Пепел забытого колдовства

— Безумец! — выкрикнул в ответ Конан. — Это была гордыня и жадность, за которые те и расплатились, как сполна получишь и ты. Возжаждав могущества и власти, ты вызвал силы, которыми не в состоянии даже управлять, не то что повелевать. Окончишь также скверно!

Голос рассмеялся:

— Увидим. Однако, что касается тебя, о результате ты уже не узнаешь. Всё предрешено! Прощай, Конан!

Стало пронзительно тихо, но потом из другой комнаты донеслись неуверенные шаркающие шаги, приближающиеся к занавесу. И в следующее мгновение на Конана обрушилось тяжёлое тело и сбило его наземь. Чьи-то руки стиснули его шею, сжав мёртвой хваткой. Но варвару удалось перевернуться и взглянуть злоумышленнику в лицо.

Это был пепельно-серый шемитский работорговец с вытаращенными мутными глазами. Его кишки из распоротого брюха протянулись до комнаты, откуда он, молча, вышел. Движениями мертвеца мог управлять только полностью сосредоточившийся Грев Йелухи, не способный из-за этого сражаться сам. Конан выхватил кинжал и несколько раз ударил громоздкий труп. Варвар был уверен, что поразил и лёгкие и сердце, однако единственным результатом его усилий оказалась струйка крови, появившаяся из уголка рта рабовладельца. Кинжал проник до почек. Однако давление рук только усиливалось. Мышцы шеи варвара стали поддаваться давлению, а голова начала склоняться набок.

Киммериец заревел, как дикий бык, и из последних сил схватил работорговца за локти и начал разжимать их в стороны. Его глаза налились кровью, лицо опухло и покраснело. Наконец руки шемита начали разжиматься, но чужая воля, овладевшая и управляющая мертвецом, не хотела отступать. Раздался сухой двойной треск, когда кости плечевого сустава выскочили из суставных ямок. Мышцы плеч и рук потеряли опору, и дико вздымалась, ища место, где бы могли зацепиться, чтобы продолжить захват. Но давление на шею пропало.

Конан сделал глубокий вдох и попытался откатиться от шемита в сторону. Тот, однако, даже с бессильными руками и ранами, нанесёнными в сердце, и кишками, растянувшимися через всю комнату, схватил зубами шею варвара, стремясь приблизиться к сонной артерии. Конан сердито зарычал и, разом дёрнув, сломал ему шею. Потом схватил труп за волосы и оторвал от себя. Голова мертвеца гневно вращала мутными глазами, и после нескольких незначительных усилий застыла, а неподвижное тело перестало вздрагивать.

Конан вытащил меч из тела раба и взбешённо зарычал:

— Проклятье! Будь ты где угодно — разыщу! — он открыл мешок с книгами и выдернул из настенного крепления факел.

— Нет, — воскликнул Грев Йелухи из соседней комнаты. — Они же последние на свете! Не делай этого!

— Последние на свете? Тем лучше, — злорадно ответил Конан и бросил факел в мешок.

Пламя жадно облизывало пергамент.

— Подожди! — Грев Йелухи выбежал из соседней комнаты и припал к сумке, не видя ничего, кроме уничтожения желанных книг. — Дам тебе всё!

Для меча киммерийца это была легкая работа. Старик повалился на пол, замерев навсегда.

— Собака, — буркнул варвар и отёр лезвие о ковёр. — Так долго властвовал над другими, что забыл, что и сам такой же обычный человек.

Конан посмотрел на Амиру. Как загипнотизированная, она глядела на тело своего мертвого хозяина и огонёк пламени, выскакивающий из раскрытого мешка.

— Очнись, — Конан легонько хлопнул её по щеке. — У нас ещё многое впереди. Триста лет жить не будем, но тут, определенно, есть чем поживиться. Можешь взять столько, сколько унесешь. Возьми с собой рабов колдуна. Они помогут тебе в дороге, да им и некуда идти, так что они с радостью согласятся сменить старого хозяина на новую госпожу. Я же ближайшее время собираюсь провести, проматывая добро этого никчемного фокусника в кабаках Самары.