Скитальцы Гора (ЛП)

— Но что я буду делать, если ко мне приблизится тарларион? — поинтересовалась она.

— Рот, я сказал, открой, и пошире, — напомнил я, и запихнул тряпичный кляп между её зубов, отчего у Ины из глаз брызнули слёзы. -

— В конце концов, пленник должен быть готов к тому, что кляп может оказаться в его рту в любой момент по прихоти похитителя, — процитировал я. — Так, кажется, звучали твои слова, сказанные мне однажды.

Она смогла только придушенно промычать в ответ, а я тем временем дважды обмотал завязку вокруг её головы, пропустив между зубами. Леди Ина что-то снова промычала. Концы завязок я туго затянул и связал узлом. Теперь кляп оказался плотно и глубоко закреплён в её рту, так что ей нечего было даже надеяться сместить его или вытолкнуть наружу. Леди Ина снова что-то промычала, в чём явно прослушивались просительные нотки. Я подёргал завязку, проверив, насколько надёжно завязан узел и остался доволен своей работой. Закончив с этим, я повернул женщину, к себе лицом и поинтересовался:

— Надеюсь, Ты не возражаешь. Когда-то я, по твоему желанию, ходил с этим кляпом, теперь твоя очередь.

От уголков глаз Ины вниз пролегли влажные полоски.

— Одно мычание — «Да», — объяснил я, — два — «Нет». Понятно?

Одно мычание.

— Если заметишь тарлариона или что-то ещё, что может представлять угрозу, то Ты превосходно справишься, воспользовавшись этими сигналами, — проинструктировал её я. — Испуганное мычание я услышу и пойму. Конечно, тебя сложно будет услышать с расстояния больше нескольких футов, но я не собираюсь отдаляться от тебя на столько, так что это не проблема. Сама Ты будешь держаться от плота на расстоянии верёвки, соответственно, твоё мычание я оттуда услышу. Это ясно?

Женщина издала одиночное мычание, довольно сердитое, надо заметить.

— Ты скромна и послушна? — осведомился я на всякий случай.

Снова одно мычание, на этот раз с испуганной интонацией и опусканием головы вниз.

— Мычать у тебя получается неплохо, — похвалил я. — А ещё Ты отлично смотришься с кляпом во рту.

Она возмущённо вскинула голову и уставилась на меня.

— Возможно, женщинам нужно чаще затыкать рот, — задумчиво сказал я, вызвав новые слёзы на глазах моей пленницы. — Пожалуй, когда мы встанем на отдых, я тебя потрогаю.

Теперь в её глазах сверкнуло нетерпеливое ожидание и благодарность.

Шла уже пятая ночь нашего путешествия на юг. Даже за столь короткий промежуток времени, насколько я смог заметить, Леди Ина успела неплохо познакомиться со своей собственной женственностью, и даже начала становиться её беспомощной пленницей.

— Только в этот раз, когда я тобой займусь, будет лучше оставить тебя с твоим кляпом, — сообщил я и заметил, как глаза женщины пораженно округлились. — Это должно стать интересным опытом для тебя.

Ина с горестным стоном покорно опустила голову.

За прошедшие несколько суток, я брал её довольно часто, не обращая внимания на то, что она всё ещё оставалась свободной женщиной, как для моего облегчения, так и для того, чтобы помочь пленнице с раскрытием её женственности. Обычно я делал это днём, когда мы располагались лагерем на каком-нибудь островке. Иногда я занимался с ней этим перед сном, иногда после, или если я просыпался и мне этого хотелось. Бывало и так, что желание вспыхивало в пути, и я вытаскивал женщину на плот, и раскладывал прямо на его грубых брёвнах.

— Кроме того, — продолжил я, — в течение пяти дней, во время наших стоянок, я буду в качестве наказания за крик после того, как я дважды потребовал замолчать, и за то, что немедленно и послушно не отреагировала на мою команду открыть рот для кляпа, привязывать тебя так, как постоянно привязывали меня самого во время моего нахождения в плену в дельте, то есть руки мне связывали за спиной, а за ноги и за шею растягивали между двумя кольями. Таким образом, Ты сможешь лучше узнать жизнь ночных насекомых, например, таких как болотные жуки.

