Расколотый идол

— Что это значит?! — воскликнул Фефим.

Сзади кто-то схватил его за волосы, двое бритоголовых вцепились в руки. Красноносый старше усмехнулся.

— Это значит, мой мальчик, что ты нам оказал неоценимую услугу. Но больше от тебя никаких услуг не потребуется.

«Конан!» — с тревогой подумал хозяин цирка.

Краем глаза он уловил блеск. Из шапки с деньгами вынырнул костлявый и прозрачный, точно вощеным шелком обтянутый, кулак. В нем уже успела согреться рукоятка кинжале с коротким и тонким лезвием.

В стальной клетке зашевелился зверь. Медленно поднялся на четыре лапы, пошатнулся, встряхнул косматой головой и взвыл человеческим голосом. Затем выругался. Лапы разъехались, и медведь плюхнулся на живот.

Присные Ахамура, сидевшие вокруг клетки на скамей и просто на земле под фруктовыми и декоративными деревьями, дружно захохотали. Им вторил визгливый, захлебывающийся смех Маагра. Паквид Губар выразил свое весели кривой улыбкой. Только Пузо остался серьезен. Он угрюмо смотрел на клетку, полагая, что радоваться преждевременно.

Из бурых запястий зверя высунулись две загорелые человеческие кисти, схватились за прутья решетки. Рывками перемещая руки вверх, медведь кое-как поднялся на задние лапы. Потом ухватил себя за шкуру на животе, рванул изо всех сил. Затрещали нитки, образовалась широкая прореха, В несколько резких, яростных движений Конан освободился от шкуры и пинком отправил ее в угол.

Люди Пуза — весьма живописное сборище шадизарских бандитов, с малолетства привыкших не страшиться ни зверей, ни людей и почитать лишь закон кулака и ножа, — потешались вовсю. Они сделали свое дело — дождались, когда люди Губара выволокут из цирка клетку с оглушенным «медведем», помогли им отбиться от разъяренных артистов и служителей цирка и перенесли пленника в надежные стены «резиденции» Пуза. Здесь они не боялись ни городской стражи.

(да если на то пошло, они вообще ее не боялись), ни циркачей, жаждущих отомстить за кровь хозяина. Они заслужили выпивку, еду и потеху. Выпивку и еду они уже получили — каждому был выдан вместительный кубок или оплетенная бутыль, и в сад вынесли несколько больших корзин съестного, а потехой будет скорая расправа над отступником, каковым бандиты считали Конана.

Но их главарь строил иные планы. Глядя в перекошенное злостью лицо киммерийца, на огромную лиловую шишку посередине лба, Пузо улыбнулся, как ему самому казачин, дружелюбно и ободряюще.

— Остынь, кипяток, — сказал он, — Здесь тебе не цирк, если так охота корчить из себя пещерное чудовище, зачем было шкуру сбрасывать?

Шайка заржала.

— А у него линька началась, — хихикая, пояснил Маагр. — И к тому же блохи заели.

— Ты, Конан, правда, расслабься, — посоветовал Ахамур еще добродушнее. — Разговор нам с тобой серьезный предстоит. Присядь, успокойся. Может, хочешь горло промочить? — Он щелкнул пальцами. — Вина гостю!

Один из приспешников подскочил к клетке, просунул между прутьями кубок с вином. Он был осторожен, но все-таки не учел тигриной ловкости и стремительности пленника.

Конан наступил ему на предплечье, опустился на корточки, аккуратно, чтобы не разлить вино, забрал кубок у верещавшего от боли бандита и оглушил его ударом огромного кулака по макушке.

Только после этого он последовал совету Пуза — сел и успокоился.

А ты и впрямь шустрый, — удовлетворенно заметил Пузо.

— Хочешь мне что-то предложить, — сообразил Конан. Глотнув вина, он спросил: — Работенку?

— Точно. — Ахамур сузил глаза. — И догадливый.

— Тут любой дурак догадается. Слыхал я, что ты меня ищешь, да решил, посчитаться хочешь. Выходит, ошибся я. Если б ты на меня зуб держал, просто подослал бы убийцу, и дело с концом. Все знают, Пузо — дядька крутой, пустого риска не любит. Нет, раз уж ты за меня так серьезно взялся, раз велел холуям отбить меня и через пол-города на себе тащить, — значит, нужен я тебе.

