загораются красными угольками зрачки и вырастает, разворачивается в плечах тело… Существо с сильным юношеским торсом и головой лисицы смерило взглядом замерших от изумления людей, звериная пасть искривилась в усмешке, обнажив мелкие острые зубы.

– Что, Конан из Киммерии? Хочешь спросить, кто я?

Конан молчал.

– Вижу, что хочешь… – Лисица визгливо захихикала. – Ты сегодня то и дело всех об этом спрашиваешь, не правда ли? Давай сыграем: ты угадаешь, кто я, и я расскажу тебе об опасности…

Конан мгновенно напрягся, выхватил клинок, но существо качнуло головой:

– Не спеши! Твои враги близко… Если будешь терпелив, я помогу тебе с ними справиться, а пока не спеши, киммериец… – Заросшая темно-рыжей шерстью морда повернулась к Айсору: – Кстати, мальчик, браслет Айсы некогда был похищен из святилища одного бога, знаешь ли ты об этом?

Глаза сына Хеир-Аги расширились:

– Ты…

– Я пришел за ним.

– Ты…- Айсор с ужасом смотрел в красные зрачки. – Ты… Бел?!

Снова раздался неприятный, режущий смех:

– Смотри-ка, угадал! Люблю, когда меня узнают… Подойди, не бойся: не ты его похитил, и не ты будешь наказан.

Айсор повиновался, на негнущихся ногах приблизился к смеющемуся, протянул руку. Тот шевельнул длинными пальцами, и браслет, тихо щелкнув, упал с запястья мальчика в ладонь бога воров. И тогда Бел, покровитель всех ищущих выгоды за счет чужого кармана, обратился к Конану:

– Сказать тебе, варвар, кому удалось обмануть меня, украв мое украшение? Некоему Хадиру по прозвищу Лысый… – Конан вздрогнул, а бог с головой лисицы кивнул понимающе и продолжил: – Этот человек думал, что будет владеть им вечно. И вечно стоять на пути удачи, ибо браслет помогает выходить из любых переделок… Украсть-то украл, а удержать не смог, потерял сразу, не успев воспользоваться, – вот и мечется с тех пор по семи странам, ищет… Ха! Ловкач – а глупец! Я несколько сладчайших лет от души веселился, наблюдая за ним, да теперь мне эта игра надоела, и я из нее выхожу! И тебе советую, Конан, – в маленьких прищуренных глазках мелькнула ирония, – не для тебя такие забавы! – С этими словами Бел повернулся, чтобы уйти, но остановился вдруг и снова затрясся от смеха: – Надо же, чуть не забыл! Хадир здесь, прячется поблизости… С ним – самый жадный из десятников, желающий к тому же стать самым богатым. А там, – рука в браслете указала куда-то вправо, в уличную темь, – отряд стражников. Сидят тихо, ждут сигнала, чтобы накрыть всех, кто здесь есть… Я провел сегодня забавный день, Конан, и хочу отблагодарить тебя: возьми вот это, – Бел бросил на пол невесть откуда взявшуюся массивную золотую цепь с медальоном, – передай Хадиру. Он очень удивится! И уноси ноги, об остальном не беспокойся! А ты, Айсор, не беспокойся за сестру, с ней ничего не случится, обещаю!…

Бог шагнул наружу и исчез, словно растаял в воздухе.

Лицо Конана потемнело от гнева: он наконец понял, что оказался послушным орудием Хадира, который сам был игрушкой в руках веселого Бела – Покровителя воров. Поистине, эта ночь стала ночью унижений. Но, не тратя времени на пустые терзания, киммериец попросту поклялся отомстить Лысому – потом, когда выберется.

Через улицу бежать было нельзя: слева – тупик, справа – стража. Конан бросился к задней стенке лачуги, за которой извивалась между домами сточная канава.

– Это медальон светлейшего Эдарта, – изумленно проговорил Айсор, склонившийся над оставленной Белом цепью.