Герои

Бек сглотнул. Черный Доу, как пить дать. Тот, кто долгой зимой шесть раз побивал людей Бетода, а затем спалил дотла Кюнинг со всеми жителями в домах. Кто сражался на кругу с Девятипалым и чуть не победил, за что был пощажен и взят под присягой на службу. Потом сражался с ним бок о бок вместе с Руддой Тридуба, Тулом Дуру Грозовой Тучей и Хардингом Молчуном – несравненная четверка, что когда-то ступала по Северу с самого века героев, от которого, кроме Доу, да еще, пожалуй, Ищейки уж никого и не осталось. А потом он Девятипалого предал и убил – это его-то, про кого поговаривали, что он бессмертен, – и забрал себе трон Скарлинга. Сам Черный Доу, и вот он перед ним. Протектор Севера или его похититель, смотря кого об этом спросить. Бек никогда и не мечтал, что будет стоять настолько близко к этому человеку.

Черный Доу поглядел на Зобатого, и взгляд его был далек от лучезарного, хотя у эдакого рубаки он вряд ли таковым и бывает.

– А тебе, старик, разве не велено обеспечивать везде мир и порядок?

– Что я и делаю.

Меч у Зобатого был все еще вынут, хотя острие уже опущено к земле. Как и почти у всех.

– Ох уж и мирная, драть вас, картинка – загляденье! – Доу насупленно обвел взглядом противостоящие стороны. – Никто здесь не вынимает сталь без моего на то слова. А теперь живо убрали.

– Этот дрючок бескостный нос мне сломал, – прорычал Тенвейз.

– Что, красоту подпортил? – фыркнул Доу. – Хочешь, чтоб еще и я к ней приложился, эдак поцелуем? Говорю вам так, чтобы до вас, тугодумы, дошло. Любой, у кого в руках останется клинок после того, как я досчитаю до пяти, выходит на этот вот круг со мной и я проделаю с ним то, что выделывал когда-то прежде, пока старческий возраст меня не смягчил. Один!

Досчитывать ему не пришлось и до двух. Зобатый убрал меч сразу, а Тенвейз вслед за ним, и вся остальная сталь скрылась из виду так же быстро, как извлеклась наружу; по обе стороны от костра остались лишь два рядка нахохленно и чуть боязливо поглядывающих друг на друга людей.

Чудесница шепнула Беку на ухо:

– Ты бы свой-то убрал.

До Бека дошло, что он все еще держит меч, и он сунул его обратно так быстро, что чуть, черт возьми, не порезался. Остался один лишь Жужело, который одну руку все еще держал на рукояти, а другую на ножнах меча, как будто готов был вот-вот его вытащить. При этом на губах у него блуждала улыбка.

– А я, знаешь, все еще пребываю в легком соблазне.

– В другой раз, – буркнул Доу.

И, подняв руку, возгласил:

– Ба, храбрый принц Кальдер! Весьма польщен, до самой сраки! Хотел уже приглашение посылать, да ты сам явился. Ну давай, рассказывай, что там нынче случилось на Старом мосту?

На Кальдере была все та же щегольская накидка, в которой Бек впервые увидал его в лагере у Ричи. Только сейчас под ней поблескивала кольчуга, а на лице принца отсутствовала ухмылка.

– Скейла убило.

– Слыхал. Надо же. Все глаза уже выплакал. Только я спрашиваю про то, что случилось с моим мостом.

– Мой брат сражался со всей храбростью. Как никто другой.

– Ну да. Пал в бою. Молодчина Скейл. Ну, а ты? Что-то не видно, чтобы ты сражался столь же крепко.

– Я был готов, – Кальдер вынул из-за ворота кусок бумаги, – но заполучил вот это. Приказ от Миттерика, генерала Союза.

Доу выхватил бумагу, развернул и жадно в нее вгляделся.

– Там в лесу к западу от нас люди Союза, готовые перейти ручей. Большое везение, что я вовремя эту бумагу раздобыл. Потому что если б я отправился на помощь Скейлу, они бы ударили нам во фланг и тогда, вполне возможно, вы бы тут по большей части валялись замертво. И некому б тогда было рассуждать, есть во мне кость или нет.

– Насчет твоих костей, Кальдер, по-моему, никто не спорит, – сказал Доу. – Только ведь ты все это время, сдается мне, за стенкой отсиживался?

– Было дело. Но я послал за помощью к Тенвейзу.

Доу повел глазами; при этом в них то ли мелькнуло отражение костра, то ли они сами по себе полыхнули огнем.

– Вот как?

