Подвиги Ахилла

Спустя некоторое время они, развалившись на овечьих шкурах, одним духом осушили полные кубки.

— Хорошо! — выдохнул Гектор, поводя мокрыми плечами.

— Хорошо! — Ахилл вновь налил вина и хотел было по привычке нарезать мяса для раненого, но тот выхватил у него тушку цесарки и, решительно оторвав от нее порядочный кусок, принялся за еду, отщипывая кусочки от лепешки и заедая ими мясо.

— Вкусней не бывает! Давно мне так не хотелось есть… И вина давно так не хотелось. Налей–ка еще.

— Уже налил! — отозвался Ахилл. — И я пью за скорое возвращение твоей жены, в котором, как ты понимаешь, не сомневаюсь… Поверь мне, Гектор, я не думал, что бывают такие женщины. Разве что амазонки… Но их я никогда не видел. А ты?

К удивлению базилевса, Гектор вдруг покраснел.

— Я‑то видел их… Какое хорошее вино! Откуда такое?

— Варвары привозят и продают за чистую бронзу и прочие мелочи. Таковы дикари — союзничают с Троей и торгуют с ее врагами… Тебе еще?

Гектор кивнул.

— Наливай. Ты ведь можешь не бояться, что я свалюсь, коль скоро таскаешь меня на руках.

— Скорее ты должен бояться, что свалюсь я, с тобою вместе! — проговорил Ахилл, с готовностью вновь наполняя кубки густым темно–красным напитком. — А расскажи–ка об амазонках. Правда ли, что их почти никто еще не побеждал в сражении?

— Правда! — Гектор улыбнулся, поднося к губам кубок. — Но их царицу я победил.

— Царицу? — переспросил Ахилл. — О ней я много слышал… Ее зовут…

— Пентесилея. Она поклялась, что станет моей женой.

Ахилла так изумило это известие, что он едва не поперхнулся вином и, держа в одной руке кубок, в другой — полуобглоданную ножку цесарки, уставился на Гектора.

— Вот это здорово! И отчего же не она твоя жена?

Гектор опустил глаза.

— Я никогда и никому этого не рассказывал. Ты первый, кто узнает… Это было пять лет назад. Тогда, если помнишь, мы заключили с ахейцами первое перемирие и начали было переговоры, но вскоре стало ясно, что они закончатся ничем, и война возобновится. И в то время пришло письмо из Темискиры, столицы государства амазонок. Как раз тогда погибла их прежняя царица, Амарсида, и амазонки избрали Пентесилею. Ей было семнадцать лет, и она стала самой юной царицей за всю историю государства амазонок. Она знала о том, сколько лет уже длится война Трои с ахейцами, и горела желанием помочь нам, хотя им по–прежнему хватало войн со своими соседями. Отец решил, воспользовавшись перемирием, послать меня к амазонкам, чтобы договориться о помощи с их стороны, на случай, если снова начнутся бои…

— Он понимал, что против тебя царица не устоит? — небрежно спросил Ахилл.

Приамид покраснел и сердито нахмурился.

— Полагаю, он думал скорее о том, что я умею говорить на нескольких языках… Хотя, Пентесилея говорит отлично и на нашем языке, и на многих других. Амазонок дикарками не назовешь, при всей суровости их жизни. И вот, я поехал туда, и мы с ней встретились. И… это было как рок… Она полюбила меня. И я… Я тоже думал, что люблю.

— Думал или любил? — безжалостно уточнил Ахилл, опрокидывая свой кубок и вновь берясь за кувшин.

— Думал, что люблю, — голос Гектора на сей раз прозвучал твердо. — Тогда я и не знал, что такое любить… Я радовался, что завоевал неприступную царицу амазонок. Это были несколько безумных и великолепных дней и ночей! Мы с Пентесилеей отдавались друг другу, забыв на время обо всем! Потом я вспомнил, что должен возвратиться в Трою, и предложил ей поехать со мною. Но она отказалась. Ты слышал, наверное, как строги их законы. Чтобы выйти замуж не на время, а навсегда, амазонка должна сначала получить разрешение всего племени. Потом ее избранник должен выдержать специальное состязание с амазонками…

— Неужели ты бы его не выдержал? — искренне изумился Ахилл.

