Ошейник для Лисицы 2 (СИ)

Но вот с Флёр происходило что-то странное. Почти сразу, как я вернулся, пропали две части её ошейника над камином. Периодически они появлялись, и три раза я видел в её лапах напильник или ножовку, но интересоваться её намерениями я не решался. Но способы, которыми она порой помогала мне, превосходили даже самые смелые ожидания.

В ту ночь я спал неспокойно — впервые за всё время после её смерти, Эмерлина явилась ко мне во сне. Снилось совсем не плохое, скорее наоборот — самые счастливые и прекрасные моменты, но потом раздавался её крик и её слова — «Живи...» Потом сон кончался. И всё начиналось заново — наша с ней встреча, любовь, два года поисков, дети... И снова её просьба и снова темнота. Не выдержав, я кричал, звал её и бежал куда-то... И как только почувствовал лапой её живот, я прижался к её спине, уткнувшись мордой в плечо, плакал, гладя свою потерянную любовь...

А когда я проснулся, понял, что действительно лежу не один. Но вместо белых волос с чёрными кончиками, я увидел длинные и чёрные...

- Флёр?! — тут же вскрикнул я, отодвигаясь от неё. Она лежала со мной совершенно голая и плакала.

- Прости... Но мне пришлось...

- Что ты делаешь? Зачем? — спрашивал я, извиняясь и натягивая одеяло повыше.

- Ты не спал... Кричал и звал её... Весь замок не мог заснуть...

- И ты...

- Когда я легла — ты успокоился. Стал гладить меня и плакать в плечо...

- Флёр, прости... Но что скажет Арен, когда узнает об этом?

- Он...

Лис в белом плаще поднялся с пола и отряхнулся, глядя на свою жену.

- Я это предложил, Ренар...

- Ты с ума сошёл! Ты же её любишь!

- Разве ты не попросил Эм сделать это, если бы я потерял Флёр?

Я замолчал и понял, что попросил бы. Причём настоял бы на этом...

- Ренар, я не обижаюсь, – сказала Флёр, поднимаясь и закутываясь в одеяло, – я просто помогаю тебе.

- Я не знаю, что и сказать...

- Можешь даже не говорить, – тихо посоветовал Арен, – Я ведь тоже самец, Ренар. Я понимаю, что значит потерять жену, особенно ту, которую действительно любишь... – Флёр, укутанная по подбородок в одеяло, отошла к нему, и лис сразу обнял её и поцеловал. Флёр томно посмотрела на меня, и я вспомнил тот поцелуй в лесу, когда я набросился на неё после совета Клитуса встать на четыре лапы... Не успел Арен открыть пасть, я уже перебил его:

- Я не буду изменять...

Арен сразу закрыл пасть, но всё-таки сказал:

- Ни я, ни Флёр против не будем, – лисица в его объятиях кивнула, – если тебе потребуется...

- Мне не потребуется! Я не такой...

- Вы же с Эмерлиной...

- Это я с ней! Я люблю её. И мы с ней этим занимались только по любви, а не просто ради какого-то удовольствия.

- Ренар... – Флёр подняла глаза, – а я ведь люблю тебя. И любила.

- Это не так...

- Это так, Ренар, – подтвердил Арен, – Так же как я любил и Эмерлину.

- Вы совсем сбрендили. Вы должны быть друг с другом и быть счастливы!

- Но мы несчастны без Эмерлины. Мы все были семьёй, Ренар, прошу, признай это...

Как я мог это не признать? Когда Эмерлина уходила к Арену и передавала мне свои проблемы через него, а Флёр матом ругала своего мужа, я не мог не признать этого...

- Флёр, спасибо за твою заботу... Но это зайдёт слишком далеко.

- Просто знай — я не против. Просто...

Арен и Флёр покинули меня, оставив в одиночестве, а я погладил место на кровати, где совсем ещё недавно лежала Флёр. Матрас сохранил её тепло, даже её очертания...

Не выдержав пустоты, я лёг на это место и сразу вспомнил, как мне было хорошо с Эмерлиной...

Прошёл ещё месяц без неё.

Я отрёкся почти ото всех, ни с кем не говорил. Лишь с Флёр или Ареном я перебрасывался парой слов, а все остальные начали даже говорить, что я онемел от горя. В чём-то они были правы.

Самый тяжёлый разговор за весь месяц был с моим сыном Карлом. Мы как обычно ели за общим столом, какую-то утку, а Карл смотрел больше на меня, чем на еду, и поэтому часто промахивался мимо рта, и часть еды вообще сыпалась на пол. Когда все разошлись и поблагодарили Флёр за чудесный ужин, Карл остался на месте. Поняв намёк, я сел обратно, смотря в его глаза.

