Фантастическая четверка: New Age (СИ)

Другой эпизод. Разгар учебного года, урок чтения. Оля сознательно выучила стих - сама, без помощи сестер или мамы. Учительница вызывает детей по списку. Первой в очереди идет Майя. Она рассказывает стишок ровным, монотонным голосом - так декламируют зазубренные до автоматизма стихи. Классный руководитель расплывается в улыбке и ставит Беридзе пятерку с плюсом. Дальше - очередь Оли. Девочка, упоенно закрыв глаза, декламирует стих: четко, выразительно, старательно. Но, вот беда, под конец память подводит Оленьку, и учительница, качая головой, ставит девочке четверку. Возвращаясь на место, Бирючинская кидает полный злобы взгляд на Майю, а та нарочито отводит взгляд, хмыкая и задирая нос к верху.

Оля всегда завидовала успехам Майи, будь то благополучие и достаток семьи Беридзе или успеваемость одноклассницы. Она считала, что дочь спонсора всячески тянут вверх, хвалят, а на Олю смотрят с презрением и свысока, зачастую недооценивая. Самовлюбленная и ранимая Оля ненавидела все это, а Майю – особенно. И Майя Беридзе чувствовала неприязнь Бирючинской, однако не пыталась решить ситуацию. Ведь, по ее мнению, благоразумным выходом из положения было не обращать на завистливую одноклассницу внимания. Оля, списывая подобное обращение за счет зазнайства, устраивала Майе мелкие пакости: мазала сиденье парты мелом, натирала воском страницы тетради, чтобы на них было невозможно писать, подбрасывала комки бумаги в портфель… Но все ее проделки не оставались незамеченными, и девочку строго наказывали за это. Оля злилась, но не в силах была что-либо изменить.

========== Снова… в школу?! ==========

Прошло два месяца.

Арсений вышел из камеры переподготовки и снова приступил к работе под начальством Егозина. Никто, да и ничто больше не напоминало о конфликте, вспыхнувшем между двумя авторитетными сторонами в лаборатории. Однако, несмотря на безмятежное затишье, весь штат научно-исследовательского центра был негласно поделен на две половины: Марта и Катерина на стороне Николая Алексеевича, Милена и Юра на стороне Смирницкого. Выбор был сделан сознательно, и все настороженно ждали провокаций, особенно это относилось к последователям Арсения Степановича. Однако Егозин вел себя на редкость мирно, не мучая детей бесконечными анализами и экспериментами. Даже Оленьке надоело из раза в раз демонстрировать, насколько длинными она может сделать руки и легко ли ей перевоплотиться, скажем, в инопланетянку с забугорного комикса. Десятилетки нервничали, раздражались, замыкались в себе, и даже Милена не могла никак их отвлечь. И только после того, как Николай Алексеевич скрупулезно собрал все данные, их оставили в покое, словно позабыв, что в лаборатории вообще есть дети.

А между тем, между Майей и Олей кипели нешуточные страсти. Девочки ругались из-за всяких пустяков, будь то право обладания последним галетным печеньем на тарелке или очередь в душ. Однажды они даже подрались. Майя тогда листала книгу о лекарственных растениях Закавказья, когда Оле взбрело в голову тоже просмотреть пухлый и истрепанный томик. Не желая снизойти до того, чтобы попросить у одноклассницы книгу, Бирючинская, сидя в противоположном конце комнаты, просто протянула руку (благо сверхспособность позволяла) и забрала желаемое.

- Эй, ты чего? Отдай! – Майя была возмущена подобным поведением сокамерницы, и ее можно было понять.

Это была уже далеко не первая ссора между девчонками, и влезать в нее Цветков не хотел по многим причинам. Одной из них был тот факт, что и сам мальчик был яблоком раздора между блондинкой и брюнеткой – каждая из соперниц стремилась перетянуть Гришу на свою сторону, и он принял единственно важное решение в подобной ситуации – нейтралитет.

- Не отдам, - парировала Ольга, раскрывая книгу прямо на цветном вкладыше. – Я тоже хочу посмотреть.

- Могла бы и попросить.

- Мне лень, Беридзе. Отцепись, возьми другой учебник, - процедила сквозь зубы Бирючинская, тут же показав Майе язык.

Этого, обычно спокойная девочка, уже не могла стерпеть. В ней забурлила горячая кавказская кровь отца и она, сжав кулачки, направилась прямо к Оле, надеясь забрать книгу.

