Битва при Тюренчене (СИ)

"Ну все, все, пока отдыхай, включишься по ситуации"

Впрочем, бравый Сергей Андреевич, хоть и пережил множество любовных приключений в своей неправедной жизни, опыта предстоящего "абордажа" (девичьей спаленки в окружении чутко спящих родителей и прислужниц) все-таки не имел.

"Фигня! - настраивал он себя. - Разобьем эту операцию по этапам, в конце каждого из которых должен быть результат. Этап первый: проход к двери и ее открывание. Будет заперта, можно ретироваться. Но правильнее все же поскрестись. Этап второй: подход к постели. Он нужен быстрым, но не должен ее напугать. Значит, его следует сопроводить горячим шопотом. Этап третий: непосредственный начальный контакт. Тут просто: падаешь на колени у изголовья, усиливаешь горячий шопот, берешь за руки. Этап четвертый: овладевание плотью. Тоже просто: если упирается, но рук не отняла, стискиваешь их, сплетая и расплетая пальцы, вдруг припадаешь губами к шее, щекам, наконец, губам и упиваешься ими, взращивая в себе и в ней подъем чувств. Далее на автопилоте..."

Первый удар по нервам он ощутил по выходе из комнаты Александра: дверь, открываясь, издала явственный щелчок. Преступник замер, готовый юркнуть обратно, но обитатели квартиры себя не проявили. С сердцем, бьющимся у горла, он сделал один скользящий шаг, другой, третий.... На четвертом паркетина под ногой скрипнула.

"Мать твою! - мысленно брякнул Карцев, на что тотчас отозвался Емельянов: - Что?!"

"Все хорошо, прекрасная маркиза. Сейчас будем у цели"

"Пойдем обратно, а? Чувствую, добром эта авантюра не кончится. Стыда перед Михаилом Александровичем и Марией Ивановной не оберусь..."

"Уже пришли. Ладно, если дверь заперта, вернемся"

Вдруг дверь перед ними открылась (новый удар по нервам!), и на порог ступила одетая в ночную рубашку Татьяна!

- Это ты, Саша? - тихо шепнула она. - Значит, мне не послышалось, что твоя дверь открылась...

В этот момент в гостиную хлынул свет из кабинета Михаила Александровича, а вслед за ним вышел он сам. Татьяна мгновенно схватила гостя за руку и втащила в свою комнату, остававшуюся темной.

- Надеюсь, папа нас не заметил? - трепетно спросила она и прильнула к груди одетого в пижаму Александра. После чего Карцев был лишен хозяином тела дееспособности и счел за благо тихо-мирно испариться.

В условленный день уполовиненная душа Карцева вновь вселилась в предназначенное судьбой тело, летящее, конечно, под облаками.

"Ну что, кого ты там напряг, в году 1904? Куропаткина само собой, а еще?"

"А еще никого. Зато сделал Городецкого и Емельянова законными защитниками отечества: одного стрелком, другого телеграфистом. Ну и Татьяну почти замуж пристроил..."

"Если за режиссера - придушу"

"А за инженера-телеграфиста-учителя годится?"

"В самый раз. Папа не против?"

"Ты ведь знаешь, он не сноб. И дочуркам своим завсегда идет навстречу. Тем более, что Таня в переполнении любовных чувств летает и светится, светится и летает..."

"А что же театр? Забросила?"

"Пока да. Тоже доброе дело для кого-то сделала, роли уступила. Ведь в славном городе Питере актеры и актрисы всегда в избытке..."

"А также поэты, поэты, поэты! С Блоком, случаем, не виделся? Навещая Менделеева..."

"Увы, навестить Дмитрия Ивановича не смог за полным отсутствием времени. А что касается странных отношений Блока и Любы Менделеевой, ставшей уже на свою беду его женой, то вдруг именно они стали тем огнивом, которое питало вдохновение "трагического тенора эпохи"?

