Конан в цитадели мрака

Лицо Османа наполнилось притворной обидой.

— Я потрясен, что ты можешь говорить такое мне, бедному Осману, который на верной службе тебе претерпел подобные невзгоды и лишения. — Его глаза загорелись, наткнувшись на кувшин, что стоял на столе. — Кто, в самом деле, претерпевает столь неимоверную жажду в своей преданности тебе.

— Давай, — сказал Загобал, закипая от злости.

Осман наполнил кубок, осушил его и причмокнул губами.

— Ах, мой повелитель, тебе не представить, каким ужасным пойлом пришлось давиться твоему бедному слуге все эти долгие дни.

— Тебе не представить, как неприятны могут быть мои темницы, пока ты не займешь подвал как настоящий узник, а не как подсадка.

— Нет никакой нужды в этих угрозах, — запротестовал Осман. — Разве все не прошло по плану? Разве я не в точности выполнил все предписания?

— За одним исключением, — в голосе Загобала появилась угрожающая вкрадчивость. — Бандиты и сокровища ускользнули от меня. Где они?

Осман подошел к креслу и уселся поудобнее.

— Ты не доверяешь мне, Загобал.

Глаза командира стражников расширились от удивления.

— С чего бы это мне доверять тебе, злодей?

— Тем не менее ты заверил меня в том, что я буду иметь свободу действий, ведущих к нужному результату, причем безо всякого вмешательства со стороны. — Коротышка наклонился вперед и проговорил: — И все же я узнаю, что ты нанял чужеземных охотников за людьми, дабы прочесать округу в поисках меня и моих былых товарищей.

— Я поступаю так, как считаю нужным, — сказал Загобал. — Ты просто наймит. Не думай, что можешь обсуждать мои решения.

— Лучше было тебе довериться мне. Теперь Конан знает о твоих шакалах и будет действовать с большими предосторожностями. До сих пор он думал, что нуждается лишь во времени, что очень скоро тебя и Торгут-хана в цепях утащат на казнь, и он сможет спокойно распорядиться сокровищами. Теперь он встревожен, а он из тех людей, что по-своему решают проблемы.

— Моему терпению…

Загобал не окончил фразу, ибо в дверь вновь трижды постучали древком копья. И снова стражник открыл дверь, на этот раз лишь заглянув внутрь.

— Здесь аквилонец, командир.

— Пошли его сюда, — распорядился Загобал.

Громадный аквилонец ввалился в комнату, усеянные шипами пластины, что прикрывали кисти его рук, с обеих сторон оцарапали дверную раму. Он слегка пошевелил пальцами, и заскрипели кожаные ремни, перетягивающие предплечья. Холодный, ленивый взгляд его голубых глаз ощупывал Османа.

— Я вижу, твой маленький пес вернулся, — сказал Беритус.

— Чуть раньше, чем его большой шакал, — парировал Осман. — Ты никогда не видел меня так близко. Откуда же ты знаешь меня?

Беритус презрительно улыбнулся:

— Думаешь, тебе нужно напялить золотой тюрбан, чтобы я узнал тебя? Однажды бросив взгляд на человека, как бы далеко он ни находился, я узнаю его ночью на дне преисподней.

— Та стрела прошла дьявольски близко, — пожаловался Осман.

— Бахдур с луком в руках не ошибается. Я бы велел задеть ему твое ухо, но побоялся, что ты лишишься чувств от ужаса и разрушишь план моего нанимателя.

— У тебя есть что доложить? — прервал Загобал.

— За иранистанской границей идет гражданская война, — сказал Беритус, — и киммериец в нее вмешался. Где бы ни проходил этот негодяй, это становится известным. Но у него и его людей не было сокровищ, когда они пересекли границу, как не было их, когда они возвращались назад.

— Я мог бы и сам поведать тебе все это, мой повелитель, — сказал Осман. — Тебе не нужна эта чужеземная скотина.

— Но я чувствую себя много лучше, получая известия из двух источников, — ответил Загобал.

— Примерно четверо или пятеро бандитов останавливались недалеко отсюда, в деревне, где добывают олово… — начал Беритус.

— Я знаю это место, — прервал его Загобал. — Киммериец был с ними? Или колдун?

