Одиссеи Ричарда Блейда

К ней путники и направились, оторвавшись от желтой стены и торопливо пересекая широченную магистраль. Впервые они рискнули выйти из-под прикрытия балкона, и Блейд сразу же почувствовал себя неуютно — казалось, что с двух сторон, из зияющей пустоты бесконечного проспекта, на него нацелены стволы гаубиц. Подошвы сухо шелестели по белым плитам, напоминавшим украшенный рубчиком фаянс; труба базуки на его груди чуть покачивалась, задевая то рукоять излучателя, торчавшего справа, то головку увесистого молотка, подвешенного слева на ременной петле.

Они приблизились к пирамиде, и странник заглянул в большое овальное окно, забранное стеклом хрустальной чистоты. Весь первый этаж представлял собой одно гигантское помещение, в котором ровными рядами стояли какие-то механизмы, похожие на подъемники. Больше там не было ничего. Блейд, недовольно нахмурившись, направился к пандусу — широкому и обрамленному с одной стороны массивным парапетом Остальные шагали за ним, по-прежнему настороженно озираясь

Второй и третий ярусы его тоже не порадовали: в огромных залах высились лишь прямоугольные коробки подъемных шахт, одни — раскрытые, другие — с наглухо задраенными раздвижными дверцами. Это здание явно не было ни жилым домом, ни административным корпусом, тут поднимали и опускали некие грузы, и Блейд уже догадывался, какие именно.

На третьем ярусе его предположение подтвердилось. Широкий проезд, у которого заканчивался пандус, не был перекрыт дверными створками, и странник заметил в глубине помещения с полдюжины больших разноцветных ярких жуков, перевернутых на спину. Их металлические лапы, обутые в пластик, беспомощны торчали в воздухе, вытянутые каплевидные тела застыли в каменной неподвижности, впереди, словно огромный овальный глаз, сверкали поверхности лобовых стекол.

— Что это? — шепнула Сейра.

Блейд, оглянувшись, увидел, что все четверо столпились за его спиной, уставившись на странные экипажи. Это было не слишком предусмотрительно, и он негромко спросил.

— Дилси, ты следишь за проходом внизу?

— Что? А, божья плешь! Конечно!

— Ну, так не глазей по сторонам! Это просто машины… машины, в которых ездили люди. Штуки, гораздо глупее кэшей и абсолютно безопасные.

С минуту его спутники осмысливали эту концепцию, затем Бронта спросил:

— Что-то вроде наших тачек?

— Да, только не на колесах, а с шагающим механизмом. И они передвигались сами, под управлением человека, который сидел внутри.

— О! — с уважением произнесла Сейра. — Ты все знаешь, Чарди!

— Я же говорил, что в Гладких Коридорах Смоута есть рисунки на стенах. Горы, деревья, животные, дома и такие вот машины… — Блейд повернулся спиной к разноцветным жукам; этот огромный гараж больше его не интересовал. — Пошли! Осмотрим стеклянную коробку напротив.

Они спустились вниз, пересекли улицу и зашагали вдоль фасада прозрачной призмы, протянувшегося ярдов на двести. Входа не было видно, и Блейд решил, что он располагается за углом, с поперечной улицы, которая была раза в два шире той, по которой они шли. Сквозь стеклянные стены первого этажа он разглядел обширные помещения, уставленные мебелью — очень похожей на земную офисного назначения. Там были столы в форме полумесяца, соединенные с креслами без ножек — их сиденья словно висели в воздухе на горизонтальных стержнях; стоны сплошь состояли из дверец шкафов, каких-то пультов и панелей, вогнутых серебристых экранов и блестящих металлических полос, что тянулись от пола до потолка. Изучение всего этого добра может оказаться хотя и занимательным, но слишком долгим, успел подумать странник, когда за его спиной раздался вопль Дилси:

— Кэши! Слышишь? Кэши, задница божья!

И сразу они вынырнули из-за угла — два десятка машин, которых отделяли от людей два десятка ярдов. На миг роботы замерли, точно в замешательстве; потом мгновенно вскинули щупальца-шланги, я ив Блейда глянули черные дульные срезы излучателей.

Но он уже катился по гладкой мостовой, выставив вперед базуку. Грохнул выстрел, снаряд разорвался в гуще металлических созданий на нелепых треножниках, вверх и в стороны полетели обломки ходовых опор, темные осколки корпусов, оторванные манипуляторы. Затем выпалил дудут Дилси, и сразу же в воздухе скрестились фиолетовые лучи — словно многофутовые шпаги в руках фехтовальщиков.

