Джонни и "Зов предков" (СИ)

Когда начальник школы толкал речугу, бомбардировщики четвёртого флота возвращались на базы, оставив за собой разрушенные, горящие дома Фартфура и полсотни своих машин. А когда Джонни с приятелями садился в автобус, волчьи стаи подводного флота Этарха вышли на трансокеанский такийский конвой и разменяли первую сотню тысяч потопленного грузового тоннажа.

Ребята набились в автобус радостно возбуждённые. Выяснились приятные детали. Оказалось, что они шесть месяцев не дурью маялись, а охраняли правопорядок в официально ещё целом населённом пункте на добровольных началах в составе добровольных же формирований. За что им полагалось от работодателей среднемесячное содержание, а при отсутствии работы стандартный уровень компенсации (СУК). Целых триста баксов, а без вычета за обмундирование и с проездными аж триста пятьдесят!

С гражданкой у Джона всё было в порядке, давно уже выиграл комплект, как знал, что пригодится. Да пацаны не в обиде, их мамки добротно собирали, каждому по три рубашки уложили и по три свитера в этакую жару. Так им вообще повезло, всех же призывают с места жительства, вот они по домам сначала, родные берлоги повидать. А у Джонни в предписано значится - явиться за повесткой по месту розыска. То есть в родную полицейскую управу, из которой в силы поддержания порядка он попал по недоразумению. Это ему в канцелярии милая улыбчивая Люси сообщила, и утешила, как смогла:

-Зато тебе хорошую характеристику написали, что ты теперь почти неагрессивный. Вот возьми, пригодится. И вот ещё характеристика на Стива, но его ж в госпиталь с переломом челюсти увезли, вряд ли она ему понадобится. Бери её тоже, больше бумаги – чище гм, у меня в столе…

Джон улыбался, вспомнив Люси и любуясь видом из окна. Тренировочные развалины оказывается населённый пункт. Почти неагрессивный? Устроить бы что-нибудь наподобие из полицейской управы, и дома господина Та-ню… да всего квартала, чего уж мелочиться?

Автобус остановился на станции, ребята пошли покупать билеты до своих логовищ. Джон никого не смог уговорить составить ему компанию. Даже тот весомый аргумент, что расстаются они, скорей всего, навсегда, был воспринят с какой-то даже обидной радостью, и разбивался об их уверенность в скорой встрече во вражьей столице. Да просто кресты считали своим долгом довезти баксы до предков в сохранности. Ну, побаивались парни города, несмотря на полгода, проведённых ими в городских развалинах.

Джонни в одиночестве поплёлся знакомой дорожкой в родной до фантомной боли в почках полицейский участок. Идти было почти через полгорода, но он несильно торопился. Нести свои деньги копам он считал неумным, спрятать ещё глупее – или посадят, или на войне убьют, так зачем мертвецу баксы? Потому он для начала, чтоб привыкнуть к хорошей жизни, купил двойной хот-дог с большой бутылкой колы. Потом схрумкал пачку чипсов, аккуратно и с некоторой почти торжественностью положил пустую пачку, салфетку и порожнюю бутылку в мусорный бак и огляделся оценить произведённое на окружающих впечатление.

По раннему времени окружающих было маловато, и оваций не последовало. Но Джонни даже не огорчился из-за этого, его внимание привлекла вывеска "Икоты бегемота". Вот куда принесли его натренированные ноги в армейских ботинках!

-Это достойное место чтобы потратить просто чудом честно заработанные деньги, – решил Джон и направился к входу. В заведении посвистывал потолочный и жужжал напольный вентилятор, прикрытые жалюзи создавали уютный полумрак, в глубине зала за рядами столиков над стойкой возвышался силуэт старого Сэмми, а за его спиной загадочно поблёскивали разнообразные бутылки.

-Привет, Сэмми, мне как всегда, - небрежно бросил Джонни лелеемую воображением фразу и вальяжно направился к музыкальному автомату. Гм, Сэмми, кажется, обожает Магик Блюзес? Так пусть их встреча пройдёт под достойное сопровождение. Джон недрогнувшей рукой скормил агрегату целый бакс и обернулся к стойке.

Мдя, сказать, что он произвёл впечатление – это ничего не сказать. Глаза уже привыкли к полумраку после солнечного утра, и он смог разглядеть все пломбы в зубах раззявленной пасти Сэмми и личность его собеседника, разместившегося несколько сбоку. Господин Та-ню любовался скромным героем полугодовой охраны правопорядка во все свои полные тоски и злобы лупетки.

