Знак Огня

Гордон ничего не ответил; выслушав Яр Али-хана, он лишь напряженно всматривался, вслушивался, даже внюхивался в темноту, одновременно осознавая случившееся и привыкая к мысли о том, что двух его самых близких друзей теперь с ним нет. Усомниться в словах Яр Али-хана ему и в голову не приходило — афридию он доверял как собственным глазам и ушам. То, что афридий ушел на пост, не разбудив его, тоже не удивило Гордона. Яр Али-хан был из тех, кто под покровом ночи, без оружия, проникал сквозь все кольца охраны полковых лагерей и похищал у спящих английских солдат их винтовки прямо из палаток, не разбудив при этом ни одного человека. Но то, что Ахмад-шах погиб, а Лал Сингх попал в плен без единого звука, — это казалось невероятным и действительно попахивало какой-то чертовщиной.

— Сагиб, с дьяволами сражаться бесполезно. Садимся на лошадей и уносим отсюда ноги…

— Тихо!.. Слышишь?

Где-то неподалеку послышался звук шагов босой ноги по каменистой земле. Гордон встал, напряженно вглядываясь в темноту. Наконец ему удалось разглядеть несколько теней, едва различимых на черном фоне. Отделившись от скал, тени скользнули вперед… Гордон вынул из-за пояса одолженный в Кхоре палаш и убрал в кобуру пистолет. Лал Сингх был в плену у этих неизвестных и мог оказаться на линии огня. Яр Али-хан тоже приготовился к бою, сжав в руке длинную хайберскую саблю. Больше всего он напоминал сейчас готового к последней схватке волка, беззаветно следующего за своим вожаком. По его личному мнению, простому смертному не было смысла ввязываться в бой с чертями и демонами, но если такова была воля Аль-Борака — он был готов сразиться хоть с самим шайтаном.

Чуть видная шеренга теней стала вытягиваться, обходя лагерь с флангов. Гордон и Яр Али-хан отошли на несколько шагов назад, чтобы прикрыться со спины каменной стеной каньона и не попасть в окружение.

Атака началась резко, стремительно и, как ни готовились к ней Гордон и Яр Али-хан, все равно неожиданно. Американец видел в темноте не хуже кошки; афридий же и вовсе ориентировался ночью так, как это дано только тому, кто был рожден, вскормлен и воспитан как воин в горах с их черными, словно смола, ночами. Несмотря на это, обоим друзьям поначалу пришлось ориентироваться в основном на слух — по звуку стремительно приближающихся шагов. Лишь в последние мгновения перед столкновением они успели разглядеть какие-то детали силуэтов нападавших и блеск вороненого оружия в их руках. Завязался бой, в котором удары наносились по велению чутья и инстинкта, лишь в какой-то мере опиравшихся на зрение и слух.

Видимо, нападавшие и сами не очень хорошо видели, где находятся их предполагаемые жертвы. Во всяком случае, первого из них Гордон убил, нанеся из темноты совершенно неожиданный для противника удар палашом. Воодушевленный тем, что нападавшие оказались-таки людьми из плоти и крови, а не бессмертными демонами, Яр Али-хан словно взорвался в приступе боевой ярости. Словно башня возвышался афридий над невысокими, плотно сложенными, почти квадратными противниками. Его длинные руки и длинный клинок его сабли, превосходящий длину оружия противника, позволяли Яр Али-хану держать врагов вне зоны поражения и при этом самому наносить опасные удары. Стоя бок о бок, спинами к скале, обороняющиеся были защищены от опасного нападения с тыла и с флангов. Сталь со звоном ударялась о сталь, высекая голубые искры, которые на краткий миг выхватывали из темноты дикие, заросшие бородами лица. Началась тяжелая, абсолютно не романтическая работа — как на бойне, где остро отточенное лезвие впивается в плоть и кость и живые существа превращаются в мертвецов под хрипы, стоны и бульканье крови, фонтаном бьющей из рассеченной яремной вены… Несколько долгих и одновременно стремительно летящих секунд этот клубок тел крутился и извивался у подножия скалы. Все развивалось слишком быстро, отчаянно и при слишком плохой видимости, чтобы можно было говорить о каком-либо продуманном плане действий. Преимущество же оказалось на стороне обороняющихся: видели и ориентировались в темноте они не хуже нападавших, чисто физически каждый из них превосходил по силе, ловкости и боевому опыту любого из противников, а кроме того, они знали, что, нанося удар, они поражают лишь неприятеля. Численное превосходство нападавших сыграло с ними злую шутку: в темноте, в пылу боя было немудрено шальным ударом зацепить кого-нибудь из своих. Действуя скученно, в узком секторе, атакующие были вынуждены смирять свой порыв и следить за тем, чтобы не нанести удар по своим же товарищам.

