Конан и Время жалящих стрел

ВРЕМЯ ПРОЗРЕНИЯ

Ораст, поджав ноги, сидел на голой земле и медленно покачивался, словно тростник, колеблемый ветром.

Взгляд его был пуст.

Марна, по обыкновению своему, почти не обращая на чужака внимания, копошилась у очага перед входом в лесную хижину, раскладывая на горячих, только что вынутых из огня камнях тесто для лепешек.

Впервые лесная отшельница снизошла до того, что предложила юноше разделить с ней трапезу, но Ораст, чье сердце еще несколько дней назад учащенно забилось бы от подобной чести, сейчас был настолько отрешен от окружающего мира, что не придал этому никакого значения.

Ему казалось, он погрузился на дно черной проруби, где самое ничтожное движение становится невозможным, чудовищная толща водяных слоев обволакивает и приковывает своей тяжестью к илистому, скользкому дну. Кругом все стало одноцветным и безмолвным, замедлилось и утяжелилось.

Листопад прекратился, будто кто-то подвесил серые листья на невидимых нитях. Хотя нет! Если присмотреться, серые листья падают на серую землю. Только медленно-медленно, не больше сенма в луну.

А что за странные серые кусты выросли вокруг очага, похожие на измятые листы пергамента? Неужели это дым? Но почему он не движется, а стоит на месте? Место? То место в лесу… Туда пришла Релата… Релата? Ре-ла-та! Какое странное имя! Где ему приходилось его слышать? Может, так звали его мать? Или одну из сестер?

Нет! Мать так звать не могли… Ре-ла-та! Похоже, это аквилонское имя, а та, что обрекла его на жизнь, была яемедийка! А эта Релата зачем-то стояла на земле. Еще вокруг было много листьев… Листья! Серые листья? А почему серые, ведь совсем недавно они были разноцветные? Багровые как плащаница. Охристые, словно образ Пресветлого. Бурые, будто страницы Скрижали…

Марна повернула безликую голову в сторону окаменевшего жреца. Глупец, похоже, и не подозревает о том, что все колдовские талисманы пьют энергию своих хозяев! Только опытные маги знают, как укротить неведомые силы. Неофит же подобен ребенку, дразнящему демона. Что ж, воистину месть сожженного немедийца Оствальда была достойной…

Теперь его душа на Серых Равнинах могла обрести покой. Ведь его убийца, похититель пифонской святыни, был обречен на смерть куда более мучительную, чем та, что принял он сам. Зловещий фолиант будет высасывать из своего нового хозяина все жизненные соки, словно паук из мухи, до тех пор, пока от того не останется лишь пустая оболочка. Незавидная участь уготована этому неудачливому колдуну! Но видно сам Асура направил сюда стопы этого щенка, иначе его первая ворожба грозила стать последней.

Стоило бы бросить его вот такого – недвижимого и безучастного ко всему, когда его разум плавает в далеких пластах бытия!

Но нельзя! Нельзя!

Жрец должен исполнить то, что ему уготовано судьбой. Колдунья задумалась о том, что увидела в Зеркале Грядущего.

Четверо, что пытаются оживить мумию ахеронского некроманта! Она узнала троих. Амальрика! Валерия! Ораста!

Значит, сам Рок уготовил этому тщедушному бритоголовому неудачнику стать тем, кто поколеблет хайборийский мир. Трудно поверить, что вот этот юнец с мелко подрагивающим кадыком и пузырьками слюны в уголках губ сумеет отыскать Сердце… Но помыслы Небожителей неисповедимы.

Марна сняла подрумянившиеся лепешки с камня. Вот уже много зим только выпеченный хлеб, вода и отвары из трав были ее единственной пищей. Она разломала дымящийся хлеб на мелкие кусочки и стала неспешно жевать их, просовывая в прорезь маски темными сухими пальцами с загнутыми когтями. Как мучительно носить эту жуткую личину, но она обречена на это до тех пор, пока на Рубиновом Троне сидит Проклятый!