Пузо согласно кивнул. Ему нравился этот юноша, приглянулся, когда, сбежав от Губара, попросил у него убежища. Только независимый нрав киммерийца помешал сразу взять его к себе телохранителем. Главарь бандит решил хорошенько присмотреться к чужестранцу. Приказал своим людям оберегать его и все разумные просьбы выполнять. «Если не подойдет он мне, — решил он тог, выдам Губару». Но Конан вскоре сбежал, так и оставшись для него загадкой.

— Вот и хорошо, что не надо нам ходить вокруг около. Поговорим о деле.

— А вот так не пойдет, — заупрямился Конан. — Не будет никаких разговоров о деле, пока ты меня из клетки не выпустишь.

— Выпущу, непременно выпущу, — пообещал Пузо, как только мы с тобой поладим. А и не поладим, все равно выпущу. Отвезут тебя за ворота и в ров скинут. Мертвого конечно. На что ты мне, живой, будешь нужен?

Конан предпочел ответить угрюмым молчанием. Сочтя его за признание довода неопровержимым, Ахамур хлопну в ладоши.

— Все — кыш! Хватайте жратву и бегом отсюда! Паквид, Маагр, это и вас касается..

Маагр подобострастно закивал и рысью кинулся к выходу из сада, Губар встал и удалился неторопливо, степенно, пряча от взора Ахамура перекошенное гневом лицо. Ему нисколько не понравилось, что Пузо явно причислил его к своим холуям.

— Эй! — крикнул Пузо вслед приспешникам. — А это мне выносить прикажете?

Четверо поспешили назад, ухватили за руки и за ноги все еще не пришедшего в себя товарища и бегом вынесли из сада. Ахамур проводил их безучастным взглядом и повернулся к Конану.

— Вот что я тебе скажу, голубок. Мы с тобою не первый день знакомы. В этом вонючем городишке меня каждая собака знает и подтвердит мои слова, если вдруг усомнишься. Есть у меня два главных правила, я им с малолетства следую. Наверное, я их с молоком матери впитал, за что буду до гроба благодарен шлюхе, которая меня родила. Никому не уступай и ничего не забывай. Вот такие нехитрые правила. Смекаешь, к чему я клоню?

Конан, разумеется, отрицательно покачал головой. — Знаешь, бывают в жизни случаи, когда тебя припрут к стенке и даже не рыпнуться. Кажется, пиши пропало. Выпало с тобой такое?

Киммериец кивнул.

— Ну, и как же ты выкручивался? — поинтересовался Пузо.

— Да по-разному, — уклончиво ответил Конан.

— Выслушивал, наверное, претензии, а потом бил недруга по башке, как сегодня моего недоумка, и уходил преспокойненько, верно?

— Бывало и так.

— Вот то-то и оно. — Пузо с глубокомысленным видом поднял толстый волосатый палец. — Не бывает безвыходных положений. И не бывает единственного выхода, этакой мышиной норки, в которую тебе дадут протиснуться, если по-быстрому скинешь жир. Знал бы ты, парень, сколько раз всякие друзья-приятели приставляли ножик к моему горлу и говорили: ну давай, Ахамур, худей. А то больно у тебя живот велик, ты им чуть ли не полгорода накрыл. Выбирай: или ты покойник, или отдай нам все, что нажил праведно и неправедно, а потом забейся в норку и сопи себе на здоровье, только носа не кажи. Много их было, ой, много! И где они все? А я — вот он, винцо попиваю, девочек щупаю и половиной шадизарской сволочи помыкаю. И с тобой имею честь беседовать. И никто никогда, — назидательно заключил Пузо, — не заставлял и не заставит меня пойти наперекор моей совести.

«Было б чему идти наперекор», — усмехнулся про себя Конан.

— Вот и сейчас нашелся приятель, — сказал Ахамур, — который меня припер к стенке. Правда, этот не требует, чтобы я с ним поделился деньгами и властью. Ни то, ни другое ему не нужно. Странный тип, не правда ли, Комли?

По некотором размышлении киммериец сказал:

— Пожалуй.

— Ты когда-нибудь встречал человека, которому нужны деньги и власть?

Конан снова был вынужден задуматься. На своем коротком веку он встречал самых разных людей.

— Нет такого человека, — уверенно заявил Пузо. — Нет не было и не родится никогда.

— А твой приятель? — удивленно спросил Конан.