Страннику показалось, что он услышал чей-то стон. Откатившись к стене здания, отбросив гранатомет и лихорадочно стискивая приклад бластера и рукоять молотка, Блейд взмолился «Боже святый, только не Сейра! Только не Сейра, Господи!» И не Бронта! Не Кейси! Не Дилси! Никто из его семьи, которую он призван защищать и сохранять! Боже милостивый, пощади их, крысят неразумных, не видевших ни света, ни неба, ни солнца!

Он стремительно поднялся, вытянув руку с бластером, казалось, сокрушительный заряд энергии усилен его ненавистью Кхэшш… Кх-эшш… Кх-эшш! Сжимая свое оружие, странник прыгнул вперед.

Подвижностью роботы не уступали людям, и на дистанции прямого поражения схватка велась на равных — жизнь за жизнь, смерть за смерть. Но Ричард Блейд не был обычным человеком, вряд ли хозяева кэшей могли предполагать, с каким хищником столкнутся их железные слуги в крысином лабиринте. Миг — и он очутился среди них. Загрохотал молот, сверкнули вспышки бластера, отсеченный манипулятор бессильно соскользнул с его плеча… Он бил и бил, опьяненный злобой, словно Тор, повергающий наземь етунов; бил, наполняя грохотом еще недавно застывший в могильной тишине город.

За Сейру, юную и прекрасную! За молодого Бронту! За Кести, аколита Господнего! За безбожника Дилси!

Он бил, пока не услышал чей-то истошный крик: «Чарди! Хватит! Все!»

Значит, хотя бы один жив, подумал Блейд и обернулся.

Бронта и Сейра стояли, Дилси сидел, широко раскинув ноги и зажимая левой рукой плечо. Кести лежал.

Расшвыривая пинками опаленные, разбитые корпуса кэшей, странник направился к нему. Металлические обломки хрустели под подошвами тяжелых башмаков.

Жизнь и смерть, свет и тень, вдох и выдох… Кто может измерить грань, что разделяет их? Мгновение назад Кести был полон сил, был жив; теперь — мертв… Нет, еще не мертв — он умирал.

Блейду доводилось видеть всякие раны, но результат прямого попадания из бластера он лицезрел впервые. Под ребрами, с левой стороны, в животе Кести зияла круглая дыра, закрыть которую не хватило бы ладони. Ни крови, ни розовой плоти, ни белизны костей… Почерневшая кожа, обугленные, прожженные до позвоночника внутренности, брюшная полость, забитая углем и пеплом… горелым прахом, в который превратились почки, желудок, печень.

Однако он еще дышал и, булькая кровавой пеной, пытался что-то сказать

Странник встал на колени, склонился к лицу умирающего.

— Что, Кести, что?

— Ва-а-а-ы… ва-а-а-ы…

— Флягу! — Блейд протянул руку назад и через миг почувствовал в ладони плоскую банку. Он осторожно наклонил ее — вода тонкой струйкой потекла в пересохший рот.

— Ча-а-ди…

— Я тут! — странник стиснул холодеющие пальцы.

— Ча-а-ди… ко-о-нны… оч-ки… к-ас-ные оч-ки… на пане… что… что… з-ачит… ду-май…

Последнее слово он произнес совсем отчетливо и затих. Блейд стоял рядом на коленях, угрюмо глядя на помертвелое лицо, стараясь не коситься на страшную рану в животе. Потом он поднял голову, прямо перед ним набухали слезами глаза Бронты, и где-то в стороне, рыдая во весь голос, Сейра перетягивала чистой тряпицей обожженное плечо Дилси.

Странник снова опустил взгляд. Нелегко прощаться с человеком, с которым ты делил глоток воды и женщину…

Они вновь двигались по вымощенному белыми звездчатыми плитами проспекту под нависавшей футах в тридцати галереей. Блейд шел впереди, мрачный и невеселый, за ним — Бронта и Сейра, Дилси прикрывал тылы, иногда шипя от боли. К счастью, рана его была нетяжелой — задело лучом по касательной.

Кести остался в стеклянном здании, около которого произошла стычка. Они занесли его внутрь, положили на пол в обширном чистом вестибюле, потом Блейд сотворил краткую молитву — земную молитву, которая здесь пришлась весьма кстати. После этого четверо путников покинули холл с прозрачными стенами. Ни у кого не было желания исследовать другие комнаты, копаться в шкафах, разглядывать непонятные приборы; к тому же теперь, после предсмертных слов Кести, Блейд знал, что делать. Он знал и то, что должен поторопиться: в висках ощутимо давило, а затылок время от времени словно простреливал электрический разряд.