— Не в этом дело… — Гектор смущенно отвел глаза. — Я сказал ей, что на это ведь нужно еще несколько дней, а у нас война, и… На самом же деле я просто не знал, так ли хочу этого… А она… Она и мгновения не усомнилась во мне! Она готова была ждать годы! И поклялась, что выйдет за меня замуж, как только это будет возможно. Тогда и я думал, что, если не будет всех этих препятствий, то я женюсь на ней… Я… Ах, разве я сейчас помню обо всем, что тогда думал!

— А что было потом? — спросил базилевс.

Гектор отломил еще кусок от тушки цесарки, которую уже наполовину уничтожил, и нечаянно откусил так много, что тут же подавился и закашлялся.

— Осторожнее, обжора! — возмутился Ахилл — Для твоего горла это совершенно недопустимо…

Он хлопнул троянца ладонью между лопаток и тут же испугался еще сильнее.

— Я не сделал тебе больно?

— Нет! — Гектор запил мясо глотком вина и перевел дыхание. — Ты удивительно умеешь рассчитывать свою силу.

— Этому я еще в детстве научился. — Пелид вздохнул. — Не то ломал бы все, к чему ни прикоснусь. Думаю, тебе приходилось учиться тому же — ты ведь тоже во много раз сильнее самых могучих воинов… Но ты мне не ответил.

— Что? Ах, да! Что было потом… Потом ахейцы… потом вы взяли Фивы. Погиб фиванский царь и его сыновья. Ты ведь знаешь, этот город был частью Троянского союза и полностью подчинялся моему отцу, но от старых времен там остался царствующий род, и Приам не возражал против того, чтобы глава города по–прежнему назывался царем. Андромаха — одна из дочерей царя Фив. Во время штурма города женщины с детьми, старики, жрецы храмов ушли в горы, и потом им удалось тайком пробраться в Трою с той стороны, где нет ахейских лагерей. Уцелевшие фиванцы были потрясены гибелью города и своих родных. Им стоило большого труда прийти в себя. Андромаха осталась совсем одна, ее мать умерла за два года до того, старшая сестра уже несколько лет замужем далеко, в чужих землях, а младшая в день гибели города пропала — или ее убили, или, что вернее всего, она сгорела при пожаре. Моя мать взяла Андромаху к нам во дворец. Вот тогда–то я ее и увидел! Увидел и понял, что никогда прежде не любил женщину…

Говоря это, Гектор весь вспыхнул и словно засветился. Его губы тронула улыбка, лицо стало таким мягким и светлым, что сразу показалось почти юным.

— Знаешь, Ахилл, — он опустил голову, будто признавался в чем–то недозволенном, — я ведь действительно до нее никого не любил. Все эти детские и юношеские влюбленности меня не коснулись. Лет с пятнадцати я часто захаживал в отцовский гарем — отец не возражал, тем более, что сам уже много лет знал только царицу Гекубу. Бывали у меня и всякого рода приключения, но я всегда знал, что это быстро пройдет. Только вот с Пентесилеей чуть не попался… Однако то, что случилось, когда я встретил Андромаху, это… Это стал уже не я, понимаешь? И все эти четыре года, что я зову ее своей женой, это совсем другие годы, другая моя жизнь! Даже непонятно — война, смерть, слезы и страх, а мы так возмутительно счастливы!

— А что сказала Андромаха, узнав про Пентесилею? — спросил Ахилл.

— Что ты! Она не знает о ней! И я все эти годы страшусь даже мысли о том, что узнает.

— То… То есть как это? — опешил Пелид. — Ты не сказал ей?

— Нет, — Гектор покраснел и поспешно проговорил: — Она не простила бы, если бы узнала, что я дал слово жениться на другой.

— Не простила бы?! — ахнул Ахилл, — Ты, великий Гектор, боишься упреков женщины?!

В ответ троянец лишь покачал головой.

— Это не то, что ты думаешь. Я боюсь, что она перестанет мне верить.

Ахилл немного помолчал, затем пожал плечами.

— Этого я не понимаю. Но я много чего не понимаю, потому что последние без малого двенадцать лет ничего не вижу, кроме войны. Дай твой кубок, я наполню его. Пью за твою жену!

— Благодарю тебя! — Гектор поднял кубок и залпом выпил вино. — А теперь наливай снова! Не смотри на меня так — я не пьяница, даже в праздники я пью очень мало. Спроси, кого хочешь.

— Сейчас сбегаю в Трою и кого–нибудь спрошу, — усмехнулся герой. — Но сегодня ты пьешь, как сатир из свиты Диониса. И я с тобой вместе…