Еще один шанс. Дилогия (СИ)

- Барин-то наш... Какой-то мелковатый? - еле слышный разговор мужиков донесся с первой повозки. - Вон, у Анисимовых - здоров как боров! Быка - кулаком валит... А Брагин, что за Сухим Лесом? На него смотреть страшно - не то, что на кулачках сойтись!

- Верно подметил, - возница поддержал собеседника. - У Брагиных - тот ещё хряк. Кому хочешь трезвону задать могёт! Чем они его кормят? Медвежатиной - что ли?

- А наш? - парировал извозчик, защищая Воронцова. - Сердечко у меня замирает от жалости! Он, похоже - вообще драться не умеет! Хлипкий какой-то! Соплёй перешибить можно.

- Ершина борода! - первый выругался. Недовольно сплюнул сквозь зубы. - Тут бабка надвое сказывала... - Он не хотел уступать оппоненту в споре. - Зато, зато у нашего... Глаза хитрые! Как он на всех смотрит! Прищурившись, в половину глаза. У нас в округе - так никто не глядит ни на кого! Умный наверно? Говорят, умные - все так смотрят!

- И что с этого ума? - не уступал водиле собеседник. - Тьфу и растереть. Ан, нет - ещё можно книги церковные переписывать? Али звезды на небе считать?

- Зря, ты так! Наш, мудреными словами говорит и улыбается много. И девки на него дюже смотрят... - возничий уселся в повозке поудобнее. После чего он легонько стеганул лошадь. - Но! Не спать! Кляча, старая... Чтоб, тебя перекосило! Все, вы - кабылицы, одной породы! Ишь, уши разявила...

- От этого хрен редьки не слаще, - оппонент не хотел сдаваться. - Толку от этих смотрин! Достатка не прибавиться ни в карманах, ни в хозяйстве! А от баб - одно разорение. Дай им волю - со свету сживут!

- ...Пожалуй, ты прав! - возница согласился с "железными" доводами собеседника. - Слабоват, барин... Да и щуплый какой-то. Тяжело ему будет с нами. Зачахнуть может. Он снова дернул поводья, подбадривая конягу. - Но-о, едить твою, окаянная! На пень с тобой угодишь.

- Это... - я-то щуплый? - недовольно пронеслось в голове у странника. - Я, слабоват? - Он возмущенно заморгал ресницами. Щелчком стряхнул с рукова божью коровку. - Да я - тут через месяц! Нет... Через неделю! Всю вашу местность на уши поставлю! Вы - ещё не знаете Леху Рязанцева! - Скиталец возмущенно прогнал наглую стрекозу, собиравшуюся разместиться на его лице. Покряхтел, прочищая горло. Повернулся на другой бок. - Вот! Организую какое-нибудь опытное, колхозно-фермерское хозяйство. И буду всю округу снабжать уникальной картошкой или кукурузой. А по праздникам участвовать, в этих?... Как их?

- В ярмарках, типа ВДНХ! И побеждать там всех и вся, - с иронией, подключился внутренний голос путешественника.

- А что? - Алексей вступил в диалог со своим внутренним оппонентом. - Притащить несколько мешков картофеля. Засадить поле. Лет через десять - полстраны накормить можно.

- Накормить-то накормим, - подтрунивал сам над собой идейный новатор. - Только, десять лет заниматься одними полевыми работами, - скучно. Да, и не в моём характере, в одном месте столько копаться...

За деревней, на желтом поле, посреди старых, заброшенных крестьянских выгонов появилась деревенское кладбище, изрытое могилами. Над ними стояли обветшалые кресты, по два, по три, от мелких, еле заметных до высоких как сосны. Они были простые и облезшие, с изображением Христовых страданий и без оных. Чуть вдали на холме стояла покосившаяся церквушка, черная, маленькая, ветхая. Молчаливая и глухая она хмуро смотрела в сторону покинутой деревеньки, словно старуха на погибших на поле брани, что обрели вечный покой.

На одном из наклонившихся крестов сидела галка. - Не она ли крест скособочила?

- Чур меня, нечистая сила! - собеседники перекрестились и вполголоса продолжили разговор. - Слуга сказывал, что у барина диковинка есть. Старинная! Ночью - звездой горит. Отпугивает злых и коварных людей, а добрым - удачу приносит. Грит, больших денег стоит. Давным-давно какой-то купчина аж, из самого Царьграда привез!