Леди Ина смотрела на меня, и в глазах её плескались ужас и страдание.

— Итак, Ты скромна и послушна? — спросил я снова, и с удовлетворением услышал одиночное мычание своей повесившей голову пленницы.

Вернувшись на плот, я снова налёг на шест. Надо было продолжать моё затянувшееся путешествие. Женщина шагнула следом, привязанная к плоту верёвкой.

21. Позолоченные остатки

— Смотри-ка! — воскликнул я. — Вон там.

Женщина издала тонкий вопросительный писк, произносить что-либо более громкое или разборчивое ей мешал кляп.

Я упёрся шестом в дно, поворачивая плот влево, и притыкая его к песчаной отмели.

— Вон туда смотри, — указал я, пленнице, выдавшей звук в котором, при известном опыте можно было разобрать удивление.

На небольшом островке слева от нашего курса, в лунном свете виднелась лежавшая, наполовину скрытая в песке, вырезанная из дерева, голова болотного ганта на длинной, футов десять длиной, узкой шее.

— Узнаёшь? — спросил я, кивая в сторону обломков.

Женщина промычала один раз. Конечно, она не могла не узнать того, что лежало на песке. Кстати, такое зрелище очень полезно, с точки зрения воспитания женщины.

Это было всё, что осталось от её баржи. Когда-то, эти обгорелые останки были форштевнем, пурпурно-золотистым, с вырезанной на его верхней оконечности остроклювой головой болотного ганта. Доски кормы были покрыты изящной резьбой, делавшей их похожими на перья. Позолочены были даже шесты, которыми эту конструкцию приводили в движение. На палубе возвышалась открытая позолоченная каюта, покрытая полупрозрачным золотистым тюлем. Ничего от этого великолепия больше не осталось. Краски на шее и голове птицы потемнели, обгорели, а дерево местами обуглилось. О блестевшей некогда на солнце позолоте можно было только догадываться. Возможно, её соскребли ножами, или она сгорела в огне.

— Подозреваю, что когда ренсоводы схватили тебя, то после того, как они сделали тебя своей раздетой и связанной пленницей, они разрешили засвидетельствовать сожжение твоей баржи, не так ли? — поинтересовался я.

Леди Ина промычала один раз.

— Ты наблюдала за этим, стоя на коленях, на ренсовом плоту, — предположил я, — а твои запястья были привязаны к щиколоткам.

Женщина удивлённо уставилась на меня.

— Это должно было дать тебе ясно понять, что Ты теперь в их власти, — пояснил я, — как и то что, транспортировать к месту назначения тебя собираются в подходящем для тебя положении.

Леди Ина по-прежнему не сводила с меня озадаченно распахнутых глаз.

— Я имею в виду то, что тебя поставили на колени и связали, — добавил я, — это обычная ситуация в твоём случае, то есть они относились к тебе не столько как к захваченному в плен врагу, сколько как к женщине. Так часто поступают, например, с рабынями. Уверен, что мне нет смысла объяснять тебе уместность и значение связывания стоящей на коленях женщины, не больше, чем эффективность этого с точки зрения безопасности.

Судя по тому, как брызнули слёзы из её глаз, она действительно не нуждалась в дальнейших объяснениях.

— Но они, наверняка, не стали задерживаться здесь на весь день, — продолжил я, — по крайней мере, не ради того, чтобы Ты полюбовалась полностью сгоревшей баржой. Могу предположить, что как только огонь охватил большую часть конструкции, они отвязали твои лодыжки от запястий, бросили тебя животом на настил ренсового плота. Само собой, руки и ноги остались связанными, просто отдельно. Я прав.

Одиночное мычание и новая порция слёз.

— Кроме того, — продолжил угадывать я, — перед тем, как тебя уложили на живот, тебе завязали глаза.

К моему удивлению женщина промычала дважды. Странно, не угадал.

— Хочешь сказать, что тебе позволили увидеть, в какое место болот тебя доставили? — удивился я.

Снова двойное мычание.

— Значит, это была не повязка на глаза, а капюшон? — догадался я.

Одиночное мычание, и утвердительный кивок головой.

— Рабский капюшон? — уточнил я и, получив в ответ одно мычание, понимающе кивнул: — Это правильно.