- Ты убил её, – без вступлений и церемоний начал мой сын.

Ему было всего 14 лет, а он уже понимал такие вещи. Мне иногда становилось стыдно за себя — он отчитывал меня на очень жестокие темы, но сейчас я точно знал, что ему сказать. Я кивнул и сложил лапы на груди.

- Если ты хочешь поговорить об этом, то ты выбрал неподходящее время и место.

- А у тебя теперь всегда будет неподходящее время, не так ли?

- Карл, окстись! — крикнул я, не дожидаясь, пока он перейдёт к обвинениям, – Ты обвиняешь меня в её смерти? Обвиняй, я тебе не запрещаю! Но говорить такие вещи я тебе не позволю, и если ты продолжишь, то я покажу тебе, щенок, кто тут главный.

Сказал я довольно резко и грубо, но Карл оставался спокойным.

- При матери ты никогда не называл меня так.

- Как так? — гневно бросил я.

- Щенком, отец.

Я оглядел Карла. Конечно, на щенка он не тянул, вымахал с меня и теперь доживал свою сознательную жизнь. Взрослеем как звери — стареем как люди...

- Тебе четырнадцать лет, а мне уже под тридцать. Я за свой век повидал куда больше чем ты и куда опытнее тебя.

- Ты учил меня честности, оставаясь вором и лжецом! Отец, я действительно не понимаю как такое возможно!

- А вот так, Карл. Возможно настолько, что мой собственный сын обвиняет меня в вещах, которых я не совершал никогда.

- Это всё из-за тебя. Не было бы тебя, сейчас бы было всё хорошо! — начал Карл.

- Не было бы меня, ты бы со мной сейчас не разговаривал.

- Да какая разница! Ты что, никогда не видел как несчастлива мама, как она плачет?

- Видел. Много раз я видел её слёзы и всегда утешал её.

- Ничего подобного! Ты не утешал её, когда её слёзы видели мы с Лимой! Потому что плакала она потому, что тебя не было рядом!

- А сейчас её нет рядом со мной и сил реветь у меня уже не осталось, Карл, – парировал я.

- Ты, отец, был очень эгоистичен! Ты всегда думал о себе, а потом уже о маме! Не говоря уж обо мне или сестре!

- Я делал всё чтобы вы могли выжить и нормально получить образование.

- Нас всему учила наша мама! Всему! Ты хоть чему-нибудь меня научил за всю мою жизнь, а?

- Чему ты хочешь научиться от меня? Воровству? Научиться умело лгать, глядя в глаза тем, кого любишь?

- Да ты и сейчас лжёшь!

- А может быть и да. Я тебе скажу правду сейчас: этот разговор мне не приятен и я хочу его закончить. Ты говоришь о вещах, которых не видел, так что не верь никому.

- Я видел мёртвую мать, которую ты принёс на лапах в этот замок. А потом я видел, как ты закопал её своими же лапами!

- Да потому что так должно было быть! — я ударил кулаком по столу, – Потому что это было правильно!

- Было правильно что?

- Я люблю её, Карл! Запомни это раз и навсегда! Я люблю твою маму больше жизни — и она всегда понимала это! Отвечала мне взаимностью! Чего тебе непонятно, Карл!?

Вот тут лис и опешил, откинувшись на спинку стула.

- Если бы я убил её вот этими лапами, – я поднял руки и потряс ими, – в тот же день я бы отгрыз их сам себе, но я этого не делаю. Если бы я попросил её убить — я бы вырезал себе язык! И вырезал бы его любому, кто только бы посмел заикнуться об этом! Но её убийца сейчас плавает в море с шестью ножами в теле! Потому что сейчас я уже достаточно наказан, Карл, так что перестань меня мучить и занимайся своими делами!

Из жилетки я достал небольшой значок командующего разведывательным отрядом клана и бросил его перед сыном.

- Ты...

- Вот тебе. Займись делами.

- Отец...

- Я поговорю с Флёр. И не спорь, обратно я это не возьму.

Решительно встав, я отправился в спальню, где снова упёрся носом в подушку и разрыдался.

День за днём, час за часом, проходили минуты и секунды без Эмерлины. Проходило только время, но мне не становилось легче, даже наоборот — я всё больше и больше скучал по ней. Стремясь хоть как-то занять себя, я шпионил немного за Флёр и вынес все цветы Эмерлины из спальни, в которой из-за этого стало необычайно пусто и тоскливо. Всё равно спал я теперь там довольно редко — чаще на кушетке в главном зале или прямо в кресле, в котором засыпал, сидя перед камином. Результаты шпионажа дали довольно интересные, но непонятные результаты: Флёр спиливала шипы со своего ошейника. Зачем она это делала, я не понимал, но сил на то что бы поинтересоваться не было.