-Ну, вот он опять! - только и успел огорчиться Джонни, перехватывая за горлышко первую посланную в него бутылку.

-Я жду твои губы! – вывел ящик под нытьё саксофона.

-Э… господа! – попытался наладить диалог Джон, поймав вторую бутылку и аккуратно поставив её на столик рядом с первой, заметил, как под пение трубы:

-Я помню твои глаза!

Господин Та-ню схватил банкетку наперевес и, с визгом набирая скорость, двинулся в его направлении.

-Мне не забыть твои уши! – стенал Магик Блюзес под аккомпанемент всей банды, переходящий в ударный соляк.

Джонни перехватил высокую ножку сиденья, дёрнул её на себя и вниз, чтоб в пол воткнулась. Господин Та-ню, не переставая визжать, по всем законам баллистики и при полном содействии Джона взял пологую параболу…

-Как пела твоя душа! – подвёл итог музыкальный ящик и поломался оттого, что наконец-то переставший верещать господин Та-ню врубился в него излишне горячей своей головой.

-Ба-бах! – вступила в разговор ружбайка. Джонни перекатился через голову, успев схватить со столика бутылки. Швырнул первую в сторону предполагаемого стрелка, снова кувыркнулся между столиками и продублировал подачу. Осторожно выставив над столешницей самый уголок правого глаза, попытался оценить опасность. Стрелок, предположительно неблагодарный старый засранец Сэмми, видимо, залёг за стойкой. Дабы не дать ему возможность перезарядить ружьё и отвлечь, Джон навесиком забросил за стойку кстати подвернувшееся барное сиденье и рванул к её правому флангу.

За стойкой обнаружились Сэмми, сидушка и ружьё, лежащие в куче, но независимо и в одинаковом бессознательном состоянии. Джонни взял со стойки салфетку, обильно смочил её вискарём из случившейся поблизости открытой бутылки и принялся приводить в чувства почтенного бармена. Он же был, в сущности, незлой парень и очень переживал, что старик мог окочуриться. Но, к счастью, пронесло. Сэмми засопел, открыл глаза, увидел радушную Джоннину улыбку, икнул и снова попытался ускользнуть в забытьё. Джон пресёк попытку простым отвлекающим вопросом:

-Сэмми, ты собирался звонить в полицию?

В глазах бармена ясно читался ответ, несмотря на яростное мотание головой.

-Вот и чудно, хоть подвезут. Звони, мне туда и надо, - Джон снял с аппарата на стойке трубку и протянул её старику. Набрал номер и продолжил разговор.

-Дружище, я ухожу на войну. Можно, я буду тебе писать?

Сэм горячо закивал.

-Спасибо, только и ты мне напиши, хорошо?

Сэм, вслушиваясь в длинные гудки, закивал ещё энергичнее. Тут Джона осенила удачная мысль:

-И вот что, я в городе никого не знаю, с копами сам знаешь, как разговаривать. Давай я тебе оставлю на хранение до нашей победы триста баксов? Благодарю тебя дружище!

-Алё, полиция! – вдруг заголосил старый Сэмми, - алё! Нападение на бар "Икота бегемота"! Меня взяли в заложники! Да, рядом… Джонни, тебя, - заискивающе улыбнулся бармен, протягивая трубку.

Джон укоризненно воззрился на старого истерика. Ну, за кого он его принимает? Гм, а за кого ему принимать Джона?

-Ладно, личное можно будет потом выяснить в переписке, – решил Джонни и легонько тюкнул старика по макушке телефонной трубкой. Он же итак собирался падать в обморок? Вот и не стоило тратить вискарь на это чучело. Гм, что-то надо сказать полиции, ждут же люди… Так за кого его принимают?

-Алё! Бегемот-икать взорваться чрез час, хочу са-сука-такос прекратить бомбить! Хрух Этарх! – проговорил он в трубку, подражая голосу и выговору Цербера, и, опасаясь непонимания, добавил от себя. - Героям слава!

Улыбаясь от мысли, как бы к его хохме отнёсся сам инструктор, Джон обыскал стойку, нашёл авторучку и пачку патронов. Написал на салфетке короткую записку, завернул в неё свои баксы и засунул старику в нагрудный кармашек ковбойки. Насвистывая и заряжая на ходу ружьё Сэма, направился в подсобное помещение, из подсобки вёл второй выход на хоздвор. Джон почти ухватился за дверную ручку, когда она неожиданно увернулась, дверь открылась, и в проёме нарисовалась грузная фигура в сине-белом комбезе.