Глава двадцать вторая. Прыжок в Китай

Как ни странно, нападение японского флота на Порт-Артур состоялось именно в ночь на 27 января 1904 года. Правда, русских броненосцев на внешнем рейде в этот раз не оказалось, и японские миноносцы ограничились постановкой мин перед входом в бухту. Вскоре они были отогнаны огнем береговой артиллерии, а мины выловлены утром тральщиками. Не случилось и знаменитого боя "Варяга" и "Корейца" на выходе из бухты Чемульпо, так как эти корабли были оставлены в составе Владивостокской эскадры.

Впрочем, как и в знакомом Карцеву варианте войны, адмирал Того успешно блокировал своим флотом обе русские эскадры в окрестностях Порт-Артура и Владивостока, что позволило начать беспрепятственную переброску войск, вооружений и снаряжения из Японии в Корею гражданскими транспортами.

Сергей Андреевич вновь оказался в Красноярске 1904 года без реципиента и мог узнавать новости, лишь читая урывками газеты или подселяясь втихаря в какого-нибудь знакомца - например, редактора "Енисея" Егора Федоровича Кудрявцева. Впрочем, роль пассивного наблюдателя в эти первые три военных месяца его устраивала. Удивляла (хоть он ее из истории и знал) реакция общества на ход военных действий: никакого ажиотажа, все как бы под контролем, весной доблестная русская армия навалится на мелких япошек, погонит до берега моря да там и утопит. А то, что у флота Дальневосточного мало что получается, так в этом виноваты англичане, построившие для Японии много современных кораблей и давшие им мощную артиллерию. Так незаметно эти три месяца и прошли.

2 апреля 2016 г. Сергей Андреевич прилетел из Красноярска в Пекин и, не теряя времени, вылетел в Шэньян, а оттуда автобусом добрался к вечеру до Ляояна. К его удивлению местные китайцы вовсе не говорили по-русски, в том числе и персонал в двух первых посещенных им гостиницах. Наконец в третьей одним из двух портье оказался средних лет монгол, обучавшийся в каком-то иркутском колледже. Он широко заулыбался при звуках русской речи, минут десять рассказывал историю своего двухлетнего пребывания в России и, видимо, в благодарность за учтивое долготерпение поселил красноярца ("Вы из Красноярска?! Это же рядом с Иркутском!") в одиночном номере. Памятуя об опыте своих посещений Питера, Карцев после ужина в гостиничном ресторане (взял лапшу и утку как наиболее знакомые китайские блюда) вышел в город и побродил неспешно по вечерним улицам, проникаясь ментальностью местности...

И это опять сработало: утро он встретил в привычной бестелесности, над центральной площадью убогого одно-двухэтажного городка, грязноватого и многолюдного, причем в данном районе преобладали вовсе не китайские, а вполне себе русские личности, одетые, конечно, в военную форму. Правильнее было бы, видимо, сказать формы, так как кроме пехотинцев (солдат и офицеров, по-разному экипированных) здесь в изобилии были кавалеристы, казаки, артиллеристы, а также еще какие-то ряженые, чью воинскую специальность Карцев не опознал. Оглядевшись, он уверенно направился к наиболее внушительному зданию, на крыше которого была укреплена многолучевая радиоантенна, влетел, руководствуясь антенным проводом, в одно из окон второго этажа и безошибочно попал в кабинет генерала Куропаткина.

Алексей Николаевич сидел в данный момент не за своим двухтумбовым столом, а обочь, за приставным столиком, на котором стояла милая сердцу Сергея Андреевича радиостанция, чью трубку сжимала генеральская длань. Рядом присутствовал, видимо, радист, но генерал предпочел вести связь сам, энергично шевеля губами и пристукивая свободной рукой в такт своим словам. Дождавшись конца сеанса радиосвязи (минут через десять), Карцев аккуратно проник в генеральскую черепушку, не желая подвергать риску его драгоценное здоровье.

"До чего все-таки трусоват этот Стессель! - уловил он мысль Куропаткина. - Вцепился в эскадру и не отпускает. Так, мол, она целее будет. И крепость от внезапного прихода адмирала Того охранит. Крепость, может, и охранит, а кто японский десант на Ляодуньский полуостров будет предотвращать? Одни мои солдатики?"

"Здравствуй, Алексей Николаевич! - обозначил себя Карцев.

"Бес! Слава богу, я думал, ты уже не появишься!"