- Брешет Федор, - водила не соглашался с собеседником. - Мало ли небылиц плетут люди! Кака така диковинка? Что есчо за финифть неведомая из Царьграда? Тю на тебя! - Он недовольно заерзал на месте. - Вот, я - добрый человек. А портки давеча порвал. Почему она не защитила меня? А барин? Он споткнулся днём, когда выходил из харчевни! А это, все знают, недобрый знак. И людишки возле нас - какие-то лукавые ходят. Всё выспрашивают, вынюхивают про клад какой-то. Смотрят, злобно - яки волки серые. Зубы скалят. Ой, чую - как бы худо не случилось? Здесь нужно глядеть в оба - край лихих людишек, да разбойных ватажек.

- Тут ты прав, - путники осмотрелись по сторонам, а затем перекрестились в сторону церкви.

- Пошла, давай! - возница в очередной раз ускорил животину. - Осоловела, что ли? У-уть проклятущая, двигай копытами! - Повозка медленно наехала на полусгнившую корягу. - Растудыть твою оглоблю. Вечно несет, куда не попадя!

- Ладно, ещё одна идея, - Алексей продолжал размышлять, стараясь отвлечься от ненужных разговоров про его несчастную натуру. - Могу заняться разведением редких сортов кур, свиней! Каких-нибудь индюков, в конце концов... Через два - три года стану крупным животноводом - птициводом в этих краях. Буду всех сельчан угощать редкими мясными деликатесами!

- Шикарная идея, - ехидно похвалил себя путешественник. - Сейчас как раз в стране кризис! Цены на мясо - вон, как взлетели! И главное - как звучит... Леха Рязанцев - свино-фермер!

- Да-а-а... называется... здравствуйте - приплыли, - странник горестно вздохнул. Было обидно... Сколько бы он не храбрился, какие бы гениальные планы и прожекты не строил, и как бы себя не поддерживал - знаний и навыков для ведения сельского хозяйства, у него не было. И, что делать с доставшимся наследством, он решительно не представлял.

- Может быть, дать денег? - Алексей задумался, что-то подсчитывая. - Рублей - сто! Или двести... На всех! И пускай себе живут, как жили? - От глубины идеи путник даже приподнял голову. И зачем-то пристально посмотрел налево. - Или отдать всё селение кому-нибудь... - в хорошие руки? Пусть заботятся! Поливают их там - что ли... Убираются за ними... Коврики трясут... Гулять выводят само собой, во двор... Ну, какой из меня помещик? - Рязанцев представил себя в домашнем халате, "в бакенбардах", восседающим на кресле - качалке. Рядом несколько слуг. - А обращаться с ними как?

Ответа на вопрос не было. Алексей, прищурившись, рассмотрел меж лохматых лап желтых сосен и темных елей знойное синее небо. У самых вершин деревьев, то прячась, то выглядывая из-за ветвей, пробегали рыжие белочки с пушистыми хвостами. Перевел взгляд в другую сторону. Прислушался. Где-то далеко дятел долбил кору дерева. Путник закрыл глаза и начал вспоминать описанные в школьной литературе похожие случаи. - Как там было у Некрасова, Тургенева, Толстого... - Эй! Ты, голубчик! Принеси-ка мне... наливочки с огурчиками солененькими! Хотя, нет! Пожалуй, лучше, грибочков достаньте из погреба! - Печальный вздох с обидой на весь несправедливый мир. - Да,... и девок позови, опосля! Пусть, что ли песню споют... жалостливую. И,... поплачут, там... А то сердце гложет печаль - тоска...

- А тебе в ответ... Да, не извольте беспокоится... Ваше... какое-нибудь там благородие или благолепие, а может и ещё кто? Эх, скукота - скукотища! - новоявленному землевладельцу додумывалось уже сквозь дремоту.

И из-за горизонта, на чистое лазурное небо медленно и величаво потянулась сплошная цепь размытых облаков. Солнце неспешно начало садиться, золотить макушки, разноцвтными красками раскрашивать густые лапы деревьев. Внезапно дорога вынурнула из чащи и пошла вдоль огромного оврага. Поднялась на высокую горку. Вдали за огромным оврагом, насколько хватало глаз, лежали леса, близкие - темно-зеленые, и дальние, пропадавшие в голубовато-сизой дымке. Леса, леса, леса, без конца и без края.

Они напали внезапно, когда повозки проезжали по левой стороне дороги недалеко от небольшого озерца со светлой водой и песчаными берегами. Заскрипев, упала на дорогу сосна. С лихим посвистом выскочили из лесу лихие людишки с рогатинами и саблями, заскакали, заулюлюкали, беря на испуг. Телега резко остановилась. Её быстро окружила толпа неизвестных людей, направивших в сторону путников колющие и режущие предметы. Ближе всех стоял крупный мужик с глубоким шрамом на лице. В руках он держал большую, увесистую дубину.