Подвиги Ахилла

Меж тем Ахилл уже наносил второй удар, затем третий, уклоняясь от новых и новых нападений. В голове его вихрем носились сумбурные и страшные мысли: «Приам предал! Воспользовался перемирием и призвал этих кровожадных гарпий [25]… Или они сами? Что это значит?!»

Он видел, как страшны в бою амазонки. Никогда еще великий воин не встречал такого войска, такой стремительности и такого бешеного напора, такого презрения к опасности и такой монолитности в атаке. Часть ахейцев успели вооружиться и вступить в бой относительно стройными рядами, но их сопротивление было смято и раздавлено почти сразу.

«Что я сделаю без доспехов, без копья и колесницы, с одним лишь мечом?! — почти с отчаянием подумал герой. — Пока я доберусь до центра лагеря, они сметут половину нашего войска!!!»

— Ахилл! Мальчик мой! Сюда!

Он сразу узнал голос Нестора. Старый возница летел навстречу, на его колеснице, неистово погоняя коней, бесстрашно минуя надвигающуюся лавину всадниц.

— Прыгай! Скорее!

Ахилл вскочил в колесницу на полном ходу.

— Они напали врасплох! — выдохнул возничий. — Но наши караульные успели их увидеть и поднять крик. Коней я запряг прежде, чем пятый раз перевел дыхание. Не успел взять твои доспехи — они были в шатре, а там уже дрались… Но копье ты оставил, по счастью, снаружи. Вот оно, у борта колесницы.

Свой «пелионский ясень» Ахилл уже и так видел — громадное древко далеко выдавалось из повозки.

— Эвоэ! — взревел герой и взмахнул копьем, как палицей.

Забытое было чувство — злости и упоения, неистового порыва битвы захлестнуло его и мгновенно погасило все прежние чувства. Он несся на передовые ряды воительниц, уже теснивших ахейских воинов к морю, уже готовых разметать и рассеять их по берегу.

Амазонки увидали его, навстречу посыпались стрелы.

— Нестор, пригибайся! — зарычал герой, слыша, как стрелы чиркают по борту колесницы. Одна пронзила ему правую руку выше локтя, вторая наискосок впилась в грудь — по счастью, неглубоко, третья разорвала кожу выше колена… Но еще несколько мгновений, и вот он уже среди амазонок, так что они не могут стрелять в него, не рискуя поразить друг друга.

Взмах копья, затем удар, и трое всадниц падают: под одной хрипит и бьется конь, другая, кажется, мертва, третья вскакивает и вновь падает без памяти…

Удар. Почти то же… кто–то страшно кричит, и упругое женское тело бьется в корчах прямо под копытами его коней.

«Я убиваю женщин!» — вдруг подумал Ахилл, однако тут же пришла другая мысль: «Но это же не женщины, а просто безумные ламии [26], жаждущие человеческой крови…» — И третья: «Но если так, то кто тогда я сам?»

Он ловил эти мысли вскользь, как стрелы на щит, а рука наносила и наносила удары. Но в какой–то момент он поймал себя на том, что бьет, стараясь не попадать в человеческую плоть наконечником копья. Древко косило всадниц, как гигантская палица, но чаще не убивало, а лишь крушило ребра, ломало руки и оглушало… Не сознавая этого, первый раз в жизни Ахилл дрался, пытаясь не убивать!

Зато амазонки делали все возможное, чтобы убить его, и он прекрасно сознавал, что за всю свою жизнь не сталкивался, наверное, с более опасными противниками. Быстрота их реакции почти не уступала его собственной, и ему лишь с огромным трудом удавалось уклоняться от их ударов и от метательных секир, которые то и дело летели в него с близкого расстояния. В бортах колесницы их торчало уже не менее десятка.

И, тем не менее, амазонки проигрывали битву!

Опомнившиеся данайцы уже выстраивались и начинали наступление, полные злости из–за пережитого ужаса. К отрядам спартанцев и микенцев примыкали локрийцы, большая часть который успела надеть доспехи, потому что на их лагерь амазонки напали в последнюю очередь, и итакийцы, возглавляемые отважным Одиссеем, который стоял в своей колеснице и криками подбадривал воинов. Подкатила и колесница Агамемнона, и вот он, совершенно невредимый, ибо его воины успели во время нападения прикрыть отступление своего базилевса, уже возглавил ахейские отряды.

