Дань с жемчужных островов

Девочку напоили сладким соком, в который не забыли подмешать сонный порошок, умыли, переодели в белоснежное платье и торжественно возложили на алтарь. Жрец Золотого Павлина нараспев прочел молитву, гонкое стальное лезвие мягко вошло в хрупкую грудную клетку, и кровожадный демон в роскошном оперении поглотил еще бьющееся сердечко. Кави, довольный собой, вечером тихонько шепнул благодарственные слова Йогу и, причмокивая, съел большой кусок нежного, слегка поджаренного мяса.

Однако радовался он напрасно, ибо впервые в жизни наблюдательность дарфарца подвела его. Женщина, которая так беспечно оставляла ребенка без присмотра, оказалась не матерью девочки, а ее няней, по лавкам или просто поболтать с подружкой она ходила втайне от хозяев, рассчитывая на молчаливость ребенка и ее привязанность. Когда малышка пропала, начался большой переполох, который усиливался тем, что она была единственной наследницей уже очень немолодого, зато весьма богатого купца, который добрую половину своей жизни потратил на то, чтобы вымолить у богов дочь или сына.

Через несколько дней в дом Исакара явился несчастный отец. Откинув обычные для шемитской знати цветастые приветствия, он сразу заявил:

— Нашлись люди, которые видели, как твой чернокожий раб разговаривал с моей дочерью. После этого она бесследно исчезла. Я, может, не обратил бы на это особого внимания, не будь он родом из Дарфара.

— Почтенный Джайаб, — ответил Исакар, склонившись в полупоклоне, — этот раб живет в моем доме уже не один год, и я смею утверждать, что он отказался от каннибальства. Я подолгу беседовал с ним, и он согласился принять нашу веру. А что до твоей дочери… У Кави нежная и любящая душа. Стигийцы разлучили его с любимой сестрой, и он особенно сильно тоскует, когда видит маленьких девочек. Мой раб не мог причинить вреда твоей дочери.

— Не родился еще тот дарфарец, который откажется от человеческого мяса! — вскричал Джайаб. — Почему ты защищаешь нечестивого? Он раб, и одного подозрения достаточно, чтобы осудить его, не обращаясь к владыке и его судьям.

— Ты прав, он раб, — кивнул Исакар. — Но это мой раб, а значит, моя собственность. Из уважения к тебе и твоему горю я сам накажу его, хотя не сомневаюсь, что его вины тут нет. Но позволь дать тебе добрый совет: не прекращай поиски дочери. Может, она просто заблудилась?

— Нельзя не верить тому, кого ни разу не подозревали во лжи, — вздохнул купец. — А совет твой напрасен, я и так не перестану искать мою девочку до конца своих дней.

Когда Джайаб ушел, Исакар поспешил в комнату Кави.

— Друг мой, — сказал он дарфарцу. — Я не виню тебя, но Джайаб требует наказания. Будь ты просто рабом, мне пришлось бы отдать тебя в руки палачей. Но за эти годы ты стал мне другом и единомышленником, а потому я предлагаю единственный выход. Тебе придется бежать, ибо в Шеме ты не можешь оставаться и часу. Однако жизни беглого раба не позавидует и покойник…

— И что мне делать? — всполошился Кави.

— Я дам тебе бумагу, где будет написано, что за усердие и послушание, а также за особые заслуги тебе дарована свобода.

— Это больше, на что я мог рассчитывать, — печально улыбнулся Кави, — но мне некуда идти.

— Это не моя прихоть, — сурово насупился Исакар. — Собирайся, если хочешь остаться в живых. А я пока приготовлю бумагу. Еще до наступления ночи ты должен покинуть мой дом. И учти: утром я подниму шум, что ты бежал. Мы затратили слишком много усилий, чтобы держать наш культ в тайне, и не можем теперь рисковать. Если бы заподозрили меня, я тоже был бы вынужден скрываться. Торопись. Времени у тебя очень мало.

— Куда мне идти? — покорился своей судьбе Кави.

— Подальше от Шема и Стигии. Здесь ты погибнешь, а там тебя снова продадут в рабство, и никакие бумаги не помогут. Я бы посоветовал податься в Туран. Это большая страна, в ней всегда много чужеземцев, и к ним привыкли настолько, что никто не будет задавать тебе лишних вопросов. В крайнем случае, можешь отвечать, что собираешься наняться в армию Илдиза или к кому-нибудь в телохранители. Лучше всего избрать крупный город, и хоть тебе будет трудно во всей этой суете, но среди множества людей проще затеряться. Прощай, друг мой. Мне будет тебя не хватать.

