Конан и Живой ветер

Золотая Змея закачалась, как дерево во время урагана. По-прежнему сжимая копье, воин взлетел в воздух, болтая ногами. Змея пригнула голову, и челюсти ее сомкнулись на ступне воина. Воин не вскрикнул. Вместо этого он собрал все свои силы, чтобы вогнать копье глубже.

Ему это удалось, но в то же мгновение зубы змеи отрезали ему половину голени. Тогда он вскрикнул, но не упал. Он остался висеть в воздухе, не поддерживаемый ничем, в то время как слишком знакомые зеленоватые огоньки плясали вокруг бьющей из ноги крови.

Наконец воин упал, все еще сжимая копье. Падение его вырвало копье из шеи змеи, и оттуда забила зеленоватая кровь. В том месте, где она попала на пол, стал подниматься дым, а там, где она пролилась на труп воина, раздавленного хвостом, плоть обуглилась и отвалилась от костей.

Если Конан и питал раньше сомнения относительно жуткой колдовской силы, притаившейся в этих глубинах, сейчас он больше в этом не сомневался. Он не сомневался теперь, что никогда снова не подвергнет себя опасности ради Огненных камней.

Эмвайя отшатнулась и упала ему в объятия, руки ее были выставлены вперед.

— Скорее, — шепнула она, — пусть еще один воин бросит копье.

— Ты! — крикнул Конан. Железное самообладание, звучащее в его голосе, успокоило воинов. Воин, к которому киммериец обратился, отступил назад и вложил все силы в бросок. Копье вонзилось недалеко от раны, нанесенной первым воином.

Пластина чешуи треснула пополам, но кровь лишь сочилась. На глазах Конана рана от первого копья затянулась. Лишь пятно крови на шее змеи говорило о том, что ей вообще нанесли какой-то вред. Другое пятно уже высыхало на полу, недалеко от трупа воина, потерявшего ногу. Уже сейчас были видны кости сквозь плоть воина и сквозь зеленую мерзость, покрывавшую его.

Эмвайя сделала глубокий тяжелый вздох.

— Мы должны сделать так, чтобы она наступала на нас, и каждый раз ранить ее. Нам также следует сохранять расстояние. Она каждый раз залечивает раны, но не полностью. Змея будет терять силы, я об этом позабочусь.

— Сколько времени ей понадобится, чтобы умереть?

Золотая Змея зашипела, бросая вызов и чувствуя боль. Шипение опять отозвалось таким эхом, что Эмвайю нельзя было расслышать, если бы даже она заорала в ухо Конану.

Когда змея отступила шагов на десять, Эмвайя страстно заговорила:

— Она умрет скоро, если придет мой отец и присоединит свой Разговор с духами к моему. Мы можем отнять у нее возможность забирать жизненную силу, которой она лечит себя.

Конан произнес мысленно длинный ряд нелестных выражений в адрес колдунов. Их порода, кажется, всегда тут, когда они не нужны, и оказывается в другом месте каждый раз, когда в их присутствии есть необходимость.

— Эй! — крикнул он, поднимая меч. — Надо драться с этим зверем, отступая. Носильщики! Занять ряды сзади! В первый ряд самые сильные воины с копьями! Защищайте Эмвайю любой ценой и, во имя всех богов, не приближайтесь к чудовищу!

По лицам было видно, что даже самым храбрым воинам не нужно было последнее напоминание. Конан схватил копье, лежавшее с грузом, и встал в задний ряд, в то время как Валерия подбежала к Эмвайе.

Как один, весь отряд отступил на десять шагов. Побуждаемая этим, Змея опустила голову и двинулась вперед, но не бросилась так дерзко на этот раз. Полетели копье и трезубец. Копье вонзилось глубоко, трезубец отскочил от рога к носу. Метнувший трезубец уже готов был броситься, чтобы подобрать свое оружие, но рев Конана остановил его на полпути.

Это, вероятно, была одна из самых необычных битв, в каких когда-либо участвовал Конан. Подобные змеи не были редкостью, напротив, они встречались довольно часто, если судить по ранам, полученным от них Конаном. Но он никогда раньше не дрался со змеей, обладающей собственной колдовской силой, и не дрался в качестве вождя отряда воинов.