Так вправе ли она толкать щенка на верную гибель? Не восстанет ли она против помыслов Бессмертных? Один раз она уже испытала на себе гнев Митры и с тех пор не может смотреть на мир обычными глазами… Не подвергнут ли ее боги наказанию еще более ужасному, чем в тот раз?

Но знамений не было! Не было никаких знамений, хотя она не раз просила богов открыть ей Истину. Значит, все ее действия предопределены свыше? Видно, так оно и есть! Что ж, придется снова стать орудием воли Бессмертных и вернуть душу несчастного в этот мир…

Она стряхнула крошки с рук и подошла к Орасту. Тот не изменил позы и никак не отреагировал на приближение ведьмы. Марна вздохнула и начала шептать певучие заклинания, водя руками над головой юноши.

Жрец сидел не шелохнувшись. Утерянные чувства начали постепенно возвращаться к нему, и разум стал медленно оттаивать. Он не мог с уверенностью сказать себе, что все происходит наяву. Застывший лес, который выглядит точно грубо намалеванная декорация в балагане: кажется, пройди пару шагов – и упрешься в грязную холстину. Дробь дятла, приглушенно-гулкая, словно удары цепами в молотьбу. Даже закатный свет, и тот чудится нереальным, местами неестественно густым, местами блеклым, подобно протертой до основы, готовой прорваться ткани. И сам он ощущает себя каким-то ненастоящим, как бывает, когда спишь, понимаешь, что это сон, но никак не можешь проснуться…

Воспоминания возвращались к нему, внутри головы покалывало, чувство сродни тому, когда отсидишь ногу, а затем резко поднимешься. Встреча с принцем, бегство из замка, ночной лес, Марна, вышедшая ему навстречу – все сливалось в мутном водовороте нескончаемого кошмара, он словно тонул, с каждым мгновением уходя все глубже под воду, отчаянно чувствуя, как не хватает воздуха, и черные круги перед глазами растут, вертятся бешено, кровь стучит в ушах и подступает безумие… Мгновениями он был уверен, что давно уже сошел с ума.

Выкрикнув последнее слово, ведьма резко сжала кулак над теменем юноши. Вдалеке громыхнул гром. Марна знала – в это самое мгновение где-то скончался неведомый младенец, к которому перешла отравленная энергия жреца.

Кем был он? Луноликим гирканцем, прикрытым засаленной кошмой, или сероглазым бритунцем, испустившим свой первый вздох на руках у повитухи, а может, дарфарцем, похожим на лоснящийся свежесорванный баклажан? Кем мог он стать? Воителем, под чьей железной десницей содрогнулся бы мир? Мудрецом, которому суждено открыть эликсир Вечной Жизни? Прекрасной Девой, ради любви которой пошли бы войной друг на друга цари двух держав? Даже боги не ведали ответа…

Ораст вздрогнул. Туман, доселе окутывавший его мир, развеялся так стремительно, что он невольно вскрикнул и на миг прикрыл глаза рукой от ослепившего его неяркого вечернего света. Словно он выбежал из темной комнаты на залитый солнцем двор… Ораст невольно встряхнул головой, пытаясь прийти в себя. События последних часов всплывали из темноты. Поначалу бесформенные, расплывчатые и нечеткие, словно глубоководные твари, они постепенно обретали ясность и осознанность. Он начал вспоминать, что говорила и делала ведьма за это время.

– Ты приманивала ворона! – прошептал он и закашлялся. – Зачем?

Женщина усмехнулась – даже под маской он ощутил это.

– Похоже, щенок, в тебе опять проснулось любопытство. Что ж, мы ответим тебе! Этот ворон – наш гонец. Он послан к твоему повелителю!

Что-то в словах ее встревожило Ораста.

– А что с моим… – он запнулся и покраснел, ему почему-то страшно не захотелось называть так Амальрика.

– Что с бароном? – поправился он.

От Марны не ускользнуло его замешательство.

– Не хочешь считать немедийца своим хозяином? Это верно! Отныне ты слуга Рока! Наш гонец поведает ему о том, что случилось, и, Асура ведает, может быть, он успеет…

– Но что же случилось, госпожа? Она недолго помолчала.