— Прощай, — эхом отозвался дарфарец. — Спасибо тебе за все.

Тихая и сытная жизнь Кави кончилась, едва успев начаться. Как только на Аббедрах спустились сумерки, он бесплотной тенью выскользнул из дома Исакара и растворился в темноте…

Увлекательная история была прервана жутким грохотом. «Длань Митры» подпрыгнула, резко накренилась и замерла, словно морская вода мгновенно превратилась в лед и крепко зажала судно, как в тиски. Конан вскочил и бросился на палубу. Фонарь, вывешенный на носу корабля, почему-то не горел, а фонари на мачтах давали слишком мало света, чтобы в ночной тьме можно было разглядеть, что произошло. Справа по борту черной громадой высились скалы, между которыми едва угадывалась крохотная бухточка.

— Что случилось? — схватил киммериец за рукав пробегавшего мимо матроса.

— Пробоина! — крикнул тот на ходу и растворился в темноте.

Варвар помчался на нос судна, чтобы разыскать Харгерда, который взял на себя обязанности кормчего. Несмотря на царившую вокруг суету ему удалось это сделать довольно быстро.

— Конан! — воскликнул новый кормчий, едва завидев могучую фигуру киммерийца, — Мы получили пробоину! Карта никуда не годится. Рифы обозначены намного левее, вот мы и сдали вправо, а тут… — Он взмахнул руками и тут же безвольно опустил их. — Моя вина. Я оставил у руля Атрана, а у него явно не хватило опыта… Не должен я был ночью уходить отсюда.

— Кто виноват, разбираться будем потом, — быстро ответил Конан. — Сейчас меня волнует только одно: как долго мы продержимся на плаву.

— Ну, тут все в порядке, — нашел в себе силы улыбнуться Харгерд. — Мы не погружаемся. Видимо сели, как задницей на кол.

— Тогда будем ждать рассвета, — решил варвар, — а потом определим, что делать.

Глава XI

Судно слегка покачивалось и при малейшем дуновении ветра раздавался треск, словно невидимый великан долбил дно «Длани Митры» огромным ломом. Побродив по палубе и спустившись в трюм, чтобы проверить, какова пробоина, Конан все же решил не дожидаться утра и, собрав команду, спросил:

— Кто из вас хорошо плавает?

К его досаде, таких оказалось вряд ли более половины. Остальные либо едва могли удержаться на плаву, либо сразу же шли камнем на дно.

— Клянусь копытами Нергала! — гаркнул Конан. — В жизни не встречал таких моряков! Значит так, — добавил он, слегка успокоившись, — все, кто в состоянии это сделать, должны выбираться на берег, прихватив с собой какую-нибудь поклажу. Те, кто боится утонуть, останутся на корабле и будут дожидаться, пока мы не придумаем, как из всего этого выкрутиться. Чем легче будет корабль, тем сильнее надежда, что он не развалится раньше времени.

— Погоди, Конан, — вмешалась неожиданно появившаяся Амарис. — Собак из трюма надо тоже доставить на берег.

— Ты в своем уме? — огрызнулся варвар, — Тут неизвестно, что с людьми делать, а ты о собаках печешься.

— Это не так трудно, как ты думаешь, — заискивающе улыбнулась Амарис. — Они прекрасно плавают, а снадобье делает их совершенно неопасными. Надо только перетащить клетки, чтобы на берегу псов снова запереть. Кроме того, те, кто не уверен в своих силах, могут держаться за их загривки. — Помолчав немного, она добавила: — Это очень важно, спасти собак, ты даже не представляешь, как это важно…

— Хорошо, — после недолгих раздумий согласился Конан. — Не хочу с тобой спорить. Чем быстрее мы уберемся отсюда, тем лучше.

Самым трудным оказалось переправить клетки, но киммериец, а также два туранца, Бакдул и Атран, которые были отменными пловцами, справились и с этим. Амарис, прихватив с собой шкатулку со снадобьем, добралась до берега без посторонней помощи, чем в очередной раз восхитила варвара, а ее собаки, как она и обещала, никому не причинили лишнего беспокойства. На берегу их снова загнали в клетки, а потом развели костры и устроились возле них, чтобы обсохнуть и согреться. Постепенно все успокоились и заснули, лишь Конан, бросая встревоженные взгляды на темневший неподалеку корабль, заявил, что не сомкнет глаз. Он прилег возле костра, задумчиво глядя на пляшущие языки пламени, и даже вздрогнул от неожиданности, когда его плеча легко коснулась рука Амарис.