— Вперед! — громовым голосом кричал царь. — Вперед, воины! Эти твари убили десятки наших братьев! Пускай их кости валяются на этой равнине, в наущение им и в назидание подлым троянцам, нарушившим перемирие! Не сами же явились сюда эти гарпии! Вперед, на них! Покажем им, как умеют драться данайцы!

«Лихо! — мелькнуло в голове у Ахилла, лишь смутно слышавшего крики Атрида, но понявшего их смысл. — Только что они показывали тебе, КАК умеют драться…»

Боевой клич амазонок смолк. Сражение близилось к концу, и бесстрашная Пентесилея, ни на миг не утратившая хладнокровия, поняла, что нужно немедленно отступать. Она потеряла уже не менее трети своего войска и видела, что остается совсем немного до полного его уничтожения. Царица скомандовала отступление и, размахивая своей окровавленной секирой, пробилась к Аэлле. Военачальница была ранена: ее правая рука висела неподвижно, и она дралась левой, то и дело смахивая кровь, заливавшую лицо — вторая глубокая рана пересекала лоб.

— Этот мирмидонский зверь один стоит целой армии! — крикнула она царице. — И его не убить — он слишком быстрый… Ты правильно решила — надо спасти наше войско.

— Я убью его! — крикнула Пентесилея, разворачивая коня. — Веди отряд, Аэлла, уводи амазонок — и поскорее, пока у ахейцев еще мало луков. Я буду драться с ним. Если погибну, Крита известит вас. За мной, Крита!

— Слушаюсь, царица! — вслед Пентесилее прокричала Аэлла.

В это время Ахилл уже преследовал отступающих воительниц вдоль одной из священных троянских рощ. Одна из пущенных ими стрел попала в шлем старого Нестора и возница, вскрикнув, уронил щит и упал с колесницы.

Ахилл перехватил поводья. Он надеялся, что старый воин не убит — стрела едва ли могла пробить крепкую медь шлема. И все же базилевса окатило новой волной гнева. «Погодите, дикие кошки! Я нагоню вас!» — подумал он, ударяя лошадей вожжами.

И тут перед ним возникла всадница в сверкающем железном шлеме, верхом на темно–гнедом коне.

— Ахилл сын Пелея! Ты, злобный ахейский пес! Принимай мой вызов!

В первое мгновение базилевсу показалось, что он слышит мужской голос. Но нет — это была женщина.

— Я, Пентесилея, царица амазонок, вызываю тебя на поединок! Дерись со мной, или ты — последний трус и сын труса!

— Что ты раскаркалась, ворона на коне! — ответил герой, задыхаясь от ярости. — Хочешь, чтобы я размазал твои мозги по своему копью? С радостью это сделаю!

— Тогда за мной! — она резко повернула коня и понеслась через рощу.

Базилевс прекрасно понял этот маневр. Она уходила с поля сражения, понимая, что сюда вот–вот подкатится волна наступающих ахейцев, которые могут помешать их схватке один на один. К тому же это давало амазонкам возможность отступить — если бы они схватились прямо здесь и царица сразу погибла, у героя еще оставалось бы время, чтобы попытаться нагнать их.

— Стой, драчливая кошка, стой, или я запущу копье тебе в спину! — рычал Пелид, погоняя коней. — Мы уже не на поле боя, и нам не помешают! Стой!

Ему показалось, что конь под ней начинает уставать и спотыкаться. Колесница стремительно настигала всадницу. И вдруг… Ахилл даже не успел заметить, в какой миг та повернула коня и послала его навстречу врагу. Герой опомнился, внезапно увидав прямо над своим лицом падающее острие секиры…

Увернулся он просто чудом. Хлестнул коней, и храпящий конь Пентесилеи пролетел мимо, задев его горячим боком.

Яростно вскрикнув, Ахилл тоже развернулся. Царица амазонок вновь неслась на него. И тогда он метнул копье — метнул, целясь в грудь, понимая, что должен убить ее, или в следующее мгновение будет убит сам. Но амазонка увернулась от летящего копья, хотя, казалось, это невозможно — у нее не было на это времени. И все же «пелионский ясень» просвистел мимо, а в следующий миг конь царицы взвился на дыбы над бортом колесницы, и окровавленная секира взметнулась вверх.