- Дай, пожалуйста, сюда, - Майя все еще не оставляла надежды договориться с соперницей мирным путем. Но когда Бирючинская демонстративно сунула книгу под подушку, у Беридзе лопнуло терпение. Она бросилась на кровать, пытаясь добраться до желаемого, а Оля всячески ей мешала, толкая и отпихивая. В пылу борьбы Майя получила удар с ноги в живот и задохнулась от боли. Это еще больше раззадорило брюнетку, и она, не контролируя себя, вцепилась в волосы Ольги, забыв о книге. Вопя и кусаясь, девчонки чуть не упали с кровати, пока не почувствовали, что их грубо стаскивают на пол и разнимают. Уже в полете Бирючинская поняла, что это дело рук насупленного Гриши, стоящего посреди комнаты. И это было так. Как только дело запахло жареным, Цветков поднялся, с легкостью разбросав девчонок по углам, словно нашкодивших котят. Больно ударившись спиной и ревя от досады, Оля смотрела, как на щеке потрясенной не меньше ее самой Майи заживает свежая царапина, полученная в пылу борьбы. Ее же расквашенный нос кровоточил, и Бирючинская снова позавидовала Беридзе за ее способность к саморегенерации.

Наконец, Гриша негромко произнес:

- Да что же вы делаете? Нас и так трое, мы пережили кому, живем, словно в клетках, а вы и сюда пронесли свою неприязнь. Успокойтесь, иначе я все расскажу дяде Арсению и тете Милене, и вы останетесь один на один в этой комнате, и я не буду приходить к вам в гости!

Такой аргумент показался Цветкову достойной альтернативой. С тревогой думая, не нанес ли он какой-нибудь вред девочкам, он спрятал руки в карманы, боясь той силы, которой он обладал.

Майя медленно подошла к Оле, растянувшейся у противоположной стены. Протянув ей руку, она хотела помочь блондинке встать, но та проигнорировала ее помощь, недвусмысленно хмыкнув и поднявшись самостоятельно. Беридзе быстро спрятала руку за спину и вернулась к своей кровати. Она безучастно наблюдала за тем, как Бирючинская пытается остановить кровотечение, так и эдак деформируя нос, и вскоре это ее стало забавлять.

Спустя пару минут, в камеру-бокс зашла Милена. Увидев, в каком состоянии находится Оля, она с громкими причитаниями кинулась к ней. Узнав о произошедшем из уст Гриши, она укоризненно поцокала языком и отвела Бирючинскую в главную лабораторию, где умыла девочку, остановила кровотечение и обработала гематомы. При этом она втолковывала уже в сотый раз, что ребятам нужно держаться вместе, что все они равны, и в лаборатории не место сварам и склокам. Оля равнодушно слушала Милену Степановну, думая о своем.

После этого драк больше не было. Девочки усвоили урок: лучше уступить или прибегнуть к вежливости, чем провоцировать конфликт. Да, неприязнь не исчезла сама по себе, но, как считала Смирницкая, это было делом времени.

***

Валера Глебский и Антон Остапчук по-прежнему находились в коме. В лаборатории их характеризовали словом «овощи», устав надеяться на чудо. Егозин уже всерьез подумывал о том, что следовало бы прекратить введение сыворотки маленьким пациентам, ведь запасы ее таяли буквально на глазах, а основных компонентов, из которых она производилась, катастрофически не хватало. Арсений уже несколько раз связывался с основной базой с требованием завезти в научно-исследовательский центр еще препаратов, но там либо отмалчивались, либо «кормили завтраками».

Специалисты подземной лаборатории уже всерьез опасались, что финансирование их проекта приостановлено, и их всех отправят по домам. Николай нервничал, предлагал предъявить результаты уже готовых исследований, даже хотел было ввести сыворотку в кровоток работников лаборатории, пока Марта не остановила его, резонно заявив, что последствия такого поступка могут быть самыми разнообразными, вплоть до летального исхода. Самойлова таким образом ненавязчиво намекнула о гибели Насти Меловой и Валика Королева, анализы телесных жидкостей которых показали, что смерть детей наступила не от полученных травм, а от действия инновационного препарата. Компонент иннодовазин, основа сыворотки, вступил в конфликт с белком крови погибших, из-за чего эритроциты, тромбоциты и лейкоциты были разрушены, превратившись в месиво, как в случае с Настей. У Валика эти же компоненты и вовсе исчезли, повергнув Катерину, занимавшуюся исследованиями, в шок. Вот поэтому, по ее словам, у ребенка так быстро развилась гидроцефалия.