Вторжение. Битва за рай

   — Эй, а мы ведь можем и вправду стать всей нацией, — проговорил Кевин. — Остаться единственными, кто на свободе, так что нам придётся избирать правительство и всякое такое. Беру себе должность премьер-министра.

   — А я буду комиссаром полиции, — заявил Крис.

Мы все тут же выбрали себе должности. Гомер стал министром обороны и начальником Генерального штаба. Ли временно стал пенсионером, из-за ноги. Робин хотела стать министром здравоохранения, но её вместо того назначили архиепископом.

   — Я буду министром Кевина, — сказала Корри.

Иногда она просто отвратительна.

Фай стала генеральным прокурором, потому что её родители юристы. А мне присвоили звание официального сочинителя, чем я осталась весьма польщена.

Вероятно, именно тогда в голове Робин и зародилась идея о том, что все события нужно записать и сделать это должна я.

   — Ну, как бы то ни было, — сказал наконец Крис, — теперь ваша очередь. Чем вы тут занимались, кроме того, что загорали?

Но они уже успели восхититься новым куриным двориком и попробовать свежие яйца. А теперь мы рассказали им и всё остальное, в особенности о хижине Отшельника, которая, как мы прикинули, могла бы стать для нас отличной запасной базой.

   — Я хочу найти другой выход, по другую сторону Ада, — сказала я, — к реке Холлоуэй. Уверена, что тот ручей течёт именно туда. А если у нас будет запасной выход отсюда, наше положение станет безопаснее. И если мы доберёмся до Холлоуэй, то сможем добраться и до всего округа Рисдон.

Мы с Ли не стали никому говорить о металлическом ящике с бумагами Отшельника. Мы даже не договаривались на этот счёт. Просто всё это выглядело слишком личным.

   — Послушайте, я тут про кур подумал, — заговорил Кевин. — Мне кажется, мы могли бы иметь и другие источники питания. Я не вегетарианец, мне хочется мяса. И кажется, я нашёл ответ.

Мы все выжидающе уставились на него. А Кевин наклонился немного вперёд и серьёзным, почти благоговейным тоном произнёс всего одно слово:

   — Хорьки.

   — Ох нет! — пискнула Корри. — Фу! Они отвратительны! Я их ненавижу!

Кевин выглядел задетым, как будто его предал тот единственный человек, на которого он всерьёз рассчитывал.

   — Они вовсе не отвратительны, — обиженным тоном заговорил он. — Они чистые, умные и весьма дружелюбны.

   — Да, настолько дружелюбны, что забираются к вам в штанины, — сказал Гомер.

   — А каковы они на вкус? — спросила Фай. — Кто-нибудь их ел?

   — Конечно, в виде сэндвича. Их даже убивать не надо. Просто ешь их живьём, а они будут вертеться и пищать между двумя ломтями хлеба. Самая свежая пища в мире! — развеселился Кевин.

Он решил дать Фай урок насчёт хорьков, в процессе которого стало ясно, что сам он о них ничего не знает.

Вообще-то, действительно некоторые старые парни вокруг Виррави, бывшие шахтёры, держат и хорьков, и кроликов, — сказал Гомер. — И не делают между ними особой разницы, а себя обеспечивают мясом.

   — Ну вот, видите?! — воскликнул Кевин, садясь на корточки.

Идея была интересной. Но сама я почти ничего о хорьках не знала, кроме разве что того, что их запускали в кроличьи норы, чтобы выгонять кроликов, а выходы из нор при этом закрывали сетями. И хотя здесь, в горах, кролики встречались не часто, их всегда хватало в нашем округе. Так что охота с хорьками была, наверное, возможна... но о ней ли говорил Кевин?

   — А вдруг они все уже подохли? — заговорил Крис, вернувшись к исходной теме. — Ну, хорьки? Если их хозяева оказались в плену или погибли, то кто кормит хорьков?

   — Возможно, часть и погибла, — заважничал Кевин. — Но вот мой дядя, он живёт за поворотом на Страттон, пускает их гулять на свободе. У него куча хорьков, которых он натренировал так, что они прибегают на свист. Прямо как собаки. Услышав этот сигнал, они знают, что им дадут поесть. Несколько штук, правда, сбежали и одичали, но у него их так много, что ему плевать.

Мы добавили хорьков к списку необходимых вещей, которые следует раздобыть или изучить.