– Что «вот»? – хмуро переспросил Тенвейз, утирая кровь с разбитого носа.

– Он посылал к тебе за помощью?

– Я сам с Тенвейзом толковал, – подал голос человек Кальдера, старикан со шрамом вдоль лица и молочно-белым глазом. – Сказал ему, что Скейлу нужна подмога, а Кальдер подойти не может из-за южан, что могут нагрянуть из-за ручья. Все как есть ему изложил.

– И?

Полузрячий пожал плечами.

– А он сказал, ему недосуг. Мол, занят.

– Занят? – шепнул Доу с окаменевшим лицом. – И ты. Там. Попросту. Сидел? А??

– Ну не мог же я по одному мановению этого шалопута сняться и…

– Ты сидел. На холме. С Пальцем Скарлинга. В старой твоей сраке. И просто… Смотрел?

Тут Доу взревел:

– Сидел и смотрел, как южане берут мой мост?!

Он ткнул Тенвейза большим пальцем в грудь. Тот отступил на шаг, испуганно моргнув.

– Да не было там за ручьем никаких южан, враки это все! А то ты не знаешь, как он всегда сказки складывает! – Он дрожащим пальцем указал через костер. – Всегда какую-нибудь причину находишь, да, Кальдер? Всегда какую-нибудь увертку выдумываешь, чтоб ручки чистые! То о мире разговорчик, то об измене, то кто кому кровь хотел пустить…

– Хватит, – внезапно спокойным голосом сказал Черный Доу, отчего Тенвейз осекся так, будто его ожгли кнутом. – Хватит с меня этого поноса, есть там к западу от нас Союз или нет.

Он смял в дрожащем кулаке бумагу и швырнул в Кальдера.

– Мне нет до этого дела. А дело мне есть до того, чтоб вы двое выполняли то, что я вам велю.

Он резко приблизился к Тенвейзу.

– Уж завтра ты у меня сидеть в сторонке перестанешь.

И, нехорошо усмехнувшись Кальдеру, добавил:

– И ты, принц хер знает чего, тоже. Хватит, насиделись оба. Завтра, полюбовнички, будете у меня миловаться на стене. Да, оба-двое. Бочок к бочку, рука к руке, от рассвета до заката. Чтобы тот пирог из говна, который вы меж собой испекли, не развонялся еще сильней. И делать будете то, для чего я вас, обалдуев, здесь держу. А именно, если кто не понял, драться с долбаным Союзом!

– Ну, а если они за ручьем все же сидят? – спросил Кальдер ядовито.

Доу вскинул брови, словно не в силах поверить услышанному.

– Мы тут растянулись ниточкой, – продолжал гвоздить Кальдер, – потеряли уйму людей, уступаем числом…

– Это, драть тебя, вой-на! – проорал Доу, подскочив к принцу так, что все отшатнулись. – Так руби мерзавцев!

Он взмахнул руками так, будто из последних сил сдерживался, чтобы не разодрать принцу лицо.

– Ты же у нас придумщик-выдумщик? Великий хитрец? Ну так обхитри их! Не ты ли хотел места своего братца? Вот оно тебе, хитромудрый козлик, получай его! И действуй, или я найду кого-то другого! И если завтра все не будут делать то, что положено, особенно те, кто любит отсиживаться под кустиком, то я, – Черный Доу зажмурился и помотал головой, – именем мертвых, вырежу на вас кровавый крест. Повешу. Сожгу. Такое содею, что сказители потом, когда будут про это петь песню, поседеют. Сомнения есть?

– Нет. – Кальдер потупился, как побитый.

– Нет, – повторил Тенвейз с видом не намного лучшим.

Хотя ощущения, что вражда между ними иссякла, не возникло.

– Ну так и дело, гроби его, с концом!

Доу повернулся уходить. Под руку ему случайно попался кто-то из парней Тенвейза. Схватив за рубаху, он шарахнул его оземь и, перешагнув, исчез в ночи так же, как появился.

– За мной, – прошипел Зобатый Кальдеру на ухо и, зацепив под мышку, повел его прочь.

Тенвейзово воинство разбрелось по местам, угрюмо ворча; желтоволосый парень, уходя, недобро поглядел на Бека. Раньше Бек непременно ответил бы ему тем же, а то и добавил вслед пару-тройку колкостей. Но после пережитого он лишь поспешил отвести взгляд, чувствуя, как гулко стукнуло сердце.

– Эх, а я только распалился, – сокрушенно вздохнул Жужело из Блая, сдвинув капюшон и почесывая слежавшиеся волосы. – Как тебя, кстати, звать?