И хорошего отряда, подумал он, видя, как один из воинов раскрутил пращу и метнул камень. Он метко попал в сверкающий зеленый глаз. Конан ожидал, что глаз скорее рассыплется, чем лопнет, но не произошло ни того ни другого. Вместо этого глаз лишь задрожал, как желе, помутнел на мгновение и снова вспыхнул зеленым.

Существо зашипело, и на этот раз все видели, что оно испытывает боль. Эмвайя до боли прикусила губу, затем закричала, предупреждая:

— Будьте готовы! Сейчас она снова бросится!

Предупреждение спасло жизни по крайней мере трем людям. Огромная голова ударила в то место, где они стояли бы, если бы не присоединились к отступающим. Отойдя на двадцать шагов, отряд остановился, а два воина отстали, чтобы бросить копья. Снова рев Конана спас одного воина от глупости, когда он вздумал ударить тварь дубинкой по носу. Воин присоединился к отступившим товарищам без дубинки и копья, но живой.

Затем отряд отошел еще на тридцать шагов от Золотой Змеи, в то время как Эмвайя размахивала руками и пела так громко, что заглушала шипение твари. Два копья продержались в ранах дольше, чем предыдущие, и поток крови, вытолкнувший их, тоже бил дольше.

Победа может достаться им, понял Конан, несмотря на то, что это битва, какую мог вообразить себе лишь сумасшедший. Победителем может оказаться последний воин, стоящий около мертвой змеи, но эта победа будет все-таки принадлежать им!

Шипение снова отдалось эхом, Эмвайя выкрикнула предупреждение, и смертельный танец начался опять.

Глава XV

Эти каноэ не были самыми легкими или самыми быстрыми среди судов Ичирибу, хотя мастера, делающие лодки, славятся своим искусством среди всех племен вокруг Озера смерти. Гребцы также не были самыми сильными и самыми умелыми.

Сейганко просто приказал первым попавшимся двадцати гребцам занять места в первых попавшихся трех каноэ и отправиться вместе с Добанпу. Вскоре Сейганко начал думать, что ему стоило бы подождать, выбрать лучших гребцов и каноэ, и тогда они двигались бы быстрее. Если они опоздают к месту назначения, Эмвайя может погибнуть — Добанпу выразил это ясно.

Немного позже, однако, Сейганко заметил, что каноэ летят по воде, будто гребут неутомимые боги, никогда не сбивающиеся с ритма. Он оглянулся и посмотрел на Говорящего с духами, сидящего на корме каноэ, и заметил, как тот едва заметно улыбнулся.

Сейганко стало стыдно, оттого что ошибка его была замечена, но также он почувствовал гордость, оттого что Добанпу счел его достойным принять помощь. Или отцом движет лишь мысль о безопасности дочери?

Весла летали вперед-назад так быстро, что за ними, как за хорошо брошенным копьем, глаз не мог уследить, и воины, казалось, не потели и не задыхались. Сейганко вспомнил с беспокойством, что те заклинания, что удваивают силу человека, могут потом сделать его на некоторое время слабым. Этим воинам придется ведь не только грести, но и сражаться еще до того, как наступит закат завтрашнего дня.

А тем временем они пересекли Озеро смерти со скоростью, известной разве что птицам. Добанпу дал знак, Сейганко поднял весло, и гребцы в каноэ перестали грести. Подошли остальные два каноэ и стали рядом.

Вдруг, прежде чем Сейганко успел что-либо сказать или даже шевельнуться, Добанпу встал на корме каноэ, крепко схватил висевший на шее амулет и бросился за борт. Он беззвучно вошел в воду, не вызвав даже тихого всплеска, какой делает ныряющая птица. Несколько мгновений воины видели его ноги, которыми он толкал себя в глубину; затем глубина поглотила его.

Воины подняли шум:

— Старый дурак!

— Куда он?

— Он же утонет!

— Нет, его раньше съест рыба-лев!

Он же не умеет плавать! Сейганко криком призвал к тишине.

— Отец моей женщины умеет плавать, это точно. В этой части озера нет голодных рыб именно из-за того существа, с которым он ушел сражаться. А что касаетсяостального — лично я не стал бы называть ни одного Говорящего с духами дураком. Тем более если бы подумал, что он может вернуться. А если вы все-таки думаете иначе, держите язык за зубами. Или вы забыли, кто вас может здесь слышать? — Сейганко указал на берег Кваньи. Все тотчас замолчали.