   — Давайте всё-таки поспим немного, — вставая и потягиваясь, сказал Гомер. — Может быть, Элли после ланча проведёт ещё одну экскурсию к хижине Отшельника — для тех, кому хочется испытать это уникальное историческое приключение. А я голосую за военный совет в конце дня, чтобы разработать дальнейшие действия.

   — Ну, тебе решать, ты же министр обороны, — сказала я.

18

Министр обороны сидел на камне, опустив ноги в ручей. Кевин буквально лежал в холодной воде, и она переливалась через его крупное волосатое тело. Фай сидела на другом камне, над Гомером, и выглядела как маленькая богиня. Она была настолько светлой, что я бы не удивилась, если бы у неё вдруг выросли радужные крылышки и она бы упорхнула. Робин лежала на спине на берегу, читая «Блестящую карьеру».

Крис расположился в нескольких метрах от меня под деревом, положив рядом своё курево. Не знаю, впрочем, следует ли это действительно называть куревом. Крис таращился на большой каменный утёс вдали, который нам было видно сквозь деревья.

Корри сидела рядом с Робин. Она снова принесла радиоприёмник. В Виррави они нашли новые батарейки, и теперь Корри их испытывала. Одна из тех женщин, с кем они разговаривали, сказала, что время от времени в эфир выходят какие-то пиратские радиостанции, передают новости и советы. Корри также проверяла и шкалу коротких волн, но в такое время дня ловилось плохо, к тому же мы находились не в самом удачном месте для приёма.

Я пристроилась рядом с Ли, по-детски прижавшись, положив голову ему на грудь. Большую часть дня мы провели, обнимаясь и целуясь, пока я наконец не почувствовала, что просто рассыпаюсь, — у меня возникло такое ощущение, словно те ткани, что связывают воедино моё тело, постепенно исчезают. И это было странно. Ведь к Гомеру я испытывала скорее чисто физическое влечение... А в Ли меня изначально привлекали его ум, образованность, выразительное лицо и то чувство безопасности, которое я испытывала рядом с ним. От Гомера же чувства защищённости не исходило.

Но под безмятежной внешностью Ли я вдруг обнаружила нечто глубоко страстное. Я была девственницей и знала, что Ли также девственник. Вообще-то, я была уверена, что мы все таковы, кроме, может быть, Кевина. Я не сомневалась в том, что они с Салли Ноук регулярно занимались кое-чем в прошлом году. Но если бы мы с Ли в тот жаркий день на поляне в Аду подольше остались наедине, то вполне могли тоже утратить свою девственность. Я цеплялась за Ли, прижималась к нему так, словно хотела впитаться в него всем телом, и мне нравилось, что я заставляла его стонать и потеть. Нравилось доставлять ему удовольствие, хотя трудно было сказать, где кончается удовольствие и начинается боль. Я испытывала Ли, пробовала его, прикасалась к нему и говорила: «А так больно? А так? А так?» — и он, задыхаясь, отвечал: «Ох боже... нет... да... нет...» Я чувствовала себя всемогущей.

Но Ли мне отомстил. Не знаю, кто посмеялся последним... или вскрикнул. Обычно, когда я теряю над собой контроль, вскипаю, пусть от веселья или от злости, я всё равно наблюдаю за собой со стороны и думаю с улыбкой: «Ну просто маньячка!» Часть моего ума всегда остаётся незатронутой, она способна наблюдать за тем, что я делаю, думать об этом, осознавать. Но в тот день с Ли было не так. Я полностью затерялась в бурном потоке чувств. Если жизнь есть борьба с эмоциями, то я проиграла. И это пугало.

Когда Гомер закричал, что пора начинать совещание, я испытала облегчение.

   — Интересная книга? — спросила я Робин.

   — Да, вполне, — ответила она. — Нам её нужно прочитать для урока английского.

Мы всё ещё не привыкли к тому факту, что мир изменился и занятия в школе не начнутся в обычный день. Наверное, нам бы следовало радоваться, что не придётся ходить в школу, но мы не радовались. Мне уже хотелось снова начать нагружать мозги, ломать голову над новыми идеями и трудными теориями. Я в тот момент решила, что последую примеру Робин и прочитаю какую-нибудь из самых трудных книг, привезённых в Ад. Была там одна историческая, под названием «Алая буква», выглядела она достаточно сложной.