— Нет. Именно потому они могли спокойно избежать подозрений, что все спрашивали о большом киммерийце и о маге. Затем, несколько дней спустя, еще трое пересекли реку, прямо после битвы на южной стороне между королевскими войсками и шайкой мятежников. Трое были верхом на твоих скакунах. По их следам мы дошли до шахтерского городка. — Большим пальцем он пихнул в сторону Османа. — Этот был с ними, до того как они снова не смылись.

— Именно, — подтвердил Осман. — Когда Конан уехал, а остальные напились, я увидел возможность бежать и доложить тебе обо всем, мой повелитель.

— Был киммериец среди тех троих, кто скакал из Иранистана? — спросил Загобал.

— Да, — подтвердил Беритус. — То были он, колдун и женщина.

— Женщина? — переспросил Загобал. — Мы видели женщину, когда они выбирались из храма, но я посчитал ее заложницей.

— Она дочь чародея, командир, — сообщил Осман.

Загобал засопел своим хищным, крючковатым носом.

— На моей территории свободно орудует странная банда!

— Теперь там всего лишь четверо разбойников, не считая Конана, — указал Беритус. — И колдун со своей дочерью. Семеро против моего отряда — неплохие шансы.

— В бою Конан больше чем один человек, — заметил Осман.

— Кого заботит, семеро их или семь сотен? — сказал Загобал. — Все дело в том, где находятся сокровища. Осман, можешь ты поведать мне это?

— Да, мой повелитель, я — могу, — лениво ответил шангариец.

Загобал склонился над столом, его пальцы тянулись к Осману.

— Так говори быстрее, иначе я попрошу Беритуса резать тебе пальцы, пока ты не выложишь все, что знаешь.

— Ну, разумеется. Тоже мне, великая тайна. Я удивлен, что ты сам до сих пор не догадался.

— Говори! — рявкнул Загобал.

— Сокровища в доме чародея Волволикуса.

Загобал поднял голову и уставился на Беритуса:

— Ты это слышал, пес. И ты заявлял, что его там нет!

Осман повернулся и посмотрел на возвышающегося над ним аквилонца.

— Вот как говоришь, командир? Дай-ка я угадаю, что произошло. Это громадное животное и его приспешники прибыли к дому колдуна и осторожненько, на цыпочках подкрались к двери. Затем, напугавшись призраков, они в панике отступили — сдрейфившая, суеверная братия. Говорил он тебе, что обыскал дом?

— Нет, — сказал Загобал. — Не удосужился.

Беритус схватил Османа за шею и поднял его над креслом, одновременно вытаскивая из-за пояса широкий, кривой нож. Он приставил острое как бритва лезвие к носу шангарийца.

— Я могу доставить себе большое удовольствие, отстругав этот нос, — произнес он почти нараспев. — И человек без носа сможет прожить попрошайкой, уверяя, что потерял свой отросток в результате какой-нибудь отвратительной болезни. Правда, у него возникнут затруднения, если он имеет склонность к хорошеньким женщинам.

— Хозяин! — возопил Осман. — Неужели ты позволяешь этому злодею так обращаться со своим верным слугой?

— Ну-ка тихо, оба, — приказал Загобал. — Осман, ты уверен в этом? Ты видел его там собственными глазами?

Беритус медленно опустил Османа на место, и коротышка принялся потирать шею, на которой отпечатались толстые пальцы аквилонца.

— Ну, хозяин, что и говорить, на самом деле я не видел его с тех пор, как оно столь чудодейственным образом улетело из храма.

— Состричь тебе голову с этих костлявых плеч за подобные утверждения, — рычал Беритус. — Ибо я точно знаю, что ни один из вас не был в доме колдуна с тех пор, как вы сбежали из Шахпура.

— Успокойся, Беритус, — проговорил Загобал. — Продолжай, Осман.

— Но у меня острый слух, и ночами я подслушивал, что за козни строят киммериец и маг. С самого начала они замышляли перенести сокровища в дом чародея, но никто другой не должен был знать об этом. Другие думали, будто сокровища отправятся в их укрытие на краю пустыни, а потому украли множество верблюдов и доставили их туда ожидать прибытия сокровищ, так чтобы каждый погрузил свою долю и отправился восвояси.

Но когда мы прибыли туда, верблюдов не оказалось! Киммериец и чародей изобразили удивление, хотя на самом деле Волволикус своими чарами провел мужиков к украденным верблюдам. Хитрецы, они убедили людей, будто сокровища переправлены в близлежащую пещеру и что мы должны вернуться к ним с другими животными, когда прекратится погоня.