Уворачиваясь от очередного удара, Гордон ткнул палашом в нападавшего и вдруг осознал, что уже третий его выпад оказывается безрезультатным. Палаш время от времени натыкался на непреодолимое препятствие. Кольчуги, понял американец. Эти люди были одеты в кольчужные рубахи! Бессильные против пули или тяжелого холодного оружия типа двуручного меча или боевого топора, они были вполне эффективной защитой в ближнем бою с противником, вооруженным кинжалом или саблей. Учитывая это, Гордон стал стремиться наносить удары по не защищенным сталью частям тела противников. Он целился в голову, шею, руки и ноги. Результат не заставил себя ждать. Противники стали падать и, раненные, отползать либо, убитые, оставались лежать на месте.

Атака прекратилась так же неожиданно, как и началась. Действуя одновременно, по какому-то условному сигналу, нападающие вдруг отступили и стремительно скрылись в поглотившей их темноте. Однако темнота уже не была такой кромешной — восточная сторона скал вспыхнула серебристым пламенем, знаменующим собой восход луны.

Издав боевой клич, похожий на волчий вой, Яр Али-хан бросился в погоню. Задержавшись на миг, он нанес удар по лежащему на земле человеку, лишь затем догадавшись, что тот к тому времени был уже мертв. Этого мгновения Гордону хватило на что, чтобы догнать афридия и схватить его за руку. Американцу пришлось приложить немало усилий, чтобы удержать друга, бешено рвущегося вперед, словно заарканенный бык.

— Стой! Остановись же ты, идиот! Хочешь попасть в западню? Пусть уходят!

Вняв голосу разума, афридий поумерил свой пыл, и уже вдвоем с Гордоном они осторожно, оглядываясь и прислушиваясь, направились к устью восточного ущелья, куда скрылись отступившие. У входа в ущелье преследователи остановились, вглядываясь в кромешную темноту теснины. Где-то впереди слышался звук срывающихся из-под ног и скатывающихся по склону камешков. Боевой дух никак не выветривался из головы Яр Али-хана.

— Сагиб, эти трусливые псы бегут не останавливаясь, утекают без оглядки! — прохрипел он. — Может быть, рванем за ними? Научим их уму-разуму?

Гордон покачал головой, своей уверенностью заставляя друга смирить свой порыв. Соваться в темноте, в узкое незнакомое ущелье, где засады и ловушки могли подстерегать их на каждом шагу, было чистой воды безрассудством, безумием. Им пришлось вернуться в лагерь и успокоить перепуганных звуками боя и растревоженных запахом свежей крови лошадей.

— Как только луна поднимется из-за гор и осветит дно каньона, они перестреляют нас из глубины ущелья, — мрачно пророчествовал Яр Али-хан.

— Остается рассчитывать на удачу, — в тон ему столь же мрачным голосом отшутился Гордон. — Авось повезет, и они окажутся плохими стрелками.

Вынув из кармана походный фонарик, Гордон осмотрел четырех мертвецов, оставленных на поле боя нападавшими. Узкий луч света переходил с одного бородатого лица на другое, и Яр Али-хан, заглядывая Гордону через плечо, чертыхался:

— Поклоняющиеся дьяволу! Аллах свидетель — это слуги шайтана! Племя езидов. Дети Мелек-Тауса!

— Немудрено, что они сумели подкрасться к нам в темноте так незаметно, — проворчал Гордон, которому было хорошо известно, какими тайными силами и навыками обладают последователи этого древнего зловещего культа, поклоняющиеся Бронзовому Павлину, обитающему, согласно легенде, на горе Проклятого Лалеша.

Яр Али-хан начертил в воздухе знак, который, по вере его племени, должен был уберечь его от гнева чертей, непременно кружащих сейчас